Евгений Кудимов - Поезд Судного дня

«Спасибо, любезный Ваалберит – тяжелым, низким голосом ответил тот, кого Потемкин назвал хозяином – Стул уважаемому гостю и чашу вина».

«Все-таки Ваалберит. А мне он еще говорил что, Потемкин… Что же у него две фамилии, получается, – в очередной раз удивился наш герой – Хотя, впрочем, может быть, это театральный псевдоним или прозвище…»

Словно по мановению волшебной палочки откуда-то из-под земли появился массивный деревянный стул с высокой спинкой, а в руках Андрея оказалась серебряная чаша, полная искрящегося багрово-красного вина.

«Рад приветствовать Вас, Андрей Васильевич, в нашей компании в этот замечательный майский вечер – продолжил между тем хозяин застолья, он же таинственный режиссер или Бог его знает кто такой на самом деле – Так вот значит Вы какой…, человек, которому судьбой уготовано сыграть одну из удивительнейших ролей в этой истории…».

«Каких ролей, в какой истории? О чем он говорит? Чудеса какие-то! – мысли путались в голове Андрея – Что я здесь делаю? Кто такой этот странный человек? Что-то мешает мне сосредоточиться, но такое ощущение будто бы я раньше встречал или знал его. Или, может быть, что-то слышал о нем? Но от кого, когда и где? Не припоминаю… Наверно, мне лучше встать и уйти…»

Но при всем при том, тело по непонятной причине отказывалось повиноваться ему, и он продолжал сидеть на стуле как привязанный.

«Кстати, об истории. Дело, видите ли, в том, что я, в самом деле, имею непосредственное отношение к истории – мужчина окинул нашего героя проницательным взглядом – Истории человечества, в частности. Между прочим, позвольте представиться. Доктор исторических и прочих наук профессор Архангельский. В известных ученых кругах меня называют просто магистром Елиуем…»

«Елиуем? – удивился Климов – Весьма необычное имя…»

«В действительности, ничего необычного в нем нет. И если Вы хотя бы чуть более подробно были знакомы с Библией, то легко увидели бы известные аналогии – легкая усмешка проскользнула на губах магистра – Но Вы, я понимаю, в вопросах религии, человек невежественный, не так ли?»

Андрей лишь молча кивнул головой в ответ.

«Я так и знал. Впрочем, разве дело в имени? – профессор невольно повторил мысль, уже высказанную Потемкиным-Ваалберитом – Я единственный в мире специалист в вопросах Каббалы, астрологии, хиромантии, белой и черной магии…»

«Вот так раз! – поперхнулся слюной наш герой, невольно вспомнив старую цыганку из поезда – Еще один ненормальный на мою голову…»

А вслух он с изрядной долей иронии произнес: «Значит, Вы, и судьбы людей предсказать можете? В частности, мою, например?»

«Поверьте мне, юноша, что это не такая уж сложная задача – совершенно серьезным тоном ответил Архангельский – Все дело в том, что люди на Земле понятия не имеют о том, что собой представляет время, а точнее, ход времени. И часы на ваших руках показывают лишь цикличность одного из событий, происходящих во времени. Что же касается моей ненормальности…»

Магистр фыркнул и разразился громким смехом, и его дружно поддержало все застолье. «А Вы забавный! Уверяю Вас, что безумие как способность мышления без потребности в человеческом разуме при одновременном пребывании в человеческом теле, это совсем неплохо. Даже, наоборот, это замечательно, ибо открывает Вам иные знания о самом себе…»

«Как же можно мыслить без разума? Странный, очень странный этот профессор. И у меня такое впечатление, будто он в моей голове роется – задумался Андрей – И глаза у него совершенно демонические… Кто же он такой и что он делает здесь, в Разливе?»

Вслух же он произнес: «А как же фильм? Я так понял, что Вы еще и режиссер…»

«В каком-то смысле, я, действительно, режиссер. Но только масштабы моей режиссерской деятельности далеко заходят за пределы Санкт-Петербурга и Ленинградской области. Для большего понимания я вынужден открыть Вам небольшую тайну, молодой человек. Что касается фильма, то это моя свита просто развлекается…»

«Ваша свита?»

«Ну да, свита» – и Архангельский указал на стоящего за его спиной рыжеволосого карлика в клетчатом костюме, в ботинках на высоких каблуках, молодую, лет 20—22, блондинку с распущенными волосами, в черных очках, в белом длинном платье и белых туфлях и здоровущего черного пуделя.

«Ее зовут Хель – магистр, без сомнения, был настоящим джентльменом и решил представить первой девушку – Прошу любить и жаловать. Только сразу предупреждаю Вас, не просите ее снять очки, могут быть весьма серьезные последствия. А эти двое – мой преданный пес Бельфегор и мой верный, старый слуга Азраил…».

Застывшее, словно маска, лицо девушки казалось необычайно бледным, хотя надо отметить, что, несмотря на эту смертельную бледность, она была очень красива. Она лишь молча посмотрела в сторону нашего героя, но не произнесла ни единого слова. Пудель, словно догадываясь, что речь идет, в том числе и о нем, поднялся на задних лапах, широко раскрыл розовую пасть, и как почудилось Андрею, дружелюбно и приветственно потряс головой. А от взгляда карлика, напротив, что-то екнуло в душе у Андрея, вызвав паническое чувство страха. Это был холодный взгляд жестокого, беспощадного убийцы.

«Это они вместе с Ваалберитом – профессор махнул рукой в сторону ослепительно улыбающегося Потемкина – решили собрать для меня в этот вечер ряд исторических персонажей, связанных с событиями первых двадцати лет Петербурга начала двадцатого века для того, чтобы те откровенно поделились со мной некоторыми тайнами…»

«Позвольте, профессор, – заикаясь от изумления, произнес Андрей – Но ведь это же актеры, и все это бутафория…»

«Помилуйте, любезный – слегка поморщился Архангельский – Здесь нет никакой бутафории, и люди, сидящие за столом, вовсе не актеры, а реальные исторические персонажи…»

«И он? – наш герой кивнул на Потемкина-Ваалберита – И он тоже персонаж?»

«Нет, в данном исключительном случае, это мой распорядитель вечеринки Ваалберит. Это он так развлекается – улыбнулся профессор – А настоящий Ульянов-Ленин вон он, сидит направо, в конце стола…»

Андрей повернул голову направо, и, точно, в конце стола увидел еще одного живого Ильича, только с печальным выражением лица.

«Ваалберит любит иногда подурачиться, сменить одежду, внешность, и даже пол. Не так ли, милейший Ваалберит?» – обратился Архангельский к Потемкину-Ильичу.

«Абсолютная правда, хозяин» – склонил голову в поклоне загадочный распорядитель.

«Мы даже иногда называем его королем масок. И поверьте мне, вполне заслуженно – важно сказал профессор – Ваалберит, продемонстрируй нашему гостю что-нибудь несложное…»

Наш герой недоуменно вздернул вверх брови: «Король масок? Как прикажите это понимать?»