Максим Удинский - «Дром» у дороги. Будни одной компании

– Эдик? – переспросил Игнат.

– Нет, Эдвард, – не смутившись, поправил его Маневич.

– Так что вам принести? – спросила его Настасья.

– Ну, я с дороги, так что мне понадобится что-нибудь сытное.

Сашка заметил на безымянном пальце Маневича небольшой перстень с инкрустированным рубином – явно не беден, наверняка приехал на своей машине.

– Извиняюсь за наглость, – неожиданно спросил Сашка у Эдварда. – Вы направляетесь в Столицу или Большую Окраину?

– Я собственно уже на месте, молодой человек, – ответил тот. – Можно мне негазированной воды, – обратился он к Вере (Настасья ушла выполнять его предыдущий заказ).

– То есть? – не понял Сашка.

– Ваш городок и есть мой пункт назначения. Меня пригласили оценить коллекцию мастера, известного как Гончар.

– Кто пригласил? – ошарашено спросил Стаханов.

– Городские власти и временный хранитель имущества умершего, отвечающий за сохранность до оглашения завещания, – Эдвард заметил слишком бурную реакцию Стаханова. – Что с вами? Вы знали Гончара или вы его родственник?

– Я его племянник, – сказал Стаханов. – Может, вы мне скажете, кто такой этот временный хранитель. Я об этом впервые слышу, мне ничего не говорили ни на похоронах, ни после.

– Извините, – покачал головой Эдвард. – Но я не знаю эту женщину. Ни в лицо, ни по имени. Но мои услуги оплачиваются ею.

Сашка смотрел, как был встревожен Стаханов. Похоже, он всерьез был озабочен судьбой имущества покойного дяди. Ирина отстранённо наблюдала за разговором.

– Объясните, – попросил Стаханов.

– Здесь все просто. Меня нанимали по телефону, вот и все. Я встречаюсь завтра с этой женщиной, если хотите, приходите завтра в дом Гончара, там все и разузнаете. Мне не было указаний вас туда не пускать.

Неожиданно Сашка почувствовал, что ему остро необходимо на свежий воздух, иначе его вырвет. На улице было уже темно. Отдышавшийся Сашка стоял у прохладной стены и задумчиво пускал сигаретный дым в темноту неба. Открылись двери, появился Стаханов и его Ирина.

– Спасибо вам, – сказала она тихо. – Без вас я бы еще долго простояла там. А вы привели меня на такую милую гулянку. Правда, большое вам спасибо.

– Да не за что, рад был помочь. Давайте хоть доведу вас до гостиницы, это близко.

Осмелевший Сашка позвал Стаханова. Тот обернулся.

Ирина остановилась у «девятки» Стаханова, стоявшей рядом.

– Слушай, ты, конечно, можешь списать все на то, что я пьяный и спокойно меня послать подальше, но я вынужден спросить у тебя кое-что.

– Ну, спрашивай, – улыбнулся Стаханов.

– Скажи-ка, – перешел на шепот Сашка. – Кто эта девушка? Это ведь не твоя очередная пассия. Правда?

Стаханов засмеялся, хлопнул Сашку по плечу.

– Блин, ну ты любопытный, скромняга. Ладно, я тебя не пошлю никуда. Спишу на то, что ты пьяный. Девушка – не моя пассия, это ты верно заметил. Я подобрал ее на трассе, она бездумно копалась в двигателе (сломанные ногти?), была заплаканная. Я решил ее развеселить, повез сюда. Вроде помогло. Сейчас отведу ее в гостиницу. Еще вопросы есть, Санёк?

– Да нет, – махнул Сашка. – Извини, это моя наглость. Извини.

– Наглость – это даже хорошо, – бросил через плечо Стаханов. – По свому опыту знаю.

Они скрылись, издалека лишь донесся смех Ирины.

Сашка посмотрел на ночное небо:

– Вот звиздец, – в сердцах сказал он и пошел обратно в зал. У него было твердое намеренье потанцевать с Настасьей и напиться до новой тошноты.

Мелкий моросящий дождь действовал Стаханову на нервы. Из «девятки» не хотелось вылезать. В голове все еще шумело – не нужно было мешать вчера водку с вином.

Он даже не стал заходить в номер Ирины, все мысли занимал этот дом Гончара и некая женщина, как сказал Эдвард, хранитель имущества, да и спать ему тогда хотелось. Извини, Ирина, я ведь тоже живой человек.

Сейчас было семь часов утра. Дождь моросил с самого рассвета. Стаханов сидел в машине рядом с домом покойного дяди. Он располагался в той части города, которую называли «частным сектором», здесь развалюхи построенные еще до последней великой войны, соседствовали с самыми современными особняками. Ровное дорожное покрытие оживлялось глубокими лужами, которые при ближайшем рассмотрении оказывались просто не заделанными участками открытой грунтовки. Местные жители привычно асфальтировали дорогу только у своего участка, а городские власти все время жаловались на отсутствие денег на дорожные работы в этом секторе. Но высокие тополя и старые акации кое-как растворяли неприятное впечатление от этого района.

Стаханов, в который уж раз за последнее время, обнаружил у себя тягучее волнение при мысли о возможном наследстве. В первые дни после похорон он не слишком придавал этому значение. «У, браток, – сказал он тогда сам себе. – Ты оказывается такой же, как все, желание наживы никуда не пропадает».

Темно-красная стена вокруг дома Гончара была обильно покрыта цветными камешками, как мозаика. Но в отличие от мозаик, здесь ничего не изображалось, просто, водоворот разноцветных камешков. Сидя в машине с шести утра Стаханов в мелочах рассмотрел эту стену, некоторые камешки видно когда-то пытались отколупать, наверняка дети.

Ворота дома оказались скромными, никаких устрашающих штыков по верху, никакого предупреждения «Во дворе злой хозяин». Сам дом не был виден с улицы, наверняка он находился в глубине двора, из-за стены торчали только кроны молодых дубков. Стаханов прикинул размеры участка Гончара – выходило почти приличное футбольное поле. Это даже слишком много, зачем такая здоровенная площадь?

За окно полетел четвертый бычок, Стаханов зевнул. «Придурок, – подумал он. – На фига я приперся сюда? Спал бы себе спокойно сейчас. Так нет, захотелось попасть сюда раньше этого Маневича. А если все, что я вчера от него услышал вранье? Тупая шутка друзей? Так, сделаю наглую рожу, позвоню, мол, так и так, мадам, с вами хочу поговорить. А если не откроет? В такое время она может еще спать. Хоть бы соседи не глазели на меня. Да, давно не чувствовал такой нерешительности» – признался Стаханов сам себе.

Кто-то подошел к окошку водителя, Стаханов поднял глаза.

– Здорово, мужик, закурить не найдется? – на Стаханова дохнул тяжелый аромат, свидетельствовавший о длительном запое. Мужичок, попросивший огоньку, был, похоже, местным.

– Что, с работы? – Стаханов деликатно попытался завести разговор. Мужичок осторожно раскуривал сигарету, прикрывал ее рукой от моросящего дождя, как любящий отец свое дитя.

– Какая на фиг работа, – тяжело кашлянул мужичок. – У кума был на юбилее, домой иду. Представляешь, жена вечером домой ушла, ни хрена не сказала, дура, пришлось мне, мать твою, самому сидеть. Хорошо хоть кум, умный мужик, говорит, а вон тебе замена, Зинка из бухгалтерии шахты. Бой баба, и хороша на ощупь, – мужичок засмеялся что-то вспомнив.