София Морт - Избранные. Фантастика о дружбе

– Может, она уже вышла?

– Может и вышла. Нет, не вышла! Выйдет. Лет через двести-триста точно узнаем. Стульчик принести?

– Чего-то я совсем запутался. Я могу сейчас до нее дойти?

Хронограф покраснел, сделал глубокий вдох и поднёс руку ко лбу.

– Да, только по мере приближения она будет удаляться, а потом тебе придется искать её уже в том времени, где ты окажешься. В каком-то там черт знает каком далёком будущем… Может вы с ней и местами поменяетесь…, – задумчиво сказал хронолог, потер переносицу и добавил, – короче это… лучше выкинь из головы, лично я не советую. С временными аномалиями шутки чреваты, знаешь ли, а с этой… эту вообще надо трёхметровым забором отгородить, пока на неё все местные дачники не налипли. Что-то я такого ни разу не припомню… бывали на неделю провалы… в Эстонии, знаю, был на год. Но с теми и так всё ясно. А тут, по приборам два с половиной века. Так что придется принимать меры по пресечению доступа и всё такое.

Невероятное смятение охватило Степана. Как могло такое случиться, как такое может быть? Почему тропинка к Насте не сплющена, а веточка сплющивается, почему она могла уйти, но не ушла? И вообще, как она могла уйти, если она сидит? Почему он может поменяться с ней местами? Как ей там сейчас и что она делает?

На эти вопросы не находились ответы. Единственный вопрос, ответ на который он знал наверняка, ответ единственный и несомненный, ответ, который заставит плакать маму, вертеть у виска друзей и презрительно ухмыляться секретаря вместе с его драгоценным боссом…

Надо торопиться, минута здесь – это минута там.

Собрав дома необходимое, и закупив в магазине продукты на неделю, Степан вернулся Толстяково. Там уже ждал хронолог. Степан узнал, что его зовут Филипп и уговорил разрешить проникновение во временную аномалии. Хронолог прикинул, что такой опыт потянет на диссертацию и, взяв со Степана придуманные на ходу расписки, подобрел и согласился. Филипп подготовил оборудование, договорился со своим руководством и урегулировал вопрос с правоохранительными органами. Осталось только выдать последние инструкции:

– Смотри, когда дойдешь до девушки, её там, скорее всего, уже не будет – она не стала бы три дня сидеть на одном месте, согласен? Ты дойдешь до скамейки и сразу же, без соплей иди дальше. Еды накупил?

– Да.

– На неделю?

– Да.

– Уверен, что хватит?

– Да.

– Тебе идти минимум неделю. По дороге, скорее всего, будут всякие разные аномалии. Мы сейчас не знаем какие именно, но поверь мне, они будут. Я постараюсь зарядить тут всех на мониторинг, так что, может быть, когда выйдешь тебя кто-то из наших и встретит… Но, сам понимаешь, если за это время ядерной войны не стрясётся, или эпидемия какого-нибудь кошачьего гриппа не выкосит всех сердобольных… вот… за сто лет люди в космос вышли, а ты на пять отчаливаешь! Короче это… сможешь её догнать, если сразу же двинешь назад… ну тоесть вперед… ну ты понял. Когда вернешься будет уже будущее. Хм… это же как машина времени. – Филипп нервничал и торопился, на ходу вываливая, всё, что приходило на ум.

Степан стремительно приближался к огороженному участку, за которым смотрела в лес его Настюша.

– Ну, с богом, – Филипп хлопнул Степана по плечу.

– Спасибо, – отозвался Степан и, шагнув во временную яму, сделался тонким как бумажный лист.

– О! Круто! – выкрикнул Филипп ассистенту. – Ты снимаешь?

– Д-да не я один, – отозвался тот хриплым басом, – к-камер по п-периметру, мама не г-горюй.

– Отлично! – потёр руки Филипп. – Надо бы здесь стену…

* * *

Степан сделал шаг и обомлел. Всё вокруг вытянулось так, что и не узнать, чем оно на самом деле являлось. Травинки сделались длиной по двести, а то и все триста метров. Палочка, которая лежала под ногами растянулась в настоящую дорогу. Дерево, которое росло рядом с Настей, улетело вместе со скамейкой и Настей едва ли не за горизонт. «Вот сейчас пройду пару травин и съем пирожок», – пошутил Степан. – «К утру, глядишь и палочку пройду». Он посмотрел на небо. На глазах солнце село, стало темно, а через пару минут зажегся рассвет. Тут Стёпа понял, что надо торопиться.

Шлось, несмотря ни на что, довольно легко. Чем дальше, тем быстрее двигалось солнце, пока, наконец, не превратилось в золотую полоску на темноватом небе, где тускло мерцали планеты. Если присмотреться, можно было заметить, как они движутся. Одни быстрее, другие чуть медленнее. Внезапно появилась высокая кирпичная стена. Мгновенно, как будто её волшебным образом кто-то взял и наколдовал. «Филипп, наверно», – решил Степан, но затем подумал, что Филипп, наверное, давно уже умер.

На третий день протяженность травинок и палочек стала уменьшаться. Дерево заметно приблизилось. «Странная картина», – думал Степан, перекусывая тушенкой во время привала. «Стену видно нормально, а дерево далеко. Вроде ведь оно ближе чем стена, но стену видно хорошо, хотя она намного дальше, а это дерево черти-где, хотя близко».

Еще через день он дошел до скамейки, на которой, конечно же, Насти не оказалось. Потрогал место. «Даже не теплое». Присел и окинул взглядом стену вокруг. Всё вроде выпрямилось, приобрело свои нормальные размеры.

Три дня непрерывного похода утомили Степана. Рюкзак заметно полегчал, а путь до скамейки различался по искаженным оберткам и объедкам, лежавшими совсем рядом друг с другом. «Хм… а вот где я первый раз позавтракал, три дня назад», – подумал Степан, высмотрев в остатках недалеко от стены банку тушенки толщиной не больше миллиметра.

Он пошел в сторону двери в стене. И снова всё начало вытягиваться. Только на этот раз как будто наоборот. Дверь в стене уже вроде близко, но еще очень далеко. Вместе со стеной она старела прямо на глазах. Некоторые кирпичи выпали и в образовавшихся пробоинах начало мигать что-то зеленое. «Трава наверное. То вырастет, то сойдёт», – решил Степан, догадываясь, что каждая такая вспышка зелени – это три летних месяца.

Еще через три дня путь его закончился – он стоял рядом с дверью. Солнце снова висело, а не прыгало. Вокруг – снег и зима. «Спасибо тебе, Филипп, за шапочку. Схожу на твою могилку», – подумал Степан, вынимая из рюкзака тёплую шапку.

Ржавая дверь держалась на петлях весьма криво, а стена напоминала развалины нормандского замка, с рваными, присыпанными снежным пеплом пробоинами. Не без труда открыв вросшую в землю дверь, Степан шагнул в будущее.

Внешне ничего не изменилось. Только всё поле до деревни покрывал слепящий снег, а ноги утопали в глубоких, едва ли не по пояс сугробах. Вдрызг промокнув, Степан настойчиво шел в сторону дома двадцать три. В голове проносились сцены встречи с Настей: он расскажет ей, как шел, а она – как ждала. Они обнимутся, скажут друг другу что-нибудь доброе…