Андрей Бельтюков - Обратный отсчет

На негнущихся ногах Ван вышел на улицу. Все было как во сне. Он едва соображал, что следует делать. Не отдавая себе отчета, Ридан пошел в сторону набережной. Автомобиль остался позади. Он шел, видя приближавшийся перекресток и полицейского. Он двигался, глядя сквозь них. Когда до перекрестка оставалось метров пятнадцать, страж закона, сонно стоявший в тени, вдруг громко чихнул.

Ван замер. Полицейский больше не шевелился. И тогда Ридан стал медленно пятится.

Полицейский повернул голову и посмотрел в его сторону. Ридан улыбнулся. Это был подвиг. Он развернулся, тихонько двинулся обратно, ощущая спиной взгляд полицейского. Чувствуя, что все в нем изобличает убийцу.

Еще несколько метров он прошел, каждое мгновение ожидая окрика. Безумно хотелось обернуться, но он понимал, что именно этого ни в коем случае делать нельзя.

Ридан подошел к автомобилю и открыл дверцу. И тут раздался свисток. Полицейский наконец проснулся.

Наверное, не так часто здесь по утрам разгуливали залитые кровью молодые люди.

Он засвистел снова. Ван скользнул за руль. Нажал кнопку стартера, и время до первого выхлопа показалось ему вечностью. Когда он включил передачу, полицейский уже бежал, не переставая свистеть, на ходу расстегивая кобуру.

В этот миг на заднее сиденье «триумфа» втиснулась знакомая фигура блондина.

— Как свистит! — сказал он. — Чего ты ждешь? Я не любитель духовых инструментов.

Встречных машин было мало. Ридан толком не знал, куда ехать. Прошло минут десять.

— Вам куда? — не выдержал наконец Ван.

— Тебя не касается, — отрезал мужчина. — Ты лучше о себе подумай. Как-никак ты пришил человека. Мозгляк-парикмахер наверняка проболтается, а полицейский на углу мог запомнить машину. Тогда через полчаса ее уже дадут в розыск. И если к этому времени ты еще будешь торчать в ней, я тебе не завидую.

— Да? И что мне делать?

— Исчезнуть. На полгода. Или на год. Есть, где остановиться?

— У меня нет родителей.

— Гм. Знакомые?

— На такой срок — нет.

— Кисло. Ну ладно, притормози, — мужчина открыл дверцу и выставил ногу наружу. Внезапно он обернулся: — Если станет совсем кисло, приходи. Улица Крестера, трехэтажный дом. Здоровенные такие ворота.

С этими словами он выбрался из машины. Ридан остался один в своем «триумфе».

ЭТАП «БЛИЗНЕЦЫ» ГЕНЕАЛОГИЧЕСКОЕ БЮРО — АНТЕОН

В настоящий момент возможны следующие кандидаты для персонификации псевдонима «Ключ»: 1. Гацлав Параник 2. Ван Ридан 3. Мануэль Льюис 4. Аль эд-Фазид Рекомендации: Льюис.

Вариант замены: Ван Ридан.

Сектор прогностических операций Маальд.

Аппарат смолк. Меткович протянул руку и выдрал из щели принтера листок бумаги. Он нацепил очки, в этот момент дверь отворилась и вошел РЫБКИН.

Меткович подался вперед в кресле. Он закурил, выдохнул дым, мясистой глыбой нависая над столом, и 19 задумчиво посмотрел на черную статуэтку, изображавшую бронзового фавна, во фривольной позе расположившегося с бронзовой нимфой возле олеандра.

— Знаете, вряд ли. Прямо скажу — вряд ли, — проговорил Рывкин, усаживаясь. — Уверен, перебьемся…

— Прекрати, — Меткович взмахнул сигаретой. — Побереги слова. Необходимо выработать стратегию на случай худшего. — Он вздохнул. Толстым волосатым пальцем погладил фавна и вдруг спросил: — А ты сам, часом, не собираешься дать деру? Вот и штиблеты у тебя характерные.

Рывкин скривил губы и скорбно покачал головой.

Это означало, что подозрение камнем легло на его душу.

Он был одет в желтый замшевый пиджак и белые полотняные брюки. Из-под пиджака выглядывала малинового цвета сорочка, на ногах красовались белые с черным верхом туфли. Рывкин посмотрел на них и поджал ноги.

— При чем здесь штиблеты, — сказал он, — они совершенно ни при чем. Модно. А деру… — Он плохо выговаривал «р», и последнее слово прозвучало с подскоком. — Я же у истоков дела стоял. Я не могу вести себя предосудительно.

— Предосудительно… — Меткович усмехнулся. — Ишь ты! А ну как черно-белые станут нас вешать? К тому идет. Тебе ли этого не знать.

Рывкину было под сорок. За свою жизнь он повидал немало начальства, но никто никогда не вызывал у него столь глубокого ощущения силы, как Меткович, — он был несокрушим и вечен.

— Я знаю, — осторожно сказал Рывкин. — Станция подземки, два супермаркета…

— И что хуже всего, — проговорил Меткович, — общественное мнение поворачивается к ним. Этого не было раньше. За последнее время все изменилось. Тон газет изменился. Настроение. А полиция? Когда фараоны прибыли вовремя?

— Это было давно, — признался Рывкин. — Но ведь всему есть причина. Он посмотрел на Метковича. — Дэволюров становится больше.

— Верно. — Меткович забарабанил пальцами по крышке стола. — Верно! Дэволюров все больше. И что нас ждет?

Рывкин пригладил волосы, похожие на спиральную проволоку.

— Война? — предположил он.

— Думаю, нет. Это не в нашем национальном характере. Другое — исход. Ты сам знаешь статистику. Через четыре года каждый третий в стране дэволюр. А у нас маленькая страна. Люди побегут.

— Это вряд ли, — Рывкин закинул ногу на ногу, покосился на багровое от застоявшейся крови лицо Метковича. — Соседи не пустят. Поставят кордоны все. Не пустят.

— У нас маленькая, но богатая страна, — пророкотал Меткович. Состоятельный человек найдет способ уйти. И тогда… крах.

Рывкин снова взглянул на своего босса. Подумал: неужели его это действительно занимает? Страна…

Крах… Что с нами будет — вот это действительно серьезно. Перпендикулярно он как-то мыслит.

— Можно еще раз нажать на Конвент. Пусть пошевелятся. В конце концов, спасение утопающих… — скучно сказал Рывкин и украдкой посмотрел на часы.

Ему было неинтересно. Он любил двигаться, он любил что-то предпринимать. Теория была не его стихией.

Жужжал кондиционер. Рывкин вспомнил прогноз — до тридцати двух. А день еще не начинается. Похоже, работать сегодня придется в самое пекло.

Меткович промакнул лоб.

— Конвент… — проворчал он. — Нечего на них надеяться. Они психологически не готовы к серьезному сопротивлению. Может, позднее…

Рывкин пожал плечами и безмятежно улыбнулся.

— Черт подери! — Меткович нахмурился. — Не так уж трудно понять. Безмятежный обыватель однажды узнает, что он — выродок. Урод, нелюдь. Стоит ли жить? Тут не до борьбы за права… Конечно, черно-белые сплоченнее. Их объединяет идея, какой бы она ни была.

— Нет там никакой идеи, — ввернул Рывкин. — Садисты они, прирожденные садисты.

— Идея как раз имеется. Иначе бы их можно было просто купить. Там есть фанатики — не все, конечно. И мы не в силах их раздавить, во всяком случае, пока. Нужно хотя бы ослабить.