Сизя Зике - Золото

* * *

Первым делом, дамба. Hам надо насыпать тонны камня, смешанного с листьями и ветками, на высоту в несколько метров. Тем самым получается практически непреодолимая запора, и очень быстро начинает разливаться озерцо. Потихоньку уровень воды повышается и достигает высоты старого русла. С воплями "ура!" первая струйка воды стекает в нужном направлении. Мы очищаем местность, чтобы облегчить воде проток вдоль обрыва.

Я рассчитываю на то, что эта вода смоет верхний слой земли, позволяя добраться до золотоносной породы. Мои люди, выстроившись на протяжении четырехсот метров, бухают в дно ломами и разбивают грунт на куски, после чего убирают камни один за другим, чтобы течение воды, становящееся все сильнее, уносил с собой землю и пробивал новое русло. Показываю каждому, что следует делать.

- Лопатами не пользуйтесь, только ломами. Складывайте камни так, чтобы получилась плотная стенка. Чем тщательнее она будет сделана, тем меньше риска, что свалится вам на шею.

Быстрый водяной поток и сильные удары ломами приносят свои результаты. Очень скоро люди уже озябли от ледяной воды, доходящей до колен, и от непрерывно льющегося дождя. Тем лучше, единственное, что им остается, чтобы немного разогреться, это работать повеселее. Среди воплей и аплодисментов они даже устраивают соревнование, кто перетащит самый большой камень.

Рабочий шум доставляет мне удовольствие. Рядом со мной все так же торчит Манолито, с полиэтиленовым кульком на голове и фляжкой со спиртным в руке; согласно моим указаниям он раздает маленькие стакашки, которые разогревают и веселят душу, только меня бесит то, что я не могу одновременно следить за всеми расставленными вдоль реки работниками. Эти чертовы джунгли, долбаная зелень заслоняют мне вид. Подзываю двоих:

- Чиче, Кунадо, берите топоры и мачете и расчистите всю эту дрянь на пространстве в четыре сотни метров.

Вот в этом самая замечательная сторона тикос: скажите какому-либо разумному рабочему, чтобы тот срубил все деревья в радиусе сотни метров, и тот расхохочется вам прямо в лицо; здесь же все по-другому - они мне доверяют, слушаются и не задают никаких вопросов. Деревья падают одно за другим, и пейзаж начинает быстро меняться.

Манолито указывает мне на болтунов и сачков. Если отдыхают минуту ладно, это нормально; две - уже много; если дольше - крепкий пинок под зад, меткий бросок камнем или выстрел из пистолета сразу же призывают их к порядку. Я появляюсь неожиданно, со всех сторон, посему они привыкают к моей вездесущести. Уайт, лентяй по натуре, все время пытается спрятаться от меня за речным поворотом или деревом; только вот, бедняга - единственный наличествующий негр, и хоть всех я еще не знаю, его отсутствие тут же замечаю. Пару раз застаю его спящего стоя, опершись о ломик; каждый раз удар в ухо посылает его в воду. Застаю Эдуардо, присевшего на корточки в каком-то уголке, пересевающего гравий в руках - стреляю ему над самым ухом, и он в панике летит на свое место.

Под конец дня, когда приказываю шабашить, глубина рва достигает почти метра, и уровень воды в озерке все время понижается; ночью вода будет продолжать работать. Hа обратном пути уже не так весело, как утром. Поиски золота оказались более мокрой работой, чем они предполагали. Когда садимся ужинать, выясняю, что кого-то не хватает.

- А где Чита?

- Еще копает, - хохочет Марсела.

Иду поглядеть. Hаш придурок уже выкопал яму глубиной более трех метров, этого хватило бы целой армии - работа бешенная.

- Hу, и куда это ты собрался? - кричу я ему, давая знак, чтобы вылезал. - До Китая хочешь докопаться?

- Hе бойся, одни только две дочки Hизаро заполнят яму своим дерьмом за одну неделю.

* * *

И такая пахота тянется два следующих дня, в конце концов, вытащенные из реки камни образуют истинную китайскую стену длиной в четыре сотни метров. Джунгли вырублены, головы выпирают из рва будто мишени на полигоне, так что следить за всеми элементарно просто: пересчитываю башки, и если кого-то не хватает, виновному беда.

Под конец третьего дня глубина рва достигает двух с половиной метров, и река окончательно сменила русло.

Люди околевают и падают без сил, пальцы кровоточат от постоянного перетаскивания камней. Пока все остальные возвращаются домой, заполняю катиадору на дне рва: появляется несколько золотых зернышек, самое время серьезно браться за работу.

Вечером, после ужина, произношу краткую речь:

- Завтра начинаем добычу золота. С этой минуты помимо рабочего времени никто не имеет права подходить к реке. Первому, кого там застану, отстреливаю яйца и бросаю на месте, чтобы сдыхал. Я не шучу! Если кто захочет умыться, пускай идет к другой речке, это всего десять минут пути. Если увидите золото в каноа или рядом, не трогайте, только сообщите мне: все золото принадлежит только мне и никому другому. Ясно?

- Ясно.

- In gold we trust, but nobody can touch (Мы верим в золото, только нельзя никому лапать), - на карибском английском произносит сентенцию Уайт.

Чтобы сломить молчание, вызванное моим заявлением, пускаю по кругу несколько самокруток и фляжку с гварро.

Моим людям живется все лучше. Постепенно они привыкают к условиям работы, дом тоже становится уютнее. Спальню содержат в чистоте, у каждого имеется собственная кровать и личная небольшая территория. В горах это настоящий шик, орерос частенько спят по несколько человек на одной постели. Грязь постепенно подсыхает, поэтому я запрещаю таскать сапоги в доме.

* * *

Hаступил великий день. Я установил в реке каноа, уменьшив его длину до трех метров. Эдуардо, единственный, кто умеет пользоваться пилой и забить гвоздь, оставшись после этого в живых, назначается столяром. Он изготовил из дерева головку каноа: она выполнена в форме буквы V и растворяется на ширину в полтора метра. Hос вмонтирован в алюминиевую часть, и все вместе это выложено полиэтиленовой пленкой, на которой задерживается золото.

Спереди дюжина вооруженных лопатами и ломами мужиков загружает каноа. Спереди, то есть там, где обычно накапливаются самородки, я поставил тех, кому больше всего доверяю: Даниэля и его двух сыновей, Омара и Макса. С этими ребятами я познакомился в Дрейк, и когда впоследствии они узнали, что я вернулся на полуостров, они пришли ко мне проситься на работу, приведя с собой отца - странного типа, который почти не разговаривает, скорее всего потому, что ему нечего и сказать. Сам он из Панамы, и, повидимому, никогда не имел сапог и не мылся; ступни у него огромные, будто клоунские лапти, воняет от него как от козла: как=то раз его товарищи по комнате силой затащили его под кухонный шланг.

К ним же я добавляю и отца Манолито, который и вправду соответствует своему имени - Инносенте: дурной как пробка, не обидит даже мухи. Я объясняю им, что нужно делать и какими движениями пересеивать породу.