Наталья Никитина - Полтора килограмма

знакомства, что спросит он и что на это отвечу ему я. Обязательно хотелось поразить его своим остроумием.

И тогда в моей влюбленной голове созрел план. Со страстью неофита я принялась учиться игре на гитаре.

Сейчас этот порыв кажется странным, но тогда меня мучила неуверенность в собственной

привлекательности. Длинная, нескладная, рефлексирующая девица пубертатного возраста. Да вокруг него

крутились сотни таких же как я! Умение хорошо играть на гитаре, по моим расчетам, должно было выгодно

выделять меня на фоне его фанаток.

Любуясь чеканным профилем девушки, я внимательно прислушивался к ее смягчившемуся от

воспоминаний голосу. Пряди волос, волнуемые ветром, прилипали к помаде на губах. Она смущенно

отбрасывала их в сторону рукой.

– Должна уточнить, – продолжила свой рассказ Кэрол, – это была рок-группа, что, естественно,

наложило отпечаток на мой внешний вид. Меня несло, словно сухой лист по водосточной трубе. Я падала

вниз и упивалась этим падением. Кожаная мини-юбка, куртка в металлических заклепках, ботфорты выше

колена и сигарета в зубах. В итоге Алекс заметил меня и даже пригласил на репетицию группы. Там-то я и

сразила его наповал, небрежно наиграв на гитаре одну из его песен. Мы начали встречаться. У меня словно

крылья за спиной выросли! Я была абсолютно счастлива! Мы строили планы на дальнейшую совместную

жизнь. А через год, как в заурядном фильме, я застала его со своей лучшей подругой. Мой мир померк.

Пустота и разочарование накрыли с головой. И тогда, зная о его стремлении к мировой известности, я в

сердцах бросила, что он неудачник и никогда не прославится, а вот я обязательно стану медийным лицом!

Заявив это, я бросилась штурмовать актерские школы Массачусетса. Но очень скоро выяснилось, что

лицедейство не мой конек. Тогда попытала свое счастье в журналистике и поняла, что это и есть мое

призвание. Если бы не злое отчаяние, охватившее тогда, вряд ли мне хватило бы куража, чтобы достичь

всего того, что я имею сейчас.

Девушка замолчала, отвернувшись к океану. С восхищением, смешанным с грустью, я любовался ее

золотым нимбом волос, сияющих на солнце. Я вдруг увидел перед собой девочку с раненой душой.

– Алекса уже нет в живых, его погубили наркотики, да и я давно его простила. Ведь он подарил мне

не только первую любовь, благодаря ему я смогла понять, почувствовать и наконец полюбить Америку.

– А где преподает ваш отец сейчас? – поинтересовался я. – Возможно, я его даже знаю.

– Где-то в Калифорнии. Мы не общаемся уже много лет, – произнесла она тусклым голосом.

– Вот как, – пробормотал я, обескураженный ответом.

– Родители развелись, когда мне было пятнадцать. Они очень разные. Мама – экстраверт,

общительная и немного сумасшедшая, как все творческие люди. А отец ее полный антипод – молчаливый,

замкнутый, погруженный в свои научные труды. Не понимаю, как они вообще умудрились создать семью.

Они были странной парой. Всегда выясняли отношения вполголоса и по мере того, как накалялись страсти,

говорили все тише и тише, переходя на шепот. И так ссора обычно затихала. Папа ушел к другой женщине,

своей ассистентке; мы с мамой не смогли простить его. Поэтому фамилия – это единственное, что осталось

от него в моей жизни, – не скрывая раздражения, ответила Кэрол.

– Кэрол, вы же уже большая девочка, – разочарованно протянул я, – и должны понимать, что

любовь – это неподвластное человеку чувство! И если бы ваш отец смог, он бы поборол его в себе.

– Может, и смог бы, но он этого не захотел, – с обидой в голосе возразила девушка.

– Ряд ученых уверенно называют любовь заболеванием, влияющим на сердечный ритм, работу

надпочечников и мозга. Так что вы глубоко неправы! Нельзя отрекаться от больного человека! —

резюмировал свои доводы я, заранее представляя возмущение своей собеседницы.

– Это в вас говорит мужская солидарность, – осуждающе прищурив глаза, парировала Кэрол и

язвительно добавила: – Уверена, на женские измены вы имеете абсолютно полярное мнение.

– Отнюдь, если за изменой стоит большое светлое чувство, а не животная похоть, то я отнесусь к

случившемуся с должным уважением и отпущу женщину к тому, кто оказался достойнее.

– Да вы просто святой! Неужели в вашем сердце не будет места обиде, злости, ревности? —

воскликнула девушка, возмущенная моим спокойствием.

– Кэрол, надо проявлять великодушие к тому, кого любишь, а не думать только о себе и своих

чувствах. Конечно, отпускать тяжело. Обида будет сидеть в душе, с этим не поспоришь. Но неправильно

принуждать человека оставаться с вами под одной крышей против его воли. В измене виновны обе стороны,

31

возможно, ваша мама стала уделять меньше внимания отцу, может, она перестала следить за собой. Ну, я

не знаю…

– Вот именно, вы не знаете мою маму! – с обидой в голосе бросила девушка.

Зависло неловкое молчание. Я решил воздержаться от вопросов о маме. «Ну и штучка, какая уж там

лань, она точно тигрица! Заводится с полуоборота! Вот это темперамент!»

Стая куликов методично собирала выброшенных на берег волной мелких моллюсков. При нашем

появлении они пугливо взметнулись над дюнами и, описав в воздухе круг, опустились на песок позади.

Мы почти подошли к дому.

– Если вы не против, сегодня можно провести съемку прямо на берегу, сидя на песке, от воды идет

такая приятная прохлада, – неожиданно предложила Кэрол.

– Не против, но давайте из уважения к моему возрасту всё же расположимся в креслах, —

поддержал идею я.

– Тогда попрошу Марка спуститься к нам и захватить пару кресел, – и девушка принялась звонить

оператору, который ждал ее в доме. Разговаривая по телефону, она ходила из стороны в сторону, и я

обратил внимание на ее ягодицы, соблазнительно двигающиеся под тканью узких брюк. Лишь крошечный

светлый треугольник чуть ниже талии свидетельствовал о наличии нижнего белья.

Словно подкараулив мои мысли, в кармане брюк завибрировал телефон, заставив вздрогнуть, как

будто я пойман учителем за подглядыванием в женскую раздевалку.

Звонил управляющий корпорацией:

– Слушаю, Итон!

– Добрый день, мистер Харт! Поступает масса звонков с вопросами о том, будет ли корпорация

открывать новое направление в области коммерческой трансплантации мозга? – взволнованно спросил он.

– Итон, – воскликнул я, – никакого нового направления не будет! Я не настолько корыстен, как

предполагают те, кто тебе звонит с подобными вопросами. Мне бы просто выжить, уж какой там бизнес!?

– Не будет? – разочарованно повторил Лоукридж.