Мэтт Риз - Имя кровью. Тайна смерти Караваджо

– Ого, видал? – рассмеялся Онорио, но, заметив суровое выражение лица Караваджо, оставил шутливый тон. – Понятное дело, у тебя заботы поважнее.

С ними поравнялся Марко Миннити.

Я слышал, намечается дуэль? Надеюсь, секундантам дело найдется? Мы с Онорио не прочь устроить заварушку. Микеле, ты сделай пару финтов, потом отбей его шпагу в сторону, глубокий выпад и – удар в пах!

– Слышь, сицилиец, а тебя, кроме паха, хоть что-нибудь еще занимает? – Онорио хлопнул Марио по плечу, и оба рассмеялись – беззаботно, как мальчишки, предвкушающие развлечение.

Караваджо их не слышал. Ночная тьма сгущалась. Он бесшумно шагал по улицам, скрытый мраком, словно плащом. Рануччо его даже не увидит. Он выскочит из темноты и заколет его.

У ворот дома Томассони он глубоко вздохнул. Он убьет этого человека. Убьет!

– Выходи, если ты мужчина! – крикнул Онорио, подобрал камень и бросил его в окно. Камень ударился о ставни, и в доме послышались тяжелые шаги.

Караваджо выхватил оружие – шпагу с феррарским золоченым эфесом и толедским клинком, льдисто блеснувшим в лунном свете. Рануччо вышел со двора в сопровождении брата и еще одного мужчины. Левой рукой Караваджо вытащил кинжал длиной в локоть.

Секунданты переругивались, но Караваджо слышал только собственное дыхание и шум крови в висках. Во рту пересохло. Он поудобнее перехватил рукоять шпаги. Большой и указательный пальцы, защищенные гардой-крестовиной, надежно сомкнулись на эфесе. Другая рука сжимала рукоять кинжала.

Рануччо шел к нему. Оба сделали шаг правой ногой, направили шпаги вперед и настороженно замерли. Зрачки в кобальтовых глазах Рануччо сузились, так что взгляд застыл – так смотрят козы. Караваджо на миг почудилось, что ему предстоит драться с порождением самого дьявола, но нет – это страх и возбуждение исказили черты соперника.

Художник так часто практиковался в фехтовании с Онорио и видел такое количество дуэлей на площадках для игры в мяч, что двигался почти машинально. Тем не менее он проверил свою позицию. Нельзя, чтобы жажда убийства затуманила рассудок и помешала расчетливости действий. Слишком высока будет цена. Караваджо расставил ноги на ширину плеч и развернул корпус к Рануччо, держа вытянутую шпагу в правой руке, а кинжал – в левой. Он слегка напряг мышцы живота, чтобы сохранить легкость движений.

Оба пока кружили на месте. Караваджо внимательно наблюдал за противником. Он успеет парировать удар, главное – уловить момент, когда Рануччо пойдет в атаку. В искусстве фехтования самое трудное – научиться не пялиться на смертоносное острие, маячащее рядом с твоим лицом. «Смотри на его руку, – внушал он себе. – Смотри на плечи и грудь этого проклятого громилы. Он сам даст тебе подсказку: „Ударь отсюда!“»

Грудь Рануччо дрогнула, и он сделал резкий выпад, мгновенно отбитый Караваджо. Рануччо снова атаковал, раздосадованный виртуозной защитой противника. Караваджо повернул запястье вверх и отвел мощный клинок в сторону легко, как перышко. Затем сам сделал выпад, целя острием между глаз. Рануччо неловко отбил клинок влево, отпрыгнул назад и замер. «Ему бы, болвану парировать поворотом запястья. Тогда не пришлось бы отступать и можно было начать контратаку. Или он трусит, или далеко не так искусен, как говорят».

Их первую драку у дворца Фарнезе художник помнил плохо. Движения Рануччо стерлись у него из памяти – осталось лишь убеждение, что победу одержал он. Микеле приказал себе выбросить из головы ту дуэль. Сегодня новая схватка, и на этот раз они бьются не на жизнь, а на смерть. «И да поможет мне Бог!»

– Аве Мария, – прошептал он.

Рануччо прыгнул вперед в высоком выпаде. Караваджо встретил его клинок своим и ушел вбок – левой ногой за правую. Он скользнул над оружием Рануччо, тут же коротко шагнул вперед правой ногой и почувствовал, что острие его шпаги вонзилось Рануччо в плечо.

Микеле отступил назад. Рануччо рухнул на колено и зажал рану рукой. Бешенство на его лице сменилось болью.

Джованни-Франческо заорал брату, словно тот находился не рядом, а где-то далеко:

– Рануччо, вспомни, чему я тебя учил!

«Старшие братья Томассони служили в армии, – мелькнуло у Караваджо. – Они сражались за веру и за дом Фарнезе во Фландрии и Венгрии. А вот Рануччо так и не выпало шанса на деле доказать свое мужество. Отсюда вся его напускная бравада».

– Да какой из тебя учитель, Джованни-Франческо? – захохотал Онорио. – Твой простофиля и в шлюху с задранными юбками своим клинком не попадет. Отличный выпад, Микеле. Пусть этот увалень побегает! Ему тебя не достать.

Рануччо с рычанием вскочил и бросился вперед.

– Берегись! – крикнул Онорио.

Левой рукой Рануччо швырнул в противника пригоршню уличной пыли. Караваджо заморгал и вытер лицо рукавом.

Рануччо обрушил на его клинок тяжелый удар, чуть не выбивший шпагу из рук. «Слава богу, не прямой выпад – а то бы он проткнул меня, как рябчика».

В глазах еще стоял туман, но чутье подсказало ему уклониться вправо. «Прячься за шпагу!» Он поднял ее выше, нанес удар, и почувствовал, что он достиг цели. «Попал!» Глаза слезились, и он с трудом различал противника. Еще шаг вправо – и снова клинок Караваджо коснулся врага.

Рануччо выругался – на виске появился порез.

– Тебе повезло, Рануччо, что он тебя почти не видел, не то бы ты уже распростился с жизнью! – проревел Марио. – Ишь, хитрить вздумал, ублюдок!

Караваджо отступил назад на несколько шагов и постарался проморгаться. Вокруг собралось с дюжину зрителей, но они держались в отдалении от дуэлянтов и их спутников. Никто не проронил ни слова. Даже в Риме, где кровопролитие считалось распространенной забавой, близость чужой смерти заставляла умолкнуть самых говорливых.

Занеся шпагу, Караваджо сделал шаг к Рануччо. Он разыгрывал нерешительность, глядя на Рануччо с деланным испугом. Пусть противник поверит в возможность нападения. Рануччо попался на хитрость – оскалив зубы, ринулся вперед. Караваджо чуть расслабил руку, позволив Рануччо опустить его шпагу к земле. Сила собственного удара лишила Рануччо равновесия, и он пошатнулся вправо.

И тут Микеле сделал короткий шаг левой ногой – и обрушил шпагу на голову Рануччо. Она скользнула по его макушке, и Рануччо как подкошенный упал на землю.

– Превосходный удар, Микеле, – сказал Онорио.

Рануччо приподнялся на локтях и плюнул на сапог Караваджо.

– Это расплата за нанесенное мне оскорбление, – Караваджо произнес это громко, чтобы зеваки в закоулках виа делла Скрофа знали, что он дрался за свою честь.

Он отступил на шаг. Лицо Рануччо разгладилось. Караваджо понял, что вся его отвратительная наглость объяснялась страхом перед смертью. Теперь, когда поединок закончился, Рануччо уверен, что ему будет дарована жизнь.