Юрий Рытхэу - Интерконтинентальный мост

Метелица в сопровождении дежурного инженера и еще нескольких человек, непосредственно ответственных за эту часть работы, медленно, пешком, пошли по готовой части моста. Настил был широкий, пожалуй, намного шире, чем Садовое кольцо в Москве в самой широкой его части. И поэтому, чтобы был какой-то обзор, приходилось идти по самому краю, вдоль ограждения, своим рисунком чем-то напоминающего плетение на лыжах-снегоступах морских охотников.

Низкое солнце пронизывало лучами все сооружение, играло в кристаллах изморози на толстенных тросах, В чистом и прозрачном воздухе чуялся сильный мороз. Полотно настила из особого устойчивого полимера отлично выдерживало и шестидесятиградусные морозы, и механические воздействия. Покрытый изморозью, он казался выложенным белым снегом, утрамбованным морозом, и на его фоне отчетливо виднелись фигурки людей, двигающихся навстречу с американской стороны.

Когда все подошли к пропасти, обрывающейся на покрытый льдом пролив, Хью Дуглас сказал:

— Ну вот, мы почти совершили то, что должны сделать руководители наших государств. Остается только обменяться рукопожатиями, но мне до вас не дотянуться.

Дежурный инженер сделал знак помощникам, и из стоящего неподалеку механизма выдвинулась временная платформа, которая легла поперек разделяющей пропасти.

Метелица и Хью Дуглас шагнули навстречу друг другу, остановились на середине временной платформы и крепко обнялись.

— Ну вот! Можно сказать, что мы первые! — взволнованно произнес Хью Дуглас. — Для официальной истории это произойдет завтра ровно в полдень по местному времени, а на самом деле это произошло, — он посмотрел на часы, — в семнадцать часов двадцать две минуты. Шампанское и китовый тоник будут завтра. А также фейерверк и журналисты. Но такой радости у них все равно не будет, верно, мистер Метелица?

— Будем справедливы и к ним, мистер Дуглас, — великодушно произнес Метелица. — У них будет своя радость и своя гордость.

— Нет, а все-таки такой, как у нас, не будет! — настаивал на своем Хью Дуглас.

— Хорошо, что здесь нет журналистов, а то бы раззвонили по всему миру, — с улыбкой сказал Метелица.

— Журналисты — это не самое страшное, — вдруг с помрачневшим лицом произнес Хью Дуглас.

Он отвел Метелицу в сторону, на северную сторону моста, и сказал тихо, почти шепотом:

— я человек не очень верующий, но сегодня ночью я буду молиться о том, чтобы все обошлось… Если бог милостив и справедлив, то он должен доказать это завтра, иначе я окончательно потеряю остатки веры.

— Разве ваши власти не заверяли, что приняли меры по обеспечению безопасности моста? — спросил Метелица.

— Заверять-то заверяли, — уныло произнес Хью Дуглас, — но разве сейчас можно кому-то верить на все сто процентов?

— Ладно, не будем портить наш маленький праздник мрачными предположениями, — попытался утешить его Метелица.

— Если все обойдется благополучно завтра, то я поверю, что наши враги смирились и дадут нам достроить мост…

Метелица долго смотрел вслед удаляющейся фигуре Хью Дугласа, пока тот не скрылся в дальнем конце островного пролета Интерконтинентального моста, нависшего своей готовой частью над северной оконечностью острова Малый Диомид.

Петр-Амая едва не опоздал на последний вертостат, улетающий на мыс Дежнева, на торжество по случаю стыковки первого пролета Интерконтинентального моста.

Пока летели, Петр-Амая мог заметить, что в небе над Беринговым проливом стало тесно. С южной стороны над готовым пролетом буквально нависли десятки дирижаблей и вертостатов. Остальная армада летела из Уэлена, со стороны бухты Лаврентия и бухты Провидения. Небольшой посадочной площадки Главной администрации строительства оказалось явно недостаточно, и часть мест для машин была оборудована на расчищенном льду Берингова пролива.

Воспользовавшись пропуском специального помощника начальника Советской администрации, Петр-Амая перебрался в вертостат, принадлежащий Центральному телевидению, и на нем улетел на полчаса раньше начала церемонии на остров Ратманова. К сожалению, из-за разницы во времени (в Москве в это время было бы два часа ночи) невозможно было вести прямую трансляцию. Работали несколько камер. Одну поставили непосредственно у будущего стыка, другую на американской стороне, а еще три подняли на вертостате.

По обоюдному соглашению главы обоих государств должны сойтись на мосту ровно в полдень. Точнее, ровно в полдень на зияющий разрыв в настиле моста должна лечь последняя плита, и по ней оба высоких государственных деятеля должны двинуться навстречу друг другу и обменяться рукопожатиями. Затем предполагались короткие речи с обеих сторон, фейерверк, и на этом официальная церемония на мосту заканчивалась, и гости отбывали на вертостате в Уэлен для переговоров.

Телевизионный вертостат довольно высоко поднялся над мостом. Все-таки здесь была лучшая точка для обзора, позволяющая не только охватывать взглядом всю панораму, но при случае наблюдать за событиями через множество мониторов, встроенных в режиссерскую кабину.

Главы государств шли навстречу друг другу довольно долго. Минут двадцать, если не больше. Они часто останавливались, и расстояние между ними сокращалось медленно.

Председатель Президиума Верховного Совета СССР был в той же кухлянке, в которой прилетел, но на этот раз у него на голове был малахай, похоже, что отцовский, как успел заметить Петр-Амая, когда оператор показал его крупным планом. Рядом с ним шли отец и Сергей Иванович Метелица. Председатель в кухлянке, а тем более теперь еще и в малахае казался охотником, случайно оказавшимся в толпе, шагающим вместе со всеми навстречу американскому Президенту, который шел по белому настилу Интерконтинентального моста.

Американский Президент был в полувоенной одежде.

До встречи оставалась какая-то сотня шагов.

Рядом с Президентом своей высокой фигурой выделялся Хью Дуглас.

Когда до непокрытой части моста оставалось несколько метров, специальные механизмы выдвинули завершающую плиту и аккуратно уложили, соединив, состыковав настил Интерконтинентального моста. Послышались приветственные крики, толпа на мосту смешалась, и только благодаря монитору Петр-Амая мог видеть, как Председатель Президиума Верховного Совета СССР и Президент США обменивались рукопожатиями.

В это мгновение над Беринговым проливом, над той частью, которая с доисторических времен разделяла острова Малый и Большой Диомид, взвились разноцветные ракеты, запущенные с повисших над мостом вертостатов и дирижаблей. Они как бы добавили немного света весеннему северному солнцу.

После того, как отгремел последний ракетный залп, послышался голос Президента Соединенных Штатов Америки: