Михаил Белов - Восьмая тайна моря

— Мне думается, такая машина существует, — сказал Еремин. Голос его прозвучал торжественно, будто он сам создал машину. Полковник выложил на стол фотографии черной акулы и копии писем Парыгина.

Академик долго разглядывал фотографии, потом протянул их белокурому молодому человеку.

— Ни разу не видел живой акулы. Вы уверены, что это искусственная акула?

Полковник показал на письма.

— Если это правда, человек, создавший акулу, гениален, задумчиво сказал академик, отдавая письма своему молчаливому товарищу, и, сцепив руки над головой, стал рассуждать сам с собой. — Почему все-таки движется бесшумно? Имеются гасители звуков? Вероятно. Микромодульный искусственный «мозг»? Но из каких материалов? Кристаллы?..

Суровягин сидел у раскрытого окна. Последние лучи солнца, пробиваясь сквозь густую листву, пятнами падали на садовую дорожку. Цветы источали сладкий запах. Под деревьями стоял полумрак. Суровягину казалось, что оттуда сейчас вынырнет черная акула. Почему-то он поверил в версию полковника. Может быть, его убедил в этом академик. Но кто тот гениальный человек, который создал акулу-машину? Неужели Холостов?

Вошла женщина и поставила на стол большой противень с жареными грибами. У грибов был цвет золотого топаза, и они чудесно пахли тайгой и дымом.

— Грибы! Вот чудесно! — воскликнул академик. — Я, оказывается, страшно голоден.

Еремин поднялся.

— Куда вы, полковник? Какая же это пресс-конференция без ужина? — засмеялся академик. — Прошу к столу. Это и вас касается, молодой человек. — Он повернулся к Суровягину.

— Неудобно. Мы и так уже надоели вам.

— Оставьте, полковник. Мы свои люди, — академик положил в свою тарелку грибов. — Меня чертовски заинтересовала ваша черная акула, полковник.

— А меня — кибернетика, — улыбнулся Еремин. — Если бы не вы, нам, откровенно говоря, пришлось бы помучиться.

— Я не отказался бы от встречи с изобретателем черной акулы и охотно взял бы его к себе в институт.

— Боюсь, что из этого ничего не выйдет, — возразил полковник и, отвечая на вопросительный взгляд академика, пояснил: — Полагаю, что изобретателя вы назвали правильно: это покойный Ковалев.

Академик остро блеснул серыми глазами:

— Но тогда его работа попала в чьи-то руки?

— Да. А человек, пользующийся новейшими достижениями науки и техники для низменных целей, — опасный преступник. Вы же сами говорили, что возможности кибернетики безграничны. Допустить, чтобы ими пользовались авантюристы, нельзя, никак нельзя. Они так напрограммируют ваших роботов… Мы должны думать не только о сегодняшнем, но и о завтрашнем дне.

— Напрасно вы опасаетесь за будущее, — засмеялся академик. — В будущем люди станут более совершенными. Уверяю вас…

Чай пили на веранде. Тихо урчал на столе самовар. Шумели деревья в саду. Их кроны тонули в вечерней мгле. Мохнатые ночные бабочки кружились около фонарей. Разговор продолжался все о том же — о кибернетике, космосе, теоретической физике.

Белобрысый молодой человек, который оказался физиком, вдруг схватился в споре с полковником. Он говорил таким специфическим языком, сыпал такими терминами, что Суровягин при всем своем желании не мог ничего понять. Очевидно, и полковнику нелегко давался этот экскурс в дебри теоретической физики. Он даже сделал замечание, что следовало бы излагать мысли более понятным языком. Молодой человек от удивления раскрыл рот, глаза смотрели растерянно. Академик от души хохотал.

— Вы тоже не понимаете меня, Владимир Васильевич?

— Не смущайтесь, Леонид Савельевич, — успокоил коллегу академик. — Теоретическая физика ушла так далеко вперед, что неспециалисту иногда трудно понять вас. Со временем эти понятия, конечно, войдут в обиход так же, как вошли такие специфические термины, как космонавт, кибернетика, алгоритм, нейтрон…

Полковник отодвинул стакан и шумно вздохнул.

— Еще? — спросил академик.

— Спасибо. Чай отменный.

— Что ж, на этом забавном инциденте и закончим нашу пресс-конференцию, — шутливо сказал академик и вопросительно посмотрел на полковника. — У вас больше нет вопросов?

— Кажется, все ясно, — сказал Еремин. — Пожалуй, я рискну задать еще один вопрос. Вы не возражаете, Владимир Васильевич?

— Пожалуйста, мы сегодня свободны.

— Может быть, вы знаете, кто программировал кибернетическую машину Ковалева?

— К сожалению, я ничем не могу вам помочь. Но можно предположить, что программировал сам профессор. Это подтверждает и Холостов, инженер, руководивший монтажными работами. В материалах комиссии имеются его объяснения. Кстати, мы предполагаем вызвать его сюда. Он, по нашим данным, работает на острове Туманов. Видимо, несколько отошел от проблем, которыми он занимался в лаборатории профессора Ковалева.

Еремин и Суровягин переглянулись.

— Как знать, — неопределенно протянул полковник. — Еще один вопрос. Можно ли перепрограммировать машину?

— Почему же нет? Надо только знать ключ или шифр.

— Мы вам очень благодарны за помощь, — Еремин поднялся. Чекисты распрощались с учеными.

Машина выехала на шоссе. Полковник сидел за рулем. Далеко впереди бежали снопы света от фар, выхватывая из темноты телеграфные столбы, влюбленные пары, дома и безмолвный строй леса. Справа на глади залива россыпями тысяч звезд лежал Млечный Путь. Скорость не ощущалась.

Навстречу надвигался город. Полковник сбавил скорость.

Слепящие лучи осветили огромные ворота гаража. Сработали тормоза, и машина остановилась. Из гаража вышел дежурный шофер.

Еремин и Суровягин молча поднялись в кабинет.

— Что вы думаете обо всем этом?

— Я чувствовал себя первоклассником, который впервые знакомился с азбукой, — сознался Суровягин. — А в целом я доволен. Редко кому удается одним ходом выиграть партию.

— До выигрыша еще далеко, — задумчиво сказал полковник. Да, физики и кибернетики шагнули далеко вперед. А вот философские вопросы ядерной физики и кибернетики, или, иначе говоря, то, что нужно нам, простым смертным, разрабатываются плохо…

В комнате воцарилась тишина. Круглая луна заглядывала в кабинет.

— Принесите-ка альбомы Рутковской, — попросил полковник.

Суровягин принес.

— Я все думаю о Холостове. Как вам удалось…

— Письмо Парыгина, — перебил полковник. — Я решил: если черная акула — творение рук человека, то должен быть ее создатель. Почему Холостов? О нем я впервые услышал от Лобачева. Потом познакомился с личным делом. Помните характеристику? Она очень удивила меня. Очень талантлив, но ярый индивидуалист. Тщеславен. Жаден к деньгам. Может далеко пойти в науке, если возьмет себя в руки… Запрос в Сибирск… Вам придется лететь на острова, Андрей Петрович. По другим каналам поступили сведения, что Холостов собирается удрать за границу. Надо спешить.