Ирина Ванка - Секториум

— Кто приперся? Ясо?

— Да, вроде, родственник. Похожий на него. Сказал, дескать, Йога все… Йога больше нет. Его ж, бедолагу, Йогой звали?

У меня екнуло сердце.

— Это невозможно, Юстин. Они по молекуле восстанавливают тела. Как такое могло произойти?

— Так вот и могло, — нервничал Юстин. — Значит, не нашли молекулу.

— Идиотизм.

— Может, в дороге несчастный случай? Они ж не докладывались… Они искали тебя.

— И что мне делать?

Юстин поднялся и отряхнул штаны.

— Грузись.

— Куда? Они еще здесь?

— Слишком много знать хочешь. Грузись и не спрашивай.

— Я могу узнать, куда и зачем мы направляемся?

— Уехали твои флионеры, — проворчал Юстин. — Не боись, уехали. Подарок только оставили у меня в ангаре. Во, за ним и едем. Это, навроде того, что от Птицелова тебе прощальный сюрприз.

— Флион?

— Не знаю, можа, флион, а, можа, и не флион…

— Едем, — согласилась я, но по дороге стало тревожно. — Что мне делать с флионом? Он водный или воздушный?

Юстин пожал плечами. В его кабине что-то звенело, мигала подсветка панелей. Первый раз он не курил за штурвалом, наверно, решил, что от дыма я разволнуюсь еще больше.

— Он совсем мелкий, — сказал Юстин. — А уж водный или воздушный, хрен его разберет. Я бы сказал, наземный. Ты, девка, главное не трепыхайся. Скоро сама все увидишь.

«Хоть бы он влез в багажный контейнер, — думала я. — Чтобы не пришлось предъявлять в каждом карантине, как отдельную биологическую единицу». К такому повороту события я не была готова. Ни к первому событию, ни ко второму. Птицелов умел меня озадачить. Даже после смерти у него неплохо получилось. Тем более что последнее обстоятельство никак не укладывалось у меня в голове. Мне не хотелось думать серьезно о случившемся.

— В ангаре для него условия не годящиеся, — объяснял Юстин. — Будет нормально, если ты его сразу прямо и заберешь…

— Какого он габарита?

— В сумку войдет, — успокоил Юстин, — если сложить пополам.

«Ясо, гаденыш, решил подсунуть мне Пукера», — решила я.

— Черт! Если я появлюсь в Галактике с настоящим флионом, меня на Землю не пропустят. Это надо было делать не через Хартию. Почему они не предупредили? Почему ты не предупредил? — Юстин промолчал. — Он похож на осьминога?

— Не… на осьминога непохож. Ты, главное дело, его отсюда забери. А там разбересси.

На горизонте показалось разлинованное поле с кругами в черных квадратах. Небо светилось над огромным массивом, нас обогнала низко летящая «катушка» и нырнула в щель. Свет был такой чистый, словно над Хартией восходило светило. На этом фоне копошилась пара летающих посудин, словно жуки над цветками.

— Была хоть раз у меня в ангаре?

— Ты не приглашал.

— Вона… гляди, окно мигает. Это оно мне мигает, — под нами мигал сектор разноцветными фонарями. — Белый — готов к посадке. Синий — занят. Поняла?

Поняла. Что ж тут непонятного. Хоть завтра сдавай экзамен по пилотажу. Я все еще решала головоломку, как протащить флион через карантинные кордоны без контейнера и биопаспорта.

Мы стукнулись об площадку, заглушили двигатели, над нами захлопнулась крыша. В кромешной темноте мигал только красный «маяк» на фюзеляже, но Юстин вскоре выключил и его.

— Вылазь, — сказал он.

Я вылезла из «кишки» в темноту и боялась сделать шаг, пока Юстин не нашел фонарь и не открыл дверь жилища. Его ночлежка была пристроена к ангару: небольшое кубическое помещение, заваленное обломками техники, запчастями, мешками, кусками резины, коробками и бочками, как земного, так и местного происхождения. На полу лежала стоптанная тряпка, некогда бывшая ковром. На ней сидела Мариванна, распустив лохмы. Возле Мариванны находилась пустая корзина с подстилкой из поролона, будто приготовленная для собачки. А за ее спиной бродила в чане зеленая жижа, распространяя запах прокисшей картошки. На поверхности плавали в пузырях порубленные куски биомассы, похожей на кактус. Юстин прикрыл циновкой змеевик, выходящий из дебрей тряпичного хлама и утопающий в чане с жижей. Огляделся.

— Куда он заполз, чертяга?

— Кто? — робко спросила я.

— Ща! Обожжи. Далеко не уползет. Отсюда ползти некуда, — и, встав на четвереньки, скрылся за жестяными щитами, сложенными у стены, но вернулся ни с чем. — Куда ж он смылся, мать его?.. — полный решимости, Юстин стал шарить по углам, раскидывая старый хлам. Оттуда летели обломки мебели и десять лет не мытая посуда с присохшими к ней объедками. — Есть!!! — вдруг радостно воскликнул он, и, согнувшись в три погибели, извлек на свет божий мальчика лет двух-трех, одетого в старую майку на голое тельце. Юстин вынес его в центр комнаты, усадил передо мной на стремянку и погладил по лысой голове. — Вот, — с важностью произнес он, — твой сыночек. Глянь, как похож на мамку-то…

Мальчик смотрел на меня широко открытыми глазами, как на новый предмет интерьера. Не то, чтобы с интересом. Скорее, с недоумением.

— Неплохой пацанчик, — сообщил мне Юстин. — Он летает иногда со мной, если я без груза. Иной раз, Мариванна за ним подежурит. Самостоятельный, ничего не скажешь. Только вот в чем, понимаешь ли, ерунда… Мне оставили эту… — он вынул из кармана пачку с прозрачными капсулами, — жратву. Сказали, штука в день на язык и кормить не надо. Но ведь он тут месяц уже, поди. Отощал, понимаешь… и скучно ему. Даже поиграть негде. Я дал ему апельсин заместо мячика. Так он его сожрал с кожурой. Голодный, наверно. А косточки вот, мне отдал, — в доказательство, Юстин достал из кармана две апельсиновые косточки. — Дык, я ж боялся, что сдохнет. А он ничо, держится. Ой, Ирк? Ты чо? Сдурнело что ли? — Юстин откопал из хлама табуретку. — На, это… присядь.

— Ничего, я в порядке.

— Да не… Ты присядь, присядь, — настаивал он. — Ты послушай сюда. Когда Йога этот твой, того… в общем, как бы это выразиться, помёр. Этот детеныш остался сироткой. И, по законам ихним дурацким, если у детёнка есть мать, он принадлежит ей. Если мать не хочет, они его, сказали, заберут назад, но это будет… как бы, не престижно для мальца. Это типа того, что повлияет на его будущее, уразумела?

Я неуверенно кивнула.

— Так что лучше его забери. Я боюсь, пока они обратно за ним полетят, пацаненок совсем отощает. Жаль его. Он хороший. Только лысенький и не говорит ни х… То есть, совсем не говорит, но кой-чо понимает. У него даже имя есть. Вот… — Юстин оттопырил лямку маечки, где шариковой ручкой было написано три буквы «ИМО» — Имо, — произнес Юстин. — Предпочтительно делать ударение на букву «И». Они так сказали, чтобы ты не напутала. Вот, я здесь, видишь, ударение поставил… — под лямочкой тянулся шнур, и Юстин, покончив с именем, подцепил его пальцем. — Во, тут еще глянь, чо к нему прилагается. Фамильная реликвия, блин… — Он вынул из-за пазухи мальчика увесистый медальон с безголовой птицей, который я последний раз видела на шее Його. — Наследство папашкино. Он сымать его не дает. — И, правда, мальчик взялся рукой за шнур медальона и перевел взгляд на Юстина. — Ну-ну, дядя брать не будет, — успокоил его Юстин. — Дядя только мамке покажет, какой ты у нас прынц. Вот ведь, одарили родичи. Нет, чтоб что-нибудь путное… побрякуху сунули. — Тяжелый медальон провалился обратно за пазуху мальчика. — Вот ведь, ё… жмоты какие, родичи-то.