Артём Демченко - Ледяной коготь: испытания грядущего дня

— Он сейчас отдыхает в лазарете. Ему здорово досталось от этих ублюдков…

— Что с ним? — со беспокойством спросил дракон.

— Эх… — тяжело вздохнул Мировинг, направившись в кабину пилота. — Когда наемники пришли на корабль, они на бросились на меня, пытаясь заставить отключить энергопитание. Я начал сопротивляться, но это не помогло: один из них выхватил нож и рассек мне лоб. Я упал на пол. Помню только, что на веки начала капать кровь, и я увидел, как Ширланд набросился на этого отморозка. Он закричал: «Что ты сделал! Ты чуть не убил моего пилота!» — но тут же получил пулю в живот. Дальше я помню, как он упал на пол и посмотрел на меня. Мне было больно видеть, как капитан мучается — все страдания были видны на его лице. Но он сохранил свое достоинство и выполнил свой долг, как подобает капитану. Я горжусь, что служу под его началом.

— Правильно делаешь, — сказал Шорган. — Он выполнил долг воина. У нас таких людей очень ценят, и они пользуются большим авторитетом. Он поступил, как настоящий вождь.

— Спасибо, Шорган, — с улыбкой ответил Мировинг. — Он будет очень рад это услышать, но сейчас ему нужен покой. Врач говорит, что он поправится.

— Мы с ним будем лежать в одной палате, — успокоил Мировинга Шорган. — Уж поверь, со мной он не соскучится.

— В этом трудно усомниться, — усмехнулся Мировинг, не спеша повернувшись к приборам. Настроив систему навигации и полета, он сказал:

— Ширланд сказал, что следующая планета — Йольнир, которая находится в системе Тирнис, насколько я помню. Об этой планете, честно говоря, я ровным счетом ничего не знаю, — Мировинг засмеялся. — Я всего лишь пилот, но вы можете спросить о ней у Кортенса. Он сейчас как раз изучает природу Йольнира.

— Очень интересно, — сказал дракон. — А сколько займет путь?

— Где-то тринадцать часов, по моим скромным расчетам, — ответил Мировинг. — К тому же полчаса для дозаправки энергии. За это время можете как следует отдохнуть.

— Это очень хорошо… — с облегчением сказал лис.

— Это точно, — сказал дракон. — Спасибо за информацию, Мировинг. Да, к слову, твоя поддержка на Мильтельпаласе была как раз кстати — мы очень благодарны тебе.

— Не за что, — сказал Мировинг, улыбнувшись и приготовившись ко взлету. — Рад был помочь, — с этими словами он выбрал на дисплее функцию оповещения и начал говорить: «Внимание членам экипажа! Через минуту мы покидаем Мильтельпалас. Следующая точка назначения — Йольнир, система Тирнис. Приятного полета». Повернув голову к направившимся к выходу из кабины пилота Шоргану, Айнону, тяжелой поступью передвигавшемуся Норвину, Эронсу и дракону, на плече которого сидел лис, он что-то хотел сказать, но, немного подумав, снова развернулся к приборам.

«Гиперборей», загудев двигателями, поднял вокруг себя игривый снежный хоровод, в скором времени переросший в вихрь, и медленно начал подниматься над землей. Мировинг, включая систему управления двигателями и наблюдая за показателем оптимальной высоты, выжидал момент для направления корабля к звездам. И вот, когда белоснежный звездолет поднялся на километр над землей, Мировинг, в последний раз взглянув через окна кабины пилота на окрестности одинокой планеты, которая, казалось, рыдала снегом вновь разыгравшейся вьюги, словно не желая отпускать чуть ли ни единственных гостей, направил корабль вверх.

Пронзая облака, «Гиперборей» все ближе и ближе подходил к безжизненному пространстве космоса. И вот, наконец, закончились пушистые облака, и огромный корабль, покинув атмосферу Мильтельпаласа, устремился в бесконечный черный ковер, в котором, словно блестки, умело пришитые портным, мерцали миллионы ярко светившихся звезд, освещавшие дорогу одинокой песчинке, затерявшейся в необъятном космическом океане.

Дорогой читатель! Следующий текст будет представлять из себя письмо одного из защитников Арса, главного города Марсианской губернии, являющейся частью Империи Солнечной системы. Оно не входит в сюжет основного повествования, поэтому его можно пропустить, но это короткое письмо показывает всю боль и переживания тяжелых военных будней простого солдата во время битвы за Марс.

«13 июля 1000034 года. Выслать в Альеранский посад, дом 36.

Дорогая Лифея,

Наконец-то нашел подходящий момент для того, чтобы написать тебе. Прости за столь неприятный формат: в нашем разрушенном бруствере остался единственный клочок бумаги. Да и его я умудрился запачкать своей кровавой культяпкой. Ты, наверное, волнуешься за меня. Не надо. Волнениями ты мне не поможешь, только себе навредишь.

В живых из нашего батальона остался только я. Все остальные пали смертью храбрых, некоторые даже не успели сделать и одного выстрела. Жалко ребят… У некоторых имолоко на губах не обсохло: мальчишка вчера погиб — ему только тринадцать стукнуло. Эти чертовы пауки уничтожают все на своем пути. Они не щадят никого — ни женщин, ни детей, ни стариков. Вчера очередной корабль пытался улететь с планеты. Он эвакуировал жителей. Но не успел он и подняться, как его тут же испепелили. От всех только угольки остались. Хотя чему я удивляюсь — это же машины, а машины чувствовать не умеют: им что дети, что женщины, что старики — все один биомусор…

Ладно, полно о грустном! Вчера нам принесли яблоки. Представляешь? Целый ящик сочных, красных яблок, как будто их только что с ветки собрали. Съели в одночасье всем батальоном. Я когда кусок откусывал, о тебе сразу вспомнил. Вспомнил наш сад в пригороде, наш дом, соседа-старика Бильтера, кричавшего на нас за то, что мы до сих пор не оплатили счет за телевидение. А помнишь, как мы на скамейке сидели? Я тебя хотел поцеловать, а тут твои родители выбежали. Как начали галдеж! Чуть в шею меня не погнали! Веселое было время…

Надеюсь, что мы с тобой еще увидимся. Каждую ночь мне снится наш дом, а за белым забором стоишь ты и поливаешь наши розы. Красивые такие… Я верю, мы с тобой обязательно встретимся! Вернусь к тебе с победой. Если сможешь, свяжись с отцом.

Целую и крепко обнимаю,

Лифея получит письмо пятнадцатого июля, когда полевой почтальон отошлет перепечатанную весточку по единой почтовой системе. Она даже не могла подумать, что в то время, когда она читала письмо в подвале, напевая колыбельную еще не родившемуся сыну, её мужа вот уже как два дня не было в живых: Кельтор погиб в тот же день, вечером тринадцатого июля, когда он, встав за тяжелое орудие, был смешан с покореженным металлом пушки выстрелом Арахнорума. Его тело никогда не найдут, но Лифея верила и надеялась, что скоро кончится война, и в один прекрасный день он придет и обнимет её, чтобы уже больше никогда не отпускать.