Митчел Уилсон - Живи с молнией

Стекло казалось Эрику материалом для художника. Тут нужны не инструменты, а глаз, дыхание, чувство времени и уменье точно соразмерить пламя паяльной лампы. При каждой операции возникали свои проблемы. Определив размеры участка, над которым ему предстояло работать, Эрик водил по стеклу широкой струей гудящего пламени. Когда стекло достаточно нагревалось, он уменьшал язык пламени до размеров указательного пальца, и оно, таким образом, беспрерывно било в определенное место, которое было чуть шире самой струи. Стекло под огнем постепенно теряло свою прозрачность и становилось вишнево-красным и мутным. Для пробы Эрик осторожно дул в стеклодувную трубку - красное пятно слегка выпячивалось, как напряженный мускул, затем начинало опадать. Еще несколько дуновений, чтобы проверить мягкость колеблющегося стекла, затем Эрик усиливал пламя, и под свистящей струею стекло превращалось в раскаленную добела жидкую массу. Резкое, сильное дуновение - и вздувался пузырь, такой тонкий, что он тотчас же лопался. Мягкое пламя лизало края тончайшей пленки, пока не появлялась круглая дырочка - именно там, где было нужно Эрику, с диаметром точностью до одного миллиметра, с закраинами, удобными для спайки.

Однако вскоре Эрик опять потонул в огромном количестве деталей. Он знал назначение каждой из них, но утратил способность мысленно соединять их в одно целое и представлять себе прибор в собранном виде. Хэвиленд, по-видимому, не испытывал ничего подобного, и Эрик, не переставая трудиться, постоянно ощущал страх, что это дело окажется ему не по силам, что только его неопытность и отсутствие глубоких знаний мешают ему видеть перед собой конечную цель. Он снова вспомнил слова Фокса о постоянной борьбе, которую приходится вести физику, и спрашивал себя, что же заставляет его биться головой о явно непреодолимую преграду.

В нем постепенно нарастал благоговейный страх перед током высокого напряжения. Он чувствовал, что этот страх порожден постоянной нервной спешкой; его обуревало страстное желание как можно скорее закончить опыт, но тем не менее, выполняя какую-либо опасную работу, он становился осторожным, как кошка.

Эрик знал, какую опасность представляет нечаянное прикосновение к обнаженным металлическим частям, находящимся под током высокого напряжения. Работая над деталями основного прибора, он с трепетом поглядывал на Хэвиленда, собиравшего высоковольтный генератор на другом конце комнаты. Смутный страх, который внушал Эрику высокий вольтаж, порождал в нем ненависть к предстоящему опыту. И хотя с каждым новым заданием возрастала ответственность, а вместе с нею и интерес к работе, в нем постоянно копошилась тревога, и он стал нервным и раздражительным, потому что ему приходилось скрывать ее от Сабины.

Примерно через месяц после обеда в семье Вольтерра Эрик и Сабина были в гостях у одной из ее подруг, которая работала с нею в универсальном магазине и недавно вышла замуж. По обоюдному соглашению они ушли оттуда очень рано. Глядя, как молодые хозяева расхаживают по собственной квартире, прислушиваясь к уютному гулу холодильника, следя за хозяйкой, которая то и дело выбегала в крохотную кухню, Эрик и Сабина испытывали глубокое отчаяние. Все это говорило о том, что другие люди, неважно каким путем, ведь ухитряются же добыть кусочек настоящего счастья!

Сабина и Эрик, выйдя на улицу, попали в суматоху, которая всегда царит на Бродвее в субботу вечером, часов около десяти. Не сговариваясь, они свернули в сторону от ярко освещенных, шумных улиц.

- До чего же они самодовольны, - сказал Эрик. - Оба просто таяли от счастья. Они очень милые люди, но, честное слово, Сабина, останься я там немножко дольше, я бы их возненавидел.

- Так приятно было на них смотреть: они принимают все это как нечто вполне естественное.

- Да, - ответил он. - И все так похоже на правду - почти как в кино!

- Ах, Эрик! - она просунула руку под его локоть и опустила ее к нему в карман. - Мы же обещали друг другу никогда не говорить об этих вещах. От этого только еще тяжелее становится. Придет время, и у нас тоже все уладится.

- Да, если мы доживем, - вырвалось у него, и тотчас же он пожалел о своих словах. Между ними существовал молчаливый уговор - не падать духом в одно и то же время. Если один из них начинал унывать, другой должен был ободрять его, и сейчас Эрик почувствовал, что взвалил на Сабину слишком тяжелое бремя.

- Эрик, я недавно прочла, что одного ученого в университете Корнелля во время опыта убило током в десять тысяч вольт. Это страшно много, по-моему. У вас тоже будет такой сильный ток?

- Да, примерно такой, - сказал он. Их генератор был рассчитан на полмиллиона вольт. - Весь вопрос в осторожности, вот и все.

Они обогнули площадь Колумба и подошли к широкому темному кварталу Бродвея, где в неосвещенных витринах слабо поблескивали новые автомобили. Лицо Эрика стало напряженным - Сабина нечаянно пробудила в нем прежний страх.

- В осторожности? - в голосе Сабины слышалась недоверчивость. - Почему же тот физик был неосторожен? Ведь он, наверное, был опытный человек.

Эрик резко обернулся к ней.

- Не бойся, Сабина! - Эти слова прозвучали как строгое приказание. Ведь это же просто случайность. Вспомни, сколько людей изо дня в день работает с высоковольтным током, и все они остаются целы и невредимы. Но о них не пишут. Пишут только о таких вот неосторожных. Кроме того, при наших темпах мы с Хэвилендом, наверно, умрем от старости, прежде чем пустим в ход наш генератор, - с горечью добавил он.

- Но вы так много работаете. Должны же вы двигаться вперед, Эрик.

- Мы и движемся, - устало сказал он. - У меня есть все, чего мне хотелось, и я даже не имею права жаловаться на то, что работаю бесплатно, - ведь меня не нанимали на работу, а просто предложили помощь, чтобы я мог получить докторскую степень. Подумай, сколько на свете людей, которые отдали бы все, чтобы только иметь возможность изучать науку, как я, и которым это все-таки недоступно. А сколько людей даже не знают, чего они хотят. Слава Богу, я по крайней мере знаю, чего хочу, и иду к своей цели. Конечно, мы движемся вперед, Сабина. И все идет хорошо. Мы работаем все время, кроме тех часов, когда я бываю с тобой, а Хэвиленд - со своей возлюбленной.

- Что она собой представляет?

- Я ее видел только два раза, да и то мельком. Но он часто звонит ей по телефону, и, по-моему, они не очень счастливы. Я всегда знаю, когда он виделся с нею накануне, - он приходит сам не свой. Она - очень хорошенькая блондинка; на ней какой-то блестящий налет роскоши, как на этом чемодане. - Они проходили мимо магазина дорожных вещей в северной арке площади Колумба; в витрине были выставлены самые разнообразные вещи, от чемоданов из прессованной бумаги и искусственной кожи до роскошных кофров из воловьей кожи, на один из которых и указал Эрик. - Вся беда в том, что она замужем.