Юрий Рытхэу - Интерконтинентальный мост

Председатель Уэленского сельского Совета тоже стал извиняться за опоздание.

— Прибыла еще одна группа советников. Что-то тесновато становится в Уэлене…

— У вас же есть запасной выход, — Метелица показал на старый Уэлен, проступающий своими черными ярангами в свете медленно наступающего утра.

— Очень многие для экзотики предпочтут некоторое время пожить в яранге! — подтвердил Хью Дуглас.

— Пусть уж живут в привычной обстановке, — сказал Иван Теин. — В случае чего можно открыть старый интернат. Там сорок пустых прекрасно меблированных комнат.

Он пытливо оглядел Френсис, заставив ее покраснеть и опустить глаза.

Хью Дуглас собирался улетать после обеда, а до этого занялся какими-то бумагами, доставленными Френсис.

За обедом появился Петр-Амая, и тут все узнали непосредственно от него, что Френсис ждет ребенка и получила отпуск по беременности, который собирается провести на Чукотке. Это было сказано как бы между прочим, будто они были и впрямь мужем и женой.

Петр-Амая сказал;

— Мы поедем в бригадный дом Папанто, и Френсис там пробудет до рождения ребенка.

— Пропустите приезд высоких гостей? — спросил Метелица.

— Я на эти дни приеду, а Френсис останется, — ответил Петр-Амая. — Ни к чему ей эти волнения, да еще в сутолоке многолюдья.

— Совершенно правильное решение! — воскликнул Хью Дуглас. — Я распорядился, чтобы все это время Френсис выплачивали полное содержание.

— Она будет продолжать работу над книгой, — сказал Петр-Амая и ласково поглядел на Френсис. — Разберет материал и расположит по разделам.

— Я искренне завидую вам, Френсис! — сказал Хью Дуглас. — Как бы мне хотелось тоже забраться куда-нибудь далеко-далеко в тундру, пожить в спокойствии и тишине и ни о чем не думать!

— А мы не собираемся там отдыхать, — с оттенком вызова сказала Френсис. — Мы уже отправили туда пять больших ящиков с книгами, разными материалами и фильмами.

Проводив после обеда гостей, Иван Теин пришел домой и спросил, где Петр-Амая.

— Он в гостинице, — ответила Ума. — Переселился туда, к Френсис.

— Это что еще за фокусы? — сердито спросил Теин. — Что у нас здесь мало места?

— Петр-Амая спрашивал меня, — ответила Ума. — Я посоветовала ему пока пожить в гостинице. Кто знает, как ты отнесешься ко всему этому?

— Да что я, зверь какой-нибудь? Ты знаешь, что она беременна?

— Именно поэтому я и посоветовала поселиться им в гостинице, чтобы им было спокойнее.

— Нет, я этого не ожидал от тебя! — горестно воскликнул Иван Теин, в бессилии опускаясь в кресло.

— Ну ладно, успокойся, — Ума подошла и ласково погладила мужа по голове.

— Сейчас же сходи за ними и приведи! — строго сказал Иван Теин.

Он смотрел в окно, как Ума медленно шла к гостинице, и думал о том, что как ни сопротивляйся, как ни прячься за законы, правила, установления, жизнь всегда оказывается сильнее. Жизнь, самым концентрированным выражением которой является любовь. Что же теперь делать, если любовь победила? И, честно говоря, уже не хочется думать ни о каких формальностях, осложнениях, когда впереди появление новой жизни, продолжения, нового лучика в неоглядное отсюда будущее. Теперь он был полон нарождающейся нежности, сладко ноющей, подступающей к самому сердцу. Да к черту, в конце концов, всякие там международные осложнения, если речь идет о новой жизни, о внуке или внучке, которая, как ни говори, будет нести в своем облике, в своей генетической программе часть того, что принадлежало ему самому, Ивану Теину!

И когда все трое — Ума, Петр-Амая и Френсис — показались на пути из гостиницы в дом Ивана Теина, он едва сдержался, чтобы не выбежать навстречу, и пока они дошли до дверей, он взял себя в руки и не сказал им ничего, не попрекнул, только заметил:

— Скоро в гостинице будет столько народу, что никакого спокойствия там не будет. Так что лучше живите здесь, пока не уедете в тундру.

— Большое спасибо, — со слабой и несколько виноватой улыбкой поблагодарила Френсис. — Мне, право, не хотелось бы причинять вам беспокойство.

— Какое тут может быть беспокойство! — воскликнул Иван Теин. — Если вы хотите знать. То я очень рад! Очень!

Он подошел к совершенно смутившейся Френсис, привлек к себе и погладил по голове. И, когда Френсис подняла глаза, то они были полны слез благодарности.

Не в силах сдержать своих чувств, Иван Теин вдруг заторопился:

— Вы тут располагайтесь, а мне надо одно срочное дело сделать.

Стараясь не показать своих повлажневших глаз, он заторопился в рабочую комнату.

Во время совместного ужина Иван Теин уже был прежним, как он считал, сдержанным, немногословным, но подчеркнуто внимательным к Френсис. Даже у мрачноватого в семейном кругу Петра-Амаи порой можно было уловить некое подобие улыбки. А что же касается Умы, то она, как ей казалось самой, давно не была так счастлива. Она видела сына помолодевшим, почти юношей, и сама от этого чувствовала себя так, словно вернулось далекое, уже давно прожитое прошлое, когда она радовалась возмужанию сына, превращению его из ребенка во взрослого мужчину.

И позднее, лежа рядом с мужем в спальне. Ума призналась ему в своих ощущениях. Иван Теин долго не отвечал. Ему немного было грустно: как бы ни было хорошо и радостно, в новой судьбе Петра-Амаи не все было ладно, и невольно вспоминалась первая любовь сына, его женитьба, рождение Марины. Тогда казалось, что это прочный, на всю жизнь союз, счастливый и светлый. Но не прожили они и пяти лет, как обозначилась какая-то трещинка. Что именно, об этом Ивану Теину, наверное, никогда не удастся узнать. Сам Петр-Амая в своих объяснениях о неудаче своей первой семейной жизни был противоречив и непоследователен. Лично Иван Теин считал, что это оттого, что современные молодые люди уж очень большое значение придавали чувствам. Это для них было главное. И, сталкиваясь по роду своей службы в сельском Совете со случаями разводов, Иван Теин все чаще слышал в качестве причины — отсутствие любви и даже недостаточную ее силу. При этом очень любили ссылаться на Маркса и Энгельса, на их слова о том, что брак без любви становится наказанием для обеих сторон и единственным выходом из этого является развод. Иногда расходились такие чудесные пары, словно бы самой природой созданные друг для друга. Иван Теин едва сдерживался, чтобы не крикнуть им в сердцах: «Больно грамотные вы стали!»

— Я очень рад за Петра-Амаю и Френсис, — медленно произнес Иван Теин. — Может быть, это именно то, что нужно нашему сыну: чтобы любовь была трудная, необычная.

— А что же будет с ребенком? — тихо спросила Ума.

— Что ты имеешь в виду?

— Ведь их брак официально не признан ни нашими, ни их властями.