Максим Удинский - «Дром» у дороги. Будни одной компании

© Максим Удинский, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Городок был совсем небольшим, но страдал от переизбытка питейных заведений и любителей этих самых заведений. Конечно, это не означало, что всё его мужское население протирало стулья в кабаках. Некоторые просто не любили людных компании и предпочитали дом или узкое общество друзей, в котором скромно радовались жизни за бутылочкой.

Городок находился на большом тракте. Восьмирядная дорога нанизывала его на себя беспощадно и безоговорочно, как шампур, принимающий на себя очередную куриную тушку. Тракт вел из Столицы страны к Большой Окраине, и жители городка давно кормились от него. Здесь также процветала промышленность местного масштаба: гвоздеклепальни, шкуродерни, колесочинильные мастерские и даже цех по оцинковыванию кастрюль перекупленный одной заморской фирмой. В придачу рядом скромно рылась в земле небольшая шахта.

Но, как известно, главное богатство любого населенного пункта – его жители. Без них город – уже не город, а так, груда камня, стекла, пластика и прочего мусора.

Люди были хорошими: примерные семьянины, приличные домохозяйки, умные и воспитанные (или только воспитанные) дети, счастливые пенсионеры. Все это было там. Но было, конечно, много что еще.

Если после работы вы хотели немного расслабится то шли в один из кабаков, если хотели немного других развлечений – шли к дому, где красовалась вывеска «Мебель для спален. Под заказ». Там вы покупали не диваны или кровати. А могли купить возможность покувыркаться с особами женского пола на хороших кроватях. Для особо ленивых, безденежных или тупых был и третий банальный вариант расслабиться – телевизор. Но таких, среди населения городка было на удивление мало. То ли жители имели иммунитет от нахального вируса масс-медиа, то ли интеренет наконец-то победил телевидение, в общем, точной причины никто не знал.

Общение с себе подобными – вот что здесь ценили в первую очередь (после денег конечно), и чем больше вы завели друзей и приятелей, тем лучше. Всякое могло случиться, попади вы в переплет. У вас будет больше шансов из него выбраться при большом количестве друзей, знакомых и корешей.

Самые разные компании собирали самых разных людей, не только по роду занятий, но и по возрасту. Двадцатилетний мог засиживаться с мужиками за сорок, а пятидесятилетний мог затесаться в компанию молодых шахтеров. Иногда коллективы не сходились во мнениях по животрепещущим вопросам (конечно же в теме политики), и тогда приходилось искать консенсус. Чаще вместо него находили что-то тяжелое, а теряли один-два зуба и хорошее настроение.

Существовало одно неписанное, но общепринятое правило – никаких выяснений отношений в общественных помещениях (т.е. кабаках), приходилось идти на улицу в тихое местечко. Существовало даже почти «священное» место для таких целей – старый железнодорожный склад с давно выбитыми стеклами. Практически все местные конфликты дисциплинировано решались рядом с ним или внутри. Приезжих, оказывавшихся в городке по пути в Столицу или Большую Окраину, удивляли такие местные нравы, жители же только украдкой посмеивались над такими путешественниками и скромно осознавали свою маленькую исключительность.

Одним из самых уважаемых людей в городке был Мэр, молочно седой старик и зимой и летом носивший бурую кепку и очки в толстой, давно устаревшей оправе. Ему стукнуло девяносто лет, но выглядел он и двигался будто был младше лет на двадцать. Старик пацаном участвовал в последней великой войне, работал на эпических державных стройках прошлого века, имел кучу наград от давно не существующих правительств и когда-то действительно был мэром этого городка. Мало кто вообще помнил как его настоящее имя. В уважительной форме к нему обращались – Теодорович. Так как жены у него не было (развелся с ней еще четверть века назад), дети, внуки и правнуки в основном далеко и заняты своими заботами, то большую часть своего времени он проводил в кабаке, или точнее – корчме под невзрачным и банальным, для продвинутого посетителя, названием «Прибрежная» (она стояла на берегу реки в скромной роще ив), которой владел и управлял его младший сын.

Немногие, оставшиеся в живых после эпохи дикого капитализма, городские «бандючки», которым повезло выжить, но не повезло выбраться в более пристойные для бизнеса места, иногда составляли компанию Мэру. Спрашивали у него совета по тем или иным делам в городе, старик был добр и имел слабость наставлять время от времени молодое поколение (тех, кто был младше его хоть на три десятка лет). Как он относился к таким ходокам? Да вполне нормально. «Тоже люди, ведь» – говорил он, пожимая плечами и продолжая неспешно помешивать в тарелке утренний суп с макаронами.

Один приезжий, видя, как сомнительные личности ходят к Мэру как на приём, в шутку нарек его Доном Карлеоне. Мэр не понял юмора, так как фильма не видел, книгу не читал и только пожал плечами. Имя нарицательное – Теодорович Карлеоне – прижилось только среди молодежи. Разочаровывало только одно – Мэр не был плотным и не носил тонких усов как знаменитый экранный мафиози.

Правнук Мэра, двадцатипятилетний молодой человек, высокий как его дед, приходил к нему каждое воскресенье, чтобы выпить с дедом наливки и потолковать о том и сём. Хмурый и задумчивый, с резкими и не слишком красивыми чертами лица, правнук тяготился этой семейной обязанностью. Работал он в одной транзитной конторе, перегонявшей фуры и железнодорожные составы из Большой Окраины в Столицу. Там иногда приходилось приворовывать по-маленькому. Почему приходилось? Он не любил это делать, стыдился от природы, но опять таки – обязанность. Это тяготило. Звали его Валентином, сокращенно друзья называли его Вэ. В общем и целом его жизнь можно было охарактеризовать двумя словами – ОБЯЗАННОСТЬ и еще раз ОБЯЗАННОСТЬ. Кроме двух вышеобозначенных у Валентина была еще одна забота – молодая супруга, считавшая мужа крайним ничтожеством. Валентин понял, на что нарвался только после трех месяцев супружеской жизни. Сейчас шел двенадцатый. Развестись он не мог, пока не исполнится два года их браку, на этом настаивал прадедуля. Почему? «Проживи с ней два года хотя бы. Что люди скажут о МОЕМ правнуке, если он развелся, едва встав со свадебной кровати».