Евгений Кудимов - Поезд Судного дня

«Очень просто, любезный друг» – Потемкин-Ваалберит резко взмахнул рукавом пиджака перед своим лицом, и вместо лысого вождя революции перед глазами потрясенного Климова немедленно возник облик императора Наполеона Бонапарта. Великий корсиканец хитро ухмыльнулся и хитренько подмигнул Андрею правым глазом.

Взмах рукой, и Наполеон бесследно исчез, но появился чем-то раздраженный Адольф Гитлер. Щеточка усов стояла дыбом, рот раскрыт в безумном крике: «Deuchland uber alles!» Новый взмах рукой, и перед Андреем один за одним промелькнули лица Иосифа Сталина, Черчилля, Рузвельта, Берии, Хрущева, Маргарет Тэтчер, Индиры Ганди, Горбачева…

При этом все исторические персонажи что-то говорили на своих родных языках, оживленно жестикулировали и явно пытались втянуть в разговор нашего героя.

Андрей утер выступившую на лбу испарину: «Невероятно! Как Вы это делаете? Это же уму непостижимо… Фокус? Гипноз?»

«Никаких фокусов и никакого гипноза – обиженно цыкнул языком Потемкин-Ваалберит – Все очень просто… Магия чистейшей воды, голубчик».

«Живой Ленин, профессор Архангельский, жуткий карлик, король масок, магия – мысли окончательно запутались в голове Климова – Не может быть, это какое-то безумие! Или я схожу с ума?»

«Вы абсолютно здоровы, уважаемый Андрей Васильевич – выразительно взглянул в глаза нашему герою великий магистр – Поверьте мне, это всего лишь иная система знаний и другая точка зрения на законы физики. Обещаю Вам, что в следующую нашу встречу мы еще вернемся к этому разговору. И все же, Вы так и не пригубили чаши, а между тем, уверяю Вас, Вы такого вина никогда еще не пробовали. Отведайте и оцените…»

«Да, да, конечно» – машинально произнес Андрей и настороженно, с явной неохотой пригубил из серебряного кубка.

Но вино, в самом деле, оказалось удивительно ароматным с необычным вкусовым букетом.

«Замечательное вино – вынужден был признать Климов – И правда, ранее такого я не пил…»

«Вот и превосходно!» – кивнул головой профессор Архангельский и хлопнул в ладоши.

Перед ним тут же, словно из небытия, возник мужчина во френче защитного цвета как две капли воды похожий на артиста Валентина Гафта, с большим кувшином вина в руках.

«Любезный Нибрас, – обратился к нему хозяин – гости заскучали, и чаша моя пуста. Налей, мне старого арамейского, и пригласи, пожалуй, музыкантов».

«Будет исполнено, господин» – в низком поклоне склонился тот, кого профессор назвал Нибрасом.

Вино свежей струей хлынуло в кубок хозяина, как успел заметить Андрей, в форме человеческого черепа из металла белого цвета, инкрустированного сверкающими камнями.

«Небось, подделка, бутафория, из театрального реквизита» – мелькнула пьяная мысль в голове Андрея.

«Ошибаетесь, милейший, кубок из чистой платины – деликатно улыбнулся хозяин застолья – и бриллианты настоящие, чистой воды. Кстати, и череп настоящий, когда-то принадлежал одному не в меру любознательному человеку… Ну, да Бог с ним! Давайте ближе к теме нашей сегодняшней встречи, которая, я уверен, в корне изменит Вашу судьбу, хотите Вы этого или нет. Ибо не люди выбирают дороги. Итак, выпьем за дороги, которые выбирают людей!»

«Спорный тезис» – подумал Андрей, и, тем не менее, машинально опрокинул чашу вина, и тут же почувствовал, как сначала по его жилам заструился огонь, а затем по всему телу разлилась необычная истома и слабость.

«Вино после водки. Второй бокал… Отпад… – проскочила запоздалая мысль – Ну, ты даешь, Андрюха…».

«Хорошо вино, не правда ли? Но Вам обязательно следует пригубить и старого, доброго арамейского из запасов Каиафы – он сделал жест рукой, и услужливый Нибрас наполнил чашу Андрея вином с удивительным, неповторимым ароматом – За ту роль, которую Вам вскоре предстоит сыграть!»

«Какую еще роль? – с трудом шевеля языком, произнес изрядно опьяневший Андрей – Я вам не актер, я научный работник, физик, специалист в вопросах квантовой механики…».

«Голубчик мой – радостно пропел лысый – всем людям, в той или иной мере свойственна ролевая деятельность. Ведь еще Вильям Шекспир говорил, что весь мир – театр, и люди в нем – актеры…»

«И Ваша работа в Политехническом институте – это тоже своего рода роль. И уверяю Вас, не самая завидная – многозначительно добавил профессор Архангельский – Судьбой же Вам уготовано нечто иное, с чем Вы весьма скоро ознакомитесь…»

«И что же мне уготовано? – попробовал с ехидцей осведомиться пьяненький Климов – Я стану английским королем? Или может быть, чемпионом мира по плаванию? Или кинозвездой в Голливуде?»

Оглушительный взрыв хохота за столом был ему ответом. Загадочно улыбнулся и хозяин застолья: «Давайте вернемся к этому разговору в иное время. Уже скоро прибывает испанский поезд, и Вам следует поспешить, Андрей Васильевич…»

И тут Андрей увидел тускнеющими глазами, как звездное небо над его головой стремительно закружилось в бешеном танце, и земля стала плавно уходить у него из-под ног. Он медленно сполз со стула, и последнее, что он успел увидеть, прежде чем отключилось его сознание, это была морда черного пуделя, склонившегося над ним. Пудель раскрыл пасть и непредвиденно произнес человеческим голосом: «Климов, не пытайся ничего изменить в поезде или, упаси тебя Бог, что-либо вынести из него. Это может стоить тебе жизни! И передай мой низкий поклон Последнему Апостолу…»

Проснулся Андрей от холода и от того, что правую ногу свело болезненной судорогой – давала себя знать старая футбольная травма. Он лежал, свернувшись калачиком на деревянном покрытии у края железнодорожного перрона, и перед его глазами тускло поблескивали рельсы. Вокруг не было ни души. От ночной тишины звенело в ушах.

«Где это я? – попытался сообразить Климов – Похоже на перрон какой-то станции, или я ошибаюсь… Ничего не понимаю… В любом случае, странно, как я здесь очутился…»

Он поднял глаза вверх и попытался прочесть название станции на висящем напротив щите, но в этот миг раздался негромкий сухой треск, и все лампы на столбах, стоящих вблизи перрона, одновременно погасли. А тут еще, как назло, луна скрылась в облаках, и Андрея со всех сторон обступила кромешная темнота.

Он предпринял отчаянную попытку припомнить события последнего вечера, но это ему не удалось. В голове было пусто как в высохшем колодце. Во всем теле он ощущал страшную слабость, будто из него полностью выжали жизненные силы, руки и ноги были словно ватные, и отказывались ему повиноваться. Постепенно страх холодной, скользкой змеей начал закрадываться в душу Климова.

«Почему нет людей? Который же час? Куда я попал? – тупо пытался сообразить Андрей – Отчего так кружится голова? Я, кажется, не пил накануне…»