Василий Лягоскин - Свет далекой звезды. Книга вторая

Дверь в залу, где обычно восседал на своем троне Первый из Мудрейших, распахнулась настежь. Главный Наблюдатель не вошел внутрь огромной комнаты, хотя хозяин парадного покоя призывно шевельнул плечом. И Мудрейший понял – произошло что-то необычное настолько, что Наблюдатель не решается сказать об этом. Еще поза кузнечика у двери призывала: «Тебе нужно посмотреть на это самому, Мудрейший!». И самое старое в обитаемых мирах, о которых знали инсекты, существо легко поднялось на ноги. Возраст Мудрейшего не имел для его физического состояния никакого значения, как и для его немногочисленных соплеменников. То, что большую часть своего времени он проводил в кресле, которое было изготовлено с учетом самого мельчайшего изгиба его тела, совершенно не мешало ему двигаться стремительно и плавно. Совсем не так, как его далекие предки.

Главный Наблюдатель повел его в Большой зал информации. Это было самым просторным помещением Гнезда. Здесь правильными рядами сидели прямо на полу из искусственного материала бесчисленные Хранители – те, кто подвижному образу жизни предпочли неподвижное бессмертие. Каждый из сидящих здесь хранил несметное количество информации, и продолжал впитывать в себя все новое, что несла каждому из них его квазиживая пара в одном из далеких миров. Здесь было главное богатство мира инсектов – история всех цивилизаций, живых и давно уже мертвых, до которых смог дотянуться Древнейший из миров. Было – до сегодняшнего круга. А теперь Первый из Мудрейших с ужасом понял – сотни его соплеменников, добровольно отринувшие мир неторопливой жизни, окончательно мертвы. И головы их, точнее содержимое, когда-то осторожно трансформированное, теперь не содержит ничего, кроме мертвой плоти, уже начавшей разлагаться.

Гигантский инсект у двери чуть изменил выражение лица, непроизвольно показав, что сверхтонкое чутье уже уловило этот сладковатый запах послесмертия. Практически у самых его ног кто-то завозился; один из Хранителей был жив. Нет – не Хранитель! Информатор! Инсект, которого ни один из живущих здесь, на древней планете не видел, и увидеть не мог. Потому что это тоже были добровольные изгои, ради величия родного мира покидавшие его навсегда. Несчастный собрат (Мудрейшего всего передернуло, когда он назвал так про себя Информатора, одного из бесчисленных низших) осмелился поднять голову с широко раскрытыми глазами, и протянуть ему что-то невообразимое. Собственную ногу, сухую, и от того еще больше омерзительную. Мудрейший почувствовал, как за его спиной весь содрогнулся от того же чувства, что сейчас испытывал он сам, Главный Наблюдатель. Он резко развернулся так, что огромные глаза практически уперлись в пару других, тоже заполненных ужасом. Две пары жвал, в древности приспособленных для жевания, а теперь не потреблявших ничего кроме питательного нектара, одновременно выдохнули в мертвое пространство Хранилища: «Свет!»…

Свет понял – да, это был он, древний мыслитель и чародей Тагор, который придумал формулу бессмертия. Больше десяти тысяч лет назад до того момента, когда охотник потянулся к небу, чтобы принять на себя удар, нацеленный в тайгу, пятилетний Тагор стоял на высоком утесе, крепко держа за руку отца. Внизу бесновался океан, который никак не мог добраться до жалкой кучки представителей великой цивилизации Земли. Всего десяток человек – все, что осталось от островного государства, которое когда-то в будущем назовут Антлантидой. Но среди этих десяти застывших в горе людей был великий ученый, его отец. Он придумал, создал, но не успел испробовать в полете корабль, который мог скользить меж звездами так же легко и быстро, как обычный парусник по волнам спокойного океана. Не того, что сейчас бушевал внизу, а мирного, кормящего их маленький народ долгие тысячелетия. Корабль был тут же, за их спинами. Он темнел внушительной громадой и призывно открывал люк, готовый вместить гораздо больше членов экипажа и пассажиров. Но сейчас атлантов не хватало даже на полноценный экипаж.

– Папа, – дернул за руку Тагор, – куда мы полетим?

– Далеко, сынок, – горько улыбнулся ему отец, потерявший сегодня и жену, и всех остальных родственников.

Он подхватил на руки последнего из них, Тагора, и показал рукой куда-то вдаль, за океанские просторы.

– Там живут люди, много людей, – с жаром воскликнул он, – мы позовем их за собой, и найдем мир, который станет для нас новой родиной. Мир, в котором не будет ни войн, ни рабства, ни боли. Мы понесем туда то, что смогли сохранить от нашей цивилизации.

За десять тысяч лет от него Свет так же горько, как прежде атлант, усмехнулся – где они, остатки человеколюбия и учености? Он уже понял, что видит перед собой тех, кто принес семена жизни на его родную планету.

– Я вернусь сюда, – с не меньшим, чем взрослый атлант, жаром вскричал малыш, – вернусь, даже если для этого мне понадобится тысяча лет!

– Люди так долго не живут, сынок.

– А я проживу! Проживу сколько надо – вот увидишь, папа…

Свет не услышал, что ответил мудрый атлант сыну. Он всей душой воспринял следующую картину, что стремительно выросла перед ним. Любимую женщину он сразу узнал – даже в чужом одеянии, и со спины. Вот Весна повернулась, окидывая огромный торжественный зал глазами, и вслед за ней смотрел охотник. Он едва не вскричал, когда увидел жмущегося к каменной стене в углу зала Волка, совершенно седого и какого-то потерянного. А рядом с ним мрачным волчонком ощерился на окружающий мир десятилетний паренек, в котором охотник различил и черты Весны, и свои голубые глаза, и такой же вот несгибаемый взгляд, с которым когда-то давно сам Свет принес в деревню весть о гибели отца.

– Сын, – понял охотник, чувствуя, как в груди разливается тепло, в котором отцовская гордость перемешалась с горечью, – сын, который вырос без отца; рядом с которым все это время был…

Он опять метнулся взглядом к Весне, как раз в это время полностью повернувшейся к нему. Стоявший рядом с ней высокий мужчина с аккуратной светлой бородкой тоже повернулся, и Свет с ужасом понял – он случайно напал на запись свадебной церемонии. Да – его Весна стояла рука об руку с наряженным в праздничные одежды дворянином. Наряд самой девушки был заметно скромней. Пожалуй, самым богатым на ней было ожерелье Повелительницы парсов, бросившее навстречу охотнику мириады огней. Вслед за ними устремился взгляд Весны, и прекрасная невеста вдруг смертельно побледнела и с невнятным криком, который поняли Свет и еще, быть может, Волк с мальчиком, мягко повалилась без сознания на руки своего нового избранника.

В это мгновение длинные доли секунды, отделявшие охотника от реального времени, наконец истекли, и никто не увидел, как посреди уже высохшего от немилосердного жара болота вдруг возникла ледяная фигура человека, воздевшая руки к безжалостному небу. Легкое движение Света заставило лед с негромким треском осыпаться к ногам. Жадное пламя тут же отступило от охотника на безопасное расстояние, успев, впрочем, высушить две дорожки от слез из его глаз. А охотник, в котором еще клокотали силы, поднятые им на защиту окрестностей, вдруг услышал, как совсем недалеко – быть может, в паре километров от болотца – уже готовы попрощаться с жизнью несколько человек.