Лааль Джандосова - Арвеарт. Верона и Лээст. Том I

– Wow! Это ж хрусталь! Риззгиррский! На сто триллионов, как минимум!

Томас взглянул на Верону, чей взгляд был прикован к надписи. «Слово на эртаане, – информировал он вполголоса. – Мы немного знакомы с их письменностью, но толком не представляем, как он звучит в действительности». Сама она, констатируя, что точно же такая надпись была на бутылке «шампанского», служившей им лампой в Гамлете, подумала: «Джон, вы рядом? Ведь вы наконец проявитесь?»

– Модели подобных Парусников, – продолжал рассказывать Девидсон, – есть в каждом музее истории, но мы из смертных – единственные, кто увидел фрегат воочию.

– Да! – подтвердил Арриго. – Мы оказались первыми! Прецедентов до этого не было!

– Теперь попадём в анналы! – воскликнул Джимми с уверенностью.

Корабль, развернувшись полностью, замер – завис в отдалении, в полусотне метров от берега – во всем своём великолепии, с парусами, от солнца чуть розовыми, вызывая, помимо прочего, ощущение чуда – вершащегося – небывалого и невиданного. Мелодия рога – торжественная – достигла своей кульминации – по красоте и силе, и смолкла, растаяв в воздухе.

– Арверы, – сказал проректор, – выполняем форму приветствия Эртаона Первого Уровня, Величайшего из Великих, Сына Первой Звезды – Эркадора, и его Высочайших Советников. Первый курс, начинайте, пожалуйста…

Верона – крайняя в линии – стоящая слева от Томаса, повторила за ним его действия – те, что одновременно выполняли Арриго с Брайтоном и, встав на колени, как юноши, сместила очки повыше и опустила голову – лбом к каменистой поверхности. Эамон, преисполненный ужаса – от мысли, что Артвенгары – Великие Артвенгары – в курсе происходящего и видят его, возможно, – толстого и неуклюжего, бездарного и нелепого, склонился – последним в компании, и умудрился удариться. Следом за первой линией, представленной первокурсниками, форму приветствия выполнили студенты второго курса – гораздо более собранные, и так – постепенно – по очереди – остальные альтернативщики – с отрадной для Лээста слаженностью, на что он сказал:

– Прекрасно! Ардор Маклохлан, пожалуйста…

Джош, выполняя приветствие, опустился в футе от Марвенсена и, не удержавшись, шепнул ему: «Пока не визуализируются. Берегут наши нервы, видимо».

– Подожди! – отозвался Виргарт. – Сейчас как возьмут да появятся!

– В жизни бы не подумал, что с нами случится подобное!

Пока они перешёптывались, Эртебран посчитал своим долгом произнести в завершение:

– Вознесём хвалу Эркадору, Сыну Первой Звезды, Всесильному, Величайшему из Великих – Эртаону Первого Уровня и его Высочайшим Советникам!

Затем он встал на колени и склонился – с теми идеями, что его объяснению в пабе могли помешать умышленно по причине такого события – более чем выдающегося: «Это в связи с юбилеем. Честь, конечно, невиданная. Объясниться придётся завтра. Хотя будет лучше, наверное, отложить до начала августа. Рассчитаю модель и скажу ей… Ось сместилась на три семнадцатых. Не нравится мне всё это… Эркадору Великому слава… Надеюсь, погрешность, не более. И слава Великим Создателям… Надо будет спросить у Джошуа…»

Верона в эти мгновения пыталась осмыслить главное, начиная со встречи с Джоном – той самой, месячной давности, и кончая короной и стрелами – простым лаконичным символом – слишком простым, казалось бы, для тех, кто правит материей на всех существующих уровнях: «Вот „паруса“ и „музыка“… Джон, вы точно появитесь? Папа, ты жив… прости меня… если б я знала заранее… просто всё это так неожиданно… И экдор Эртебран… о боже мой… мама не преувеличивала: „Когда я его увидела, то чуть не упала в обморок…“ Я тоже чуть не упала… то есть упала бы сразу же, но он меня стабилизировал… Что он хотел сказать мне? Какой он красивый, господи… Такой же, как Джон, наверное… Долго нас телепортируют… Наверное, слушают каждого… Как они к нам относятся? Действительно как к „питекантропам“? Хотя нет, по-другому, естественно, поскольку мы их наследники… Символика очень странная… слишком уж человеческая… и все эти преклонения… „Сын Первой Звезды“, „Всесильный…“ как-то по-древнеегипетски… Аменхотеп Четвёртый… Хвала Эхнатону Великому и его Высочайшим Советникам…»

На секунду ей показалось, что земля вдруг стала проваливаться. Она вздрогнула от неожиданности и тут же услышала брайтоновское: «Блэкуотер, нас перекинули!» Открыв глаза – с убеждением, что « хвала Эркадору с Советниками » – не просто вопрос формальности, а требование – реальное, что мысли их контролируются и что сам Эркадор, вероятно, в курсе происходящего, она прошептала: «Простите меня», – и начала осматриваться. Двухуровневая палуба, канаты, бочонки, ванты, паруса в пол-неба – огромные. Эамон продолжал выкликивать:

– Эркадору-Властителю слава! Великому Эркадору! Сыну Первой Звезды! Величайшему! Всемогущему и Всесильному!

– Маккафрей, ну-ка вставайте! – обратился к нему Аримани, имитируя голос проректора, отчего Эамон подпрыгнул и стал озираться в ужасе, чем вызвал веселье у Брайтона и скептический взгляд у Девидсона.

Так потекли секунды. Томас хранил молчание. Эамон, обливаясь потом, бормотал: «Святые Создатели…» Джимми потрогал палубу и произнёс с уверенностью:

– Должно быть тик или лиственница.

– Нет, – возразил Аримани. – Это – риззгиррское дерево. Эртаоны не стали бы пользоваться земными материалами. И, кстати, к слову о птичках… Они уже здесь, по-моему. Ощущаете их присутствие?

– Ощущаем! – воскликнул Джимми. – Блэкуотер, мурашки! Чувствуешь?!

Верона, глаза которой обращались к корме трёхмачтовика – самой высокой палубе, последнюю треть минуты, согласно потоку энергии, резко возникшему в воздухе, спросила: «Да неужели?!» – и посмотрела на Томаса, который сам, в свою очередь, перестал сканировать палубу и тихо сказал:

– Команда. Ребята, я предлагаю повторить процедуру приветствия.

Предложение было принято – от каждого с разной реакцией. Эамон повалился первым и вернулся к своим причитаниям: «Эркадору Великому слава!» Арриго кивнул с согласием, а Джимми, напротив, высказал:

– Кланяйся тут не кланяйся, им это всё до лампочки! Эй, подтверди, Блэкуотер, в Иртаре небось не кланяются и живут себе припеваючи!

Верона, вспомнив период, когда ей и другим первоклассницам приходилось разучивать книксены – разные виды книксенов на разные ситуации, выполнила приветствие одновременно с Томасом, всегда принимавшим решения, оптимальные по характеру, и никак на отреагировала на предположение Брайтона.

Через тридцать секунд примерно к грот-мачте телепортировали всех прочих альтернативщиков, а также – последним – Лээста, который, поднявшись быстро, осмотрелся с предельным вниманием и объявил после этого: