Михаил Харитонов - Золотой Ключ, или Похождения Буратины. Том I. Путь Базилио

В хмельной козлиной башке прошумело что-то вроде очистительного ветра: крота он узнал. Дальше в голову вступила некстати вернувшаяся память о свалившихся неприятностях, а также и том, кто был тому виной.

Кротяра поднял рыльце от салата и козла приметил тоже.

- О, прочухался! Ну, здравствуй-здравствуй, - ехидно осклабился он, откровенно намекая на непристойное продолжение.

Тут септимьева двенадцатиперстная как раз продавила в кровь очередную порцию этанола. Козлячьи мозги залила пьяная лихота.

- Ах ты скобейда гнилорылая, щ-ща мы с тобой поздоровкаемся, - прошипел Попандопулос, вылазя из-за стола и тянясь за мечом.

- Нэ тарапис, - на шею козла легла тяжёлая горячая лапа. - Нэкуда тэбэ тарапица.

Попандопулос негодующе дёрнулся, сбрасывая лапу, повернулся - и увидел шерстяного. Не какого-нибудь парнишку-недомерка, а здоровенного обезьяна с седыми грудями и складчатым рылом. Маленькие глазки зверя смотрели тупо и недобро. За его спиной стояли другие нахнахи, размером поменьше, но тоже вполне себе убедительные.

"Вот и всё, кранты - винты" - свистнуло у Септимия в башке. Прочие мысли вылетели вон - вместе с хмелем, который тоже унёсся в сиреневую даль. Короче, козёл струхнул, чтоб не сказать - призассал. Причём серьёзно, до трезвянки и ледяного холода в брюхе.

Однако Попандопулос не первый день жил на свете, и давно понял, что бояться не надо ни в каких случаях - и в особенности тогда, когда на то есть серьёзные причины. С беспредельщиками он общался не раз и успел выучить, что верить им ним нельзя ни в чём вообще, в том числе и угрозам. Если они не начали убивать сразу - значит, что-то им нужно.

Поэтому он задержал дыхание, опустился на стул и демонстративно почесал загривок, а потом - под бородой. Осторожно продышался через рот, убивая остатки хмеля. Убрал лапу, как бы невзначай положив её не на стол, а на колено. Под мохнатой шкурой правого бедра у козла скрывался кожаный кармашек с врощёнными ножнами, а в них - небольшой, но очень острый кинжал. Пару раз эта нычка козла сильно выручала.

- Кто ты? Я тебя не знаю, - сказал он обезьяну, старательно улыбаясь, но не показывая зубов.

- Нэ выдыщ миня? - грозно надвинулся обезьян. - Слэпой щто-ле?

Попандопулос и ухом не повёл.

- Вижу тебя как наяву, - сказал он ровно, употребив максимально вежливую формулировку из принятых между авторитетами. - А кто ты и что тебе наужно - этого знать не могу. Я не паранорм, в душу лазить не умею. Если у тебя ко мне что-то есть - присядь со мной. В ногах правды нет.

- Ты как са мной разгавариваещ? - удивился обезьян.

- По понятиям, со всем уважением, - спокойно ответил козёл. - Если что принял в ущерб - обоснуй.

- Харам ващ панятия, - сообщил обезьян, однако ж соседний стул отодвинул и присел.

Козёл мысленно поставил себе плюсик. Шерстяной, может, был хорошим бойцом, но слова говорить не умел. Это давало шанс.

- Я Рахмат, - то ли представился, то ли похвастался шерстяной. - У мэня плэмянник был, Воха. Харощый плэмянник. Учильса атлычно, характэристыки на нэго залатые пысали. Он хадыл сюда, и болщэ нэт. Как думаещ, он гдэ?

Попандопулос подумал, что недооценил обезьяна. Вопрос он задал неприятный, к тому же со словом "думаешь", которое может означать много разного. Надо быть повнимательнее, решил козёл.

- Я не думал о твоём племяннике, потому что его не знал, - сформулировал он.

- Его тут убылы, - сообщил седогрудый. - И ты тут быль.

Септимий решил, что уходить в отрицалово глупо.

- Сюда, в "Шти", приходили нахнахи, - признал он. - И я тут был. Но я никого не убивал. Кто убивал - я не видел. Кто убил твоего племянника - не знаю.

- Нэ выдэл? Нэ знаю? - передразнил его шерстяной, морща рыло и показывая клыки.

- Не видел. Не знаю, - повторил козёл спокойно и серьёзно.

- Твой напарнык, кот, он убиль его, - прорычал обезьян, показывая пожелтевшие клыки.

- Кот - не мой напарник, - твёрдо сказал козёл. - Мы познакомились здесь, вместе пили и вместе дудолили вон ту скобейду, - он скосил глаза на крота, продолжавшего преспокойно уплетать своих червяков. - Но напарниками мы не были ни раньше, ни теперь, - он постарался выразиться максимально точно.

Обезьян посмотрел на козла, что-то прикидывая. Септимий напружинился, приготовившись к прыжку или уходу под стол с последующей попыткой отхода. Шансов на это было мало, но попадать в лапы нахнахов живым он не собирался в любом случае.

- Я дядя Вохи, - повторил обезьян. - Мнэ нужэн, кто его убил.

- Кот ушёл в Зону и не вернулся, - сообщил козёл. - Ищи его там, если он жив.

- Я нэ буду искат. Будэщ ты. Пайдёщ в Зону и найдёщ его мнэ, - заявил Рахмат.

- Почему я должен идти в Зону и искать кота? - спросил козёл, заранее зная ответ.

- Патаму щта или я тэбя убью, - сообщил обезьян. - Кого-то нада убить. Или кот, или тэбя.

Козёл немного подумал. Несмотря на грамматические ошибки, шерстяной высказал свою идею достаточно ясно и вполне отчётливо. Идея козла не воодушевляла совершенно, но в данном случае важно было другое - понять обстоятельства.

Септимий усилием воли подпридавил шевелящийся в животе страх и напряг мозги. Рахмат выглядел грозно, но из одежды на нём был только нахнаховские боевые рейтузы, перевязь и верёвочные чуни. Нахнахи, пришедшие с ним, смотрелись не лучше, к тому же их было всего пятеро. Стояли они бестолково, можно сказать - толпились. На обычные карательные акции шерстяных - которые предпочитали посылать на любое, даже самое мелкое дело хорошо обученный, вооружённый и экипированный отряд - это было не похоже. Как и неинформированность: обычно нахнахи знали, где находится то, что им нужно, или хотя бы - у кого это можно выяснить. Наконец, сам стиль разговора: шерстяные или прижимали словами, или уж сразу начинали с физического воздействия. Септимию как-то пришлось работать на одного офицера-нахнаха из Гиен-аула, решалы по приграничным вопросом. Тот предпочитал начинать разговор с незнакомым нестатусным существом с того, что выдавливал ему пальцем левый глаз, а потом начинал задавать вопросы, держа палец возле глаза правого. Он считал, что подобный modus operandi экономит время. Но дядя Вохи наезжал неумело, а переходить к насилию не спешил. Так что, решил Септимий, это какая-то самодеятельность.

Стало самую малость полегче. Шерстяных боялись до усрачки, но боялись именно как систему: на место одного приходило десять, на место десяти - сто, и так далее, вплоть до мобилизации всего домена во главе с Тарзаном, который вписывался за своих в подавляющем большинстве случаев. Но, похоже, не в этом конкретном. Что следовало проверить.

- Рахмат, я понимаю твои чувства, - начал козёл осторожно. - Но я не смогу убить кота. Он круче меня. Он персекьютор по модели. У него лазеры и гайзерское зрение.