Александра Нюренберг - Планета Навь

Рядом с кушеткой, выставив перед собой по-хозяйски огромные золотые лапы с длинными туго сложенными пальцами, отдыхал тот самый гипотетический аннунак, отлежавший локоть и сползший, чтобы вплотную заняться каким-то расчётом, который от него вечером на летучке в степи будет требовать куратор территорий. На самом деле, это было создание. Самое крупное из троих, оно поражало атлетизмом сложения, пугающе соединяющим анатомию аннунака с чем-то чужеродным, но победительно гармоничным.

Золотой лик выдвинут, профиль чист и благороден – лицевой угол сложен совсем иначе, но оставляет ощущение не знающей преград мысли. Кончик длинного аристократического носа по прямой соединяется с изящно и резко выдвинутым подбородком. Шерсть. Золото миллиардов волосков, будто вылитых из куска самородка.

Создание увидело Энлиля и неторопливо повернуло лик. Нос был широк, глаза, бездумные после принятия пищи, ленивы.

Третье создание, стройное и сильное, сидело, как медведь в меду, и умывалось большой лапой.

Эстетическое чувство Энлиля растревожили чёрные гривы всех троих – густые до того, что производили впечатление цельности, и отнюдь не похожие на шерсть.

Неправильно.

Чёрных волос не бывает.

Энлиль так заворожился тремя действующими лицами, что мало обратил внимания на три проёма в глубине комнаты, низкие арочные без дверей. Над ними нависали шатровые козырьки, и таблички с надписями.

Это – имена.

Энлиль категорически не хотел их знать.

Взгляд его скользнул по качелям в виде лодочки и воткнутым в кольца на стене щитам на палках – там он увидел крупно написанные слоги и односложные слова.

На противоположной стене работал старинный Мегамир с гладким зерцалом, на нём двигались герои какого-то старого костюмного фильма, танцевала девушка с офицером.

Еле слышно звучала музыка.

Без предупреждения самый крупный обитатель комнаты привстал и впился взглядом в Энлиля. Командор не мог отвести глаз. Казалось, великан слегка раздражён. Причём раздражение не обязательно относилось к нарушившему их покой аннунаку.

Та, что умывалась, – Энлиль нечаянно назвал её про себя красавицей, – оставила своё занятие, и, мельком посмотрев на Энлиля, подошла на четырёх лапах к великану.

В этот момент самая младшая, – Энлиль сразу заметил, что она меньше и нежнее этих двоих – также презрев прямохождение, ушла в один из домиков. Перед тем, как войти, она поднялась на задние лапы и ударила по табличке. Вероятно, это была её постоянная шутка.

Эти двое на гулкий звук удара не откликнулись.

Красавица приблизилась к севшему и оказавшемуся ещё внушительнее, чем ожидал Энлиль, великану и громко успокоительно промурлыкала. Звук был низкий и вибрирующий.

Он мотнул гривой, она не обращая внимания на его растущее раздражение, села возле него, заслонив от Энлиля, и обняла передней лапой за физиономию, придавив богатые усы.

Великан закрыл глаза и застыл.

Красавица к Энлилю не оборачивалась. Чёрная грива падала ей на плечи, одна прядь тонко завивалась на конце и покачивалась от их сдвоенного дыхания.

Энлиль тихо вышел, заметив напоследок ещё кое-что в глубине клетки.

Придётся увидеть эту сцену глазами командора, с усмешкой сказала себе Нин. Я даже знаю, что он скажет.

Энлиль посмотрел на неё с мольбой и отвращением. К чему относились столь сильные чувства, трудно было определить.

– «Это ужасно». – Громко сказала Нин.

Энлиль не выпускал из глаз увиденное, это было сильнее укора.

– Это я должен сказать?

– Ты это сказал.

– А мне-то казалось, я звука не издал.

Нин безжалостно отмела:

– Издал. Ты пыхтел. И сопел. И мысленно трогал себя за мундир.

– Если я для тебя открытая книга…

– «Клетка!» – Сказала Нин без выражения. – «Ужасно».

Энлиль собрался с духом. Он вспомнил то, что успел увидеть.

– А эти?..

Он изобразил руками объятие. Нин помедлила.

– Леану исповедуют семейные ценности. Ты видел, как супруга напоминает о клятвах и обязательствах. Афро знает его до тонкостей.

– Но они…

– Очень похожи. Я знаю. Очень похоже на то, как нибирийская женщина притягивает к себе нибирийского мужчину, без слов давая понять, что день был трудный, но он может быть уверен, что вот сейчас ему ничто не грозит. Знание типичной психологии умной женой предоставляет ей огромное преимущество в семейной жизни. Ашур ведь сразу забыл о том, что перебрал за обедом, верно?

– Но эти… локти и…

– Леану очень выразительны в жестикуляции. Особенности телосложения тебя поразили? Они изящны и грозны разом. Она женственна, а он мужествен – до предела. Но в отличие от нас, они всегда верны логике. Правда, Винус любит пошалить вроде бы беспричинно.

– Мне показалось сначала, что это кто-то из наших валяет дурака. Они…

– Забавно, что они кажутся одетыми. Видишь ли, – Нин окинула свою хрупкую фигуру критическим взглядом, – они одеты Творцом. Эти золотые скафандры не нуждаются в намыливании…

– Вот бы Энки так…

Она пообещала:

– Передам ему это колкое словцо.

– Вот этого не надо. – Серьёзно отозвался Энлиль. – Мстителен зело куратор. …Они очень сильны?

– Более того, их позвоночники куда умнее наших. Колени вывернуты правильно… Используют прямохождение только, когда это необходимо. Ревматизмом и артрозом не страдают.

– Откуда это слово?

– Леану? Оно из старых священных текстов. Из стихов древнего писания, полузабытых и восстановленных. Лингвисты не знают, что оно означает. Самая авторитетная диссертация, посвящённая этому слову, сводится к тому, что так называли какого-то древнего мифического хищника, которого боялись и почитали наши предки. Они не осмеливались назвать его настоящим именем. Чтобы он не пришёл и не съел их. Леану – это безопасная замена.

– Вроде как диктатор в тоталитарной стране. – Пробормотал он.

– Рада, что ты приходишь в себя. Но при папе такого не повторяй. В честь леану назван самый жаркий месяц лета.

– Мне кажется, – подбирая слова, сказал он, – что я видел что-то… какое-то изображение…

– На старой фреске. Куча докторских. Куча умных слов. Если отжать смысл, то наши предки были наивные дураки, которые изображали на стенах то, чего не существует.

– Мне показалось, что я видел…

– Арфу. Ну, что-то вроде. Винус часто дёргает струны, до тех пор, пока те двое не велят выключить свет.

Он хотел ещё что-то сказать. Она подождала.

– «Знаешь, Нин», – сказала она, – «что меня поразило больше всего?»

Энлиль подавил вздох.

– Хорошо, – сказал он. – Да. Я для тебя открытая книга. Но ты помни, что это взаимно.

– Я буду осторожнее.

– Чёрные волосы.

Она поощрительно кивнула.

– Все так говорят. Это кажется невероятным, верно? Когда мы с Энки… когда мы впервые увидели одного из них… это было довольно давно, меня больше всего поразила чёрная грива.