Иван Быков - Бюро Вечных Услуг

Но Нестор был далек от винной темы, он вряд ли отличил бы мадеру от хереса, поэтому дегустационные залы не манили, а отталкивали его. Можно было присесть возле стойки, на высокие барные «полустоячие» стулья, но здесь напрочь отсутствовал конфиденциальный интим, необходимый для деловой встречи.

Была здесь небольшая территория, в некоторой мере свободная от заданной винной темы: несколько небольших столиков на вишневом паркете у широкого (единственного в этом заведении) окна, прикрытого бардовыми шторами. Поскольку Нестор оказался единственным посетителем в это дневное, «непрайдовое» время, он имел и право, и возможность выбирать. Именно к такому столику – к одному из них – и подвел Нестора улыбчивый официант.

– Вам что-то подсказать? – спросил молодой человек с профессиональной учтивостью.

Подсказать было нужно. Но даже вопросом своим Нестор боялся выдать в себе круглого невежду – возник бы конфуз, а Нестор ужасно не любил попадать в неловкие ситуации. Поэтому, изрядно напрягшись, Нестор вспомнил, что не так давно они пили на дне рождения Ивана Несторовича довольно неплохое красное вино. Вино понравилось всем, и отец хвастал тогда, гордо «читая» этикетку: «Аргентинское оно. «Мальбек», Две тысячи двенадцатого года».

– Есть у вас «Мальбек»? – уверенно спросил Нестор.

– Целая линейка, – приветливо улыбнулся сомелье. – Франция, Штаты, Аргентина…

– Аргентина! – торопливо согласился Нестор и добавил, чтобы уж наверняка:

– Две тысячи двенадцатого года.

Что-то, по всей видимости, было сказано не так: официант снова улыбнулся, но теперь как-то загадочно. Однако ответил весьма учтиво:

– Есть классик, резерв, ультра. От прохладной Патагонии до более теплой Мендосы. – И Нестор сдался – его дилетантизм умело разоблачили.

– В чем отличие? – униженно спросил он.

– В более теплом климате виноград сорта «мальбек» обретает достаточно насыщенный вишневый аромат. К северу появляются нотки малины, сливы. В провинции Мендоса в букете «Мальбека» проявляется ежевика…

– Что Вы посоветуете? – Нестор был совершенно беспомощен.

– Вы будете дегустировать с сырами твердых сортов? – поинтересовался официант.

– Нет, я предпочитаю мясо, – честно признался Нестор.

– Есть замечательный иберийский хамон, – обрадовался официант. – К нему отменно подходит «Мальбек» из северных регионов.

Нестор любезно согласился. Вот только, придавленный к стулу весом новой информации, забыл указать объем и поинтересоваться стоимостью заказа. Надо отдать должное официанту: он выбрал вино в средней ценовой категории. Правда, принес не бокал, а целую бутылку. В результате на столе подле Нестора оказалась бутылка «Alma Criolla Varietal» 2012 года. Вино имело восхитительный пурпурный цвет – в памяти Нестора мгновенно возник Кир в зеленом халате, опоясанный наставническим пурпуром. «Надо будет хоть раз посидеть с Наставником здесь, а не в «Варяке», – подумал Нестор и тут же твердо решил угостить Кира «Мальбеком» из аргентинской провинции Мендоса.

Бокал, наполненный пурпурной влагой, рулетики хамона, проткнутые деревянными вилочками для канапе, – этот натюрморт наделял конкретную минуту жизни глубочайшим и таинственным смыслом. Велика власть твоя, могучий Дионис!

Нестор достал предусмотрительно захваченный из дому томик Нидзё, раскрыл «Непрошеную повесть» где-то посередине и приготовился ждать. До встречи оставалось около получаса.

Нестор часто сожалел о том, что так и не сумел одолеть изучение японского языка. Впервые язык Страны восходящего солнца привлек его внимание еще в детстве. Лет в десять Нестор расправился с последними имевшимися в доме Стругацкими и требовал «еще книг». Отец предлагал других авторов на выбор, но Нестор жаждал братьев. Вот тогда мальчик и поинтересовался у отца, в чем секрет писателей, почему их книги заставляют смотреть на привычные вещи под непривычным углом – прозвучать это могло иначе, но смысл вопроса был именно таков. И тогда Нестор узнал, что один из любимых авторов, Борис Натанович, был астрономом, а другой, Аркадий Натанович, был востоковедом, переводчиком с японского языка.

– Понимаешь, – поучал тогда отец, – наш язык отражает наши мысли. Согласись: люди же думают по-разному? По-разному. И народы думают по-разному. И различие это тем больше, чем меньше друг на друга похожи языки этих народов. А ведь твои мысли – это твоя душа. Знание чужого языка открывает тайники чужой души, ее мелкие изгибы. Японский язык весьма отличается от нашего. Он во многом совсем-совсем другой. И если Аркадий Натанович знал японский, переводил с него, то представляешь, какие новые горизонты открывались его воображению?

Отец рассказывал об утонченной японской поэзии, о невозможности переводов, которые отображали бы всю гамму значений и смыслов японского оригинала. Нестор узнал об иероглифах, «буквах»-словах и даже «буквах»-предложениях. Отец рассказал о недоступных европейскому человеку динамике созерцания и статике действия. О том, что жители Японии изучают не один, а несколько алфавитов. А записи ведут не слева направо, а сверху вниз.

И Нестор загорелся японским. В школе в то время работал кружок японского языка. Совершенно бесплатный, в рамках программы, связывающей города-побратимы. Занятия раз в неделю вел настоящий японец, что само по себе было замечательным приключением. Кроме того, школьникам, посещавшим кружок, презентовались всякие ценные для детей безделушки: наклейки, ручки, значки, кепки. Нестор записался в кружок, работавший уже полгода, быстро догнал ребят-японистов, обогнал их и даже стал старостой группы. Спел в составе хора трогательную японскую песню на линейке, рассказал на 9 мая душещипательную историю про девочку из Нагасаки, пораженную лучевой болезнью и мастерившей журавликов-оригами. На этом увлечение японским языком благополучно закончилось.

Но почтительное и крайне любознательное отношение к японской культуре жило в душе Нестора по-прежнему. Он перелистывал иногда сборники песен «Манъёсю» и «Рёдзин хисё», знал наизусть несколько хокку Басё, Тиё, Сики, одно-другое танка из Сайгё и Цураюки. Нашел в сети и сохранил на диске десяток видеофайлов с записями театральных постановок Кабуки, Но и кукольного театра Дзёрури. Перечитал немало классических японских повестей периода войны сёгунов из домов Тайра и Минамото (авторов этих повестей сейчас бы не смог назвать ни при каких обстоятельствах). Конечно же, имел в библиотеке томик Акутогавы Рюноскэ, где на полях оставил множество пометок и ремарок. Не меньше ремарок было сделано на полях томика Ямомото Цунэтомо – это уже в период увлечения восточными единоборствами. А также Нестор мог сутками напролет смотреть фильмы Акира Куросавы или мультфильмы Хаяо Миядзаки. В последнем случае ему компанию могли составить Нина и Антон, но не часто и крайне избирательно. Такое увлечение японской культурой никак нельзя было назвать глубоким, но большего погружения в необычную, неведомую ментальность островного народа совершить было невозможно без знания языка.