Russell d. Jones - Выше головы! Том I

Впервые кнопку упомянули вслух на моих «проводах». Скромный праздник, натужный, фальшивый – его устроили на скорую руку. «До свиданья, Рэй! Удачи, Рэй! Было приятно познакомиться!» Улыбки-гримасы. Искренние слёзы – капельки в уголках глаз. Не все успели осознать, что я уезжаю. Я сам не понимал. Представительница комиссии спросила – помню ли я, как себе вести? Эту комиссию сформировали после «Кальвиса» специально по нашему «вопросу». Они придумали «кнопку», спецкомбо, предупреждающие знаки. И прислали представительницу – проконтролировать мой отъезд. Профессоршу Нанду – сухощавую, прищуренную, страшную. Она напомнила нам – мне – про кнопку. А потом показала… Но об этом я думать пока не мог.

– Простите, но почему вы привели его ко мне?

Полчаса прошло, прежде чем таможенник оторвался от документов и взглянул на Нортонсона.

– А куда надо? – миролюбиво поинтересовался лейтенант.

Можно было решить, что он дремал стоя, но я знал, что он мысленно перебирает свой драгоценный список.

– Надо было отвести его на Карусель!

Я стиснул челюсти, чтобы не улыбнуться. «Хорошо, что не в аквапарк!»

– Куда? – уточнил мой сопровождающий с той же натренированной приветливостью.

Таможенник потемнел лицом. Его высокий голос задрожал.

– Простите, на пост техников. Шестой блок, офис 7—3-12.

«Это от смущения, – решил я. – Сообразил, что мы не знакомы со здешним сленгом».

– Мы там были, – отозвался лейтенант.

Он расправил плечи, потягиваясь. А мог бы присесть, отдохнуть. Здесь были диванчики. Оранжевые, с чёрными и белыми полосками. И ёлочки в квадратных кадках. Таможня была похожа на рекреацию в жилом блоке. Но лейтенант остался стоять. Потому что был лейтенантом Отдела Безопасности. А я бы присел. Но кто меня спрашивал?..

– И что же?

– Они отправили нас сюда.

– Они? Сюда?

– Именно.

Таможенник вздохнул.

– Простите, но это же андроид! – возмущённо заявил он. – Вот! И вот! И вот! Его нужно было к ним!

При каждом «вот» с его стола поднималось и разворачивалось во всю длину окно документа. Скоро чиновника окружали с полдюжины мелко исписанных флагов.

– Андроид, – невозмутимо согласился Нортонсон. – Понимаю. Они послали к вам. А нужно к ним. Нам вернуться?

– Ну, зачем же? Такой крюк! – примирительно пробормотал таможенник, одним взмахом убирая проекции документов. – А вам на корабль надо успеть!

«Крюком» он называл дорогу в офис соседнего коридора… Он не хотел нас выгонять. Так чего ему было надо? Самоутверждался за наш счёт?

Вероятнее всего. И техники отправили нас к нему по той же причине. Немного игры, немного демонстрации власти. Если кто и нуждался в самоутверждении, так это таможенники. В очереди на упразднение их профессия значилась первой.

Когда-то на Земле таможни стояли на границах государств и проверяли перевозимые грузы. Опыт, интуиция, натренированное внимание специалистов, собаки, которые вынюхивали опасные вещества… Судя по историческому фильму, который мы с братьями однажды смотрели. Отважные люди! Каждый день на страже закона. Против террористов, контрабандистов и прочих преступников. Которых давно нет. Собаки в космосе – редкость. Независимые автономные станции, хоть и расположены в других звёздных системах и ведут самостоятельную жизнь, отдельными странами не являются. ИскИны следят за нарушениями закона. А также за биологической, химической и радиационной угрозой.

Но правила никуда не делись, а значит, их можно нарушать, осознанно или нечаянно. Или неправильно интерпретировать. Особенно если перевозить что-нибудь нестандартное. Например, меня.

– Так нам возвращаться? – переспросил лейтенант. – На эту… как её… карусель?

– Нет, нет, – вздохнул таможенник и поднялся из-за стола. – Куда уж теперь?..

Форма у него была красивая: песочный комбо с лазурными геометрическими вставками. На его полной фигуре комбинезон смотрелся элегантно. У Нортонсона тоже ничего: тёмно-серый, оторочка цвета умбры. Вроде бы скромный, но чувствовался стиль. Не то что у меня.

– Если его направили сюда – значит, я…

Таможенник продолжал стоять. Кресло, которое поначалу сложилось, снова выдвинулось из-под стола. И опять исчезло. Камилл, управляющий кабинетом, был растерян не меньше хозяина.

– Простите, но в нём же нет никакой электроники?

– Разве что это.

Нортонсон постучал себе пальцем по задней стороне шеи – там, где она переходит в затылок. Я мог бы увидеть этот жест, если бы слегка повернул голову. Но я и без того знал, куда он укажет. Не хотел смотреть. И думать не хотел. Но мысли снова и снова возвращались к проклятой кнопке.

Моему брату Чарли это тоже не нравилось. Но он нашёл способ забыть о «белой обезьяне». А я… «Чарли, Чарли, дружище, как же я теперь без тебя?»

Как же я теперь один?

– Ну, если ничего другого нет – всё верно! – облегчённо вздохнул таможенник. – Значит, его ко мне! – И он похлопал по столешнице, приглашая.

Стол был широченный, спору нет. При желании я бы на нём поместился, даже ноги не пришлось бы свешивать. А что потом? Что он собирался со мной делать? И я остался стоять.

Таможенник смутился. На лбу выступили огромные капли пота. Он сделал такое движение, будто хотел убежать.

Грустно! Ещё один человек, чья жизнь подпорчена самим фактом моего существования. Нортонсону тоже никакого удовольствия возиться со мной. И сколько таких будет? Или это нормально – для такого, как я?..

Таможенник не сдавался. Наклонился над столом, прокрутил один из документов. Нельзя было просто так отпустить нас. Признать перед коллегами свою бесполезность. «Что скажут на Карусели!»

– Простите, вот оно… Записано, что рост 185 и четыре десятых сантиметра. А я вижу, что больше!

– Давайте мерить, – пробормотал я. – Каждый сантиметр…

Нортонсон откашлялся, подавая мне знак заткнуться. Я и сам знал, что шутка неуместна. Бюрократическая машина, в которую мы попали, вызывала скорее жалость, чем почтение. На Земле это была Сила. Непобедимый механизм из правил и запретов, перерабатывающий всё вокруг. Нечто безликое и могущественное… Если верить тому фильму. Потом ИскИны забрали у них власть. Точнее, убрали фактор личного вмешательства. Остальное сделали люди.

Впрочем, в космосе особое отношение к соблюдению правил. Здесь нарушение закона для одного гарантированно приводит к угрозе для всех. Причём само по себе: космос следит за порядком во сто раз лучше самого сурового полицейского…

Таможня потому продержалась так долго, что оставалась символом границы между Солнечной системой и Периферией. Плюс традиция. Надо было как-то обозначить переход . Не мог же бедный дядька признаться, что не знает, что со мной делать!