Ирина Белояр - Вулкан проснулся, бэйби

— Здравствуй, кровиночка! Не чаяла тебя увидеть когда-нибудь. Мы только что вернулись из турполета на Медузу. Отец еще в санатории, на реабилитации, а меня уже выгнали. Дома — сообщение из института: ты на Земле…

…Может, это паранойя… Выглядит мама потрясающе хорошо. Ведет себя… ну, допустим, возбуждение оправдано: давно не виделись. Но какого черта она битых полчаса тараторит о себе, об отце, о Медузе этой несчастной, и ни разу не поинтересовалась — а как я, где был, что делал, что делаю сейчас? Совершенно на нее непохоже. Сколько помню — всегда сначала выяснит, как дела у другого, и только потом (может быть) расскажет о своих…

Чем дольше я слушал эти восклицания и восторги, тем сильнее было дежа вю. А вместе с дежа вю росли тоска и неприязнь. Рискуя растерять последние сыновние чувства, спросил:

— Ма, какая у тебя цель в жизни?

Ответ последовал незамедлительно:

— Облететь как можно больше планет.

Я чуть не взвыл:

— На кой хрен?..

— Ты что! Это же так чудесно, так ново. К примеру, на Медузе…

— Я не о планетах. На кой хрен тебя понесло в кабинку счастья?

— Ах, вот ты о чем. Это неинтересно, Кир.

— Мне интересно!

— Ну, хорошо… На каком-то этапе мы с отцом вдруг оглянулись назад. Все чего-то пашем, пашем. Денег заработали немерено, самим нам столько не прожить, а оставить некому. Стало тоскливо. Зачем дальше вести муравьиный образ жизни? А если остановиться, то чем заниматься? Привыкли уже.

Запоздалое раскаяние обрушилось, как многотонная глыба. А что теперь поделаешь? Ничего уже не исправишь. Люди, которые из-за меня дострадались до кабинки счастья, погибли. Их больше нет. Есть автоматы, запрограммированные радоваться. Даже сейчас: рассказывает тяжелые, в общем-то, вещи, а на лице все та же идиотская улыбка, за какие я, наверно, скоро морды бить начну…

— …Отец выйдет из санатория — приедем к тебе вдвоем. А когда у тебя будет отпуск, вместе слетаем куда-нибудь. Можно опять на Медузу. Мы, правда, там уже были, но ради тебя…

— У меня не будет отпуска. Дорабатываю контракт и возвращаюсь на Гею.

— На Гею? Отлично! Там мы еще не были. Обязательно выберемся к тебе в гости.

Я еле сдержался, чтобы не послать ее к чертовой бабушке. А заодно отца, Медузу и кабинки, ядрена бомба на их создателей.

…Зато Инга зачем-то очень хотела понравиться моей маме. Получилось, не смотря на зеленые волосы. Впрочем, это неудивительно. Моей маме всегда нравились те, кто этого хотел.

На выходе из института я столкнулся с Сергеем — тем самым Сергеем, из лаборатории тонких излучений, в компании с которым мы социально опрашивали людей в городе.

— Привет!

— Привет. Чего это у тебя такое?

— Это? — он сунул прибор мне под нос. — УПДАБАЭ, шестая модель. Универсальный портативный дистанционный…

Поскольку я глазел на устройство как неандерталец на электрическую лампочку, Сережа смутился и махнул рукой:

— Короче, старик, это такая штука, которая собирает биоэнергию.

— Где собирает?

— Рядом с живыми существами, разумеется. Грабит их биополя.

— Кошмар. Все всё прут. Даже ауру.

Улыбка собеседника доползла до его собственных ушей:

— Против донорской крови ты тоже чего-то имеешь?.. Это же для больных. Для умирающих.

— Ясно… Бог в помощь. Кстати, ты так и не ответил, какая у тебя цель в жизни.

Сергей поглядел на меня искоса и рассмеялся.

— Совершить как можно больше открытий.

— Скромно, — я усмехнулся. — В сфере биоэнергетики?

— Где получится… Ну, не смотри ты на меня так. Я и без тебя понимаю, что кодовая фраза звучит по-идиотски. Можно сказать как-нибудь иначе, но тогда формулировка будет неточной. Тебе нужен корректный ответ, или — грамотный с точки зрения имиджа?

— А я думал, вы — как попки, ни шагу от буквы.

— У кого-то так и есть. От индивидуума все зависит. Один сам подпишет поздравительный адрес, другой купит открытку с шаблонными стишками. Опять же, если человек привык тупо повторять расхожие истины, то совершенно неважно, есть у него цель или нет.

Надо же. Вот о чем я не задумывался: результат посещения кабинки может зависеть от исходного материала. Даже когда удаляют «лишнее», у кого-то остаток больше, у кого-то меньше… Не то, чтобы я почувствовал симпатию к Сереже, но он меня заинтриговал. Пожалуй, и впрямь чего-нибудь наоткрывает. Если даже кабинка не все извилины выпрямила.

— А тебя не смущает… хмм… наполеоновский масштаб твоей цели?

Он улыбнулся еще шире:

— В старину говорили: плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. По факту я сделаю столько, сколько сделаю. Но зачем исходно закладывать какое-то программное ограничение? Излишняя скромность — причина хронических неудач.

Тоже верно…

Я уже знал, из-за чего Сергей оказался в кабинке счастья. Об этом чуть ли не все сотрудники знали. Год назад у него на глазах погибла любимая женщина. На трассе приключилась авария. То, что вытащили из машины, опознать было весьма проблематично.

У Сережи поехала крыша: замкнулся в себе, не отзывался на собственное имя, слабо реагировал на раздражители. Промучившись несколько месяцев, традиционная психиатрия охарактеризовала случай как безнадежный. Получить согласие на переформатирование мозгов было проще простого: Сергей попросту не слушал, что ему говорили, и подмахнул бумажку, не глядя.

Не поспоришь: лучше так, чем никак.

Вечером мой депресняк хлынул через край. В темноте за окном шевелились ветви клена, а казалось — добрый дух терновник стучится в стекло: «Где твои тридцать серебреников, Иуда?..»

Эта бесконечная рефлексия меня самого вгонит в психушку . Или в гроб. Или еще куда. Как было сказано в одной древней книжке, «критическое скопление дерьма чревато взрывом» [1] Михаил Анчаров, «Самшитовый лес». …

На следующий вечер Инга удивила меня снова.

Передавали интервью с известной актрисой. Видимо, очень неплохой актрисой. По крайней мере, шарма у нее было, хоть отбавляй… Я засмотрелся на экран, а когда обернулся — уперся взглядом в отчаянные глаза любимой женщины.

— Она красивая? Красивая, да?

Я пожал плечами:

— Ничего, вполне. Но ты лучше.

Назавтра волосы моей любимой оказались золотисто-каштанового цвета. Как у той самой актрисы.

Что-то у меня внутри истошно завопило: полундра!.. Я запоздало ринулся спасать ситуацию. Три ночи к ряду мы будили вулкан — какого черта, все напоказ да напоказ, а мы сами что, не люди? Трижды по утрам ходили восстанавливать сожженные датчики… Но зато моя девочка ожила. На четвертый вечер заявила:

— Хочу ребенка.

Потом несколько дней ходила тревожная и суетная. То и дело спрашивала:

— Получилось, правда? Мы столько времени не дышали терновником, все уже прошло, я могу забеременеть?