Андрей Марковский - Принцип неопределённости. роман

Серый откликнулся на предложение встретиться с той радостью, что свойственна когда-то давным-давно близко знакомым людям, по каким-то не от них зависящим обстоятельствам не пересекающимися друг с другом. Что поделать? Так сложилась жизнь, повернулась другим своим боком. Планеты ведь тоже разбегаются.

Серый, игравший на ритм-гитаре в «Папаше Дорсет» больше шести лет, не стал для Киры близким другом, они были просто хорошие приятели. Скорей всего, помешал Серёгин характер: он был всегда и весь слишком бодрый, очень подвижный, из-за этого часто оказывался чересчур резким, грубоватым на язык, не ощущающим грани, когда и с кем так себя вести можно, а с кем и когда – нежелательно. Из-за него часто случались всякие неурядицы, он в простейших ситуациях неожиданно мог взорваться, как водородная бомба, стать в позу, грубо послать «по матушке» или засветить кулаком. Он всегда был таким, но Кира умел находить с ним общий язык. Вообще-то Серёга славился своей надёжностью, в отличие от лучшего друга Витьки, который мог забухать в самое неподходящее время.

Однажды им пришлось сыграть часть концерта как акустику, в две гитары, мелодихорн и бубен, пока Люся пыталась расшевелить в матину пьяного Витьку. Никто ничего не заподозрил, лишь какая-то выпившая весёлая компания всё время кричала с дальних рядов: «Хорош! Давай «Перекрёсток железных дорог!», начинали петь «Практикантку» и хором топать в ритм, но их удалось общими усилиями, без участия ментов успокоить, а ко второй половине Витёк очнулся и доиграли отлично, в том числе «на бис» Башлачёвский «перекрёсток».

Видимо, потому он и удержался, хотя после некоторых особо неприятных ситуаций ребята несколько раз пытались его уволить, особенно Алекс, но Кира ни разу не согласился. Хотя одна ночь на лавочках под открытым небом ему тоже очень хорошо запомнилась: Серый вместо извинений о почти суточном опоздании в гостиницу стал по своему обыкновению «качать права», и дежурная выставила их на улицу «до решения администратора», рабочий день которого начинался в восемь утра. Хорошо, что тогда накатило относительно тёплое лето, у Витьки в заначке оказался коньяк, сигарет тоже было в достатке, душевно проговорили почти до самого утра и даже немного подремали на жёстких досках скамеек.

В память о той чудесной ночи Кирилл купил сегодня бутылочку хорошего коньяка. Приехал к Серому домой, как договорились. Серый оказался «в духе», и с порога начал привычно кричать (это он так разговаривал):

– Кей-Кей! Чертила! Как я рад, что ты объявился! Снизошёл до нас, грешных!

– Ладно, не ори так. Чего ты всегда кричишь? Сколько тебя знаю, ты всегда на меня орёшь.

– Не обольщайся, ты не уникален. Я на всех кричу. У меня такой громкий командный голос развился. Ничего не поделаешь: характер с рождения дурацкий, а воспитать и поправить в детстве некому было: мамашка одна, и та всегда на работе. Теперь уж поздно. Жена и дети привыкли, на работе не мешает. Больше того скажу, на производстве это сейчас помогает, обматеришь кого-нибудь – и процесс пошёл, а то ноют вечно: «Некому работать, Сергей Иваныч, некому работать. Тьфу!»

– Ну, ты со мной как-нибудь постарайся. Мы вроде взрослые уже люди, можно как-то себя контролировать. А то у меня прям в ушах зазвенело. Сделай скидку на мою болезненность, и так в голове шумит.

– Ладно, ради тебя постараюсь. Раньше я много делал, чтобы расти над собой, и у меня кое-что начинало получаться, – потише и поспокойней сказал он. – А потом надоело – зачем, думаю? Родной стране наплевать, какие у него граждане, родному предприятию – тоже. Я ведь бюджет не разворовываю и на демонстрации против жуликов и воров не хожу. Всё остальное можно. Поработал, принёс родине прирост ВВП, вернулся в стойло – и стой в нём, и в этом стойле вякай, что хочешь. Не публично. За это будет тебе почёт и уважение. И пенсия в старости, которую за день пропить можно. Но это их не касается. Хочешь на пенсии лучше жить – сам копи. Так что контролировать себя мне не требуется, меня и так море бездельников контролирует. А я поору хотя бы всласть, раз ничего другого нельзя… но сегодня для тебя постараюсь. Мы с тобой давно не виделись, хоть повспоминаем, поговорим о старом, о былом. О новом не поговоришь – обсуждать такое вредно для здоровья. Проходи, не стесняйся, мы одни дома. Детки шляются где-то, и жена ушла, позже придёт, ещё увидишь её.

– Да, я потому тебе и позвонил, что ностальгия замучила, – сказал Кира. Они прошли в большую комнату, стол оказался накрыт: и пара салатов, и мясная нарезка, маринованные грибочки со свежим зелёным лучком, ваза с фруктами. Серый усадил Кирилла, пододвинул ему тарелку и рюмки. Кира откупорил принесённый коньяк. – Давай выпьем чуть-чуть за нас, за встречу, в память наших молодых лет.

– А чего ты так немного себе льёшь? Сегодня можно, выходной. Не стесняйся, если что. У меня навалом всякого дарёного пойла скопилась, пить некогда. Рюмки две в субботу и в воскресенье за обедом, вот и вся пьянка. Разве только на даче после бани стакан-другой самогона. Оксана, спасибо ей, всё правильно поняла, приготовила пожрать и с подружкой пошла куда-то, в кино или по магазинам шляться, даже не знаю. У неё там горячее ещё в духовке стоит, мясо какое-то. Так что ты налегай.

– Серый, ты себе наливай, сколько хочешь, а я плохо переношу выпивку в последнее время, выпью вот грамм сто коньяка, хватит мне. Давай, за нас – за вас, чин-чин, как говорят итальянцы.

– Ну, хозяин-барин, – Серый с видимым удовольствием залпом проглотил коньяк и закусил грибочком. Старик Реми Мартен и не предполагал, что солнечный напиток пятнадцатилетней выдержки в России будут пить залпом и закусывать луком, солёными огурцами и колбасой. Впрочем, американцы Кока-Колой разбавляют, так что различия наши с ними весьма условны. – А ты чего хандришь?

– Сам не знаю. Медицина не знает, чего уж! Давай не будем о грустном. – Кирилл взялся рукой за предплечье Сергея, ему захотелось стать как-то физически ближе к человеку, с которым он провёл в очень тесном общении почти шесть лет своей жизни. Мышцы Серого на ощупь оказались дряблыми. – Рад тебя видеть, старик. Я тут с Шуркой случайно встретился, тоже посидели, выпили немного, поговорили о наших старых днях, вот поэтому я решил тебя найти-увидеть. Алекс в Москве, будет оказия – тоже повидаю. Витьку не увидим, так что давай просто помянем индуса нашего волосатого. – Они выпили не чокаясь, Кира из пригубленной рюмки, Серый налил себе вторую и опять махнул залпом. – Шурка до меня докопался, подробности последнего нашего вечера пришлось вспоминать, хотя не хотелось мне, если честно. Но спустя девятнадцать лет оказалось не так страшно, всё плохое проходит, забывается, а хорошее лучше помнится. Вот у тебя что осталось в памяти от нашего похода на пороги?