Сен Весто - ОТРАЖЕННЫЕ СУМЕРКИ. САГИ. Сборник научно-фантастических рассказов и повестей

– Маниту Скал слышит воду, но не видит ее глубины, – со значением произнес голый до пояса демон, сидевший, как и его собратья, скрестив под собой ноги и с надменным выражением невозмутимо глядя перед собой.

– Маниту Быстрых Вод знает не больше других, – в тон ему хмуро подал голос один из Унктахе. – Он ждет. – Полосато-яркое лимонное перо у него над макушкой мрачно шевельнулось. Хозяин его явно любил больше слушать, чем говорить.

Наверху снова бабахнуло. «Ну так невозможно же работать», – недовольно сказали в западной секции представителей.

– Я подумал, что когда потом придется считать умерших, нам может понадобиться поддержка Осириса, – произнес Анубис, подставляя ладонь под капавшую сверху воду и глядя наверх. Покрывающая легкая ткань, сползшая ему на затылок, открывала торчавшие собачьи уши.

Это замечание неприятно поразило собравшихся. Данной стороне дела никто как-то не придал значения. Кто-то сидел, озадаченно сдвинув пальцем на затылок повязанный боевой платок. Кто-то откинулся на спинку.

– Все-таки у кого-то никакого представления о том, как следует крепить крыши, – сказал Анубис, все так же подняв глаза кверху и держа ладонь перед собой. Под тонкой верхней губой блеснул белый ряд торчащих клыков. – К проектированию усыпальниц я бы его близко не подпустил.

Все посмотрели наверх. Какая-то одинокая серая как мышь химера, сорвавшись и беспорядочно захлопав крыльями, стала подниматься еще выше под далекие ребра сводов.

ОСИРИС. Правнук Амон-Ра, сын Геба, брат Нефтиды, брат и муж Исиды, Господин Земли, четвертый из правивших, – представился правнук Амон-Ра. – Помощь Осириса будет доброй, – уведомил он всех невыразительным голосом. – Каждое сердце имеет свой вес и каждое из них соизмерит себя с Маат.

– …Иара и вечная жизнь да удостоят своей зеленой травой сердце достойного, – нестройными голосами отозвалась египетская делегация. Все вздохнули.

– Гос-споди, – сказал бог монотеизма. В голосе его было отчаяние. – Вы представляете, сколько это работы?..

– Ничего, – безжалостно отозвался Дьявол, жуя спичку. – С божьей помощью и одевшись в чистое – справимся. Что вам еще делать…

Осирис, не меняя положения лица, с любопытством скосил на него глаза.

– Ут-хан, господин огня, – представился еще один из демонов, не вставая. – У меня вопрос по специфике самого воздействия. Насколько я могу судить, оно предполагает ту или иную интенсивность в целях устранения нежелательного явления и противодействия вредоносному импульсу. Поскольку я не все понял из того, что здесь на этот счет говорилось, разрешите поставить вопрос в другой форме. Будет горячо или холодно?

Замечание на какое-то время повергло конференцию в замешательство.

– Будет нормально, – отозвался потом кто-то. Все засмеялись.

– Хороший вопрос, – произнес еще чей-то голос.

– Если будет нормально, – отозвался Ут-хан к невидимому оппоненту, – то тогда я не понимаю, зачем мы тут сидим.

– Надо как-то в первом приближении определиться со спецификой воздействия, – поддержал его Билику, муссон Андаманских островов, северо-восточный сектор. – Если, скажем, хороший, запоминающийся тайфун – то это одно… Я говорю о самом принципе противодействия. От себя могу рекомендовать как весьма действенный метод, прошедший испытания на практике в естественных условиях. Помнится, – произнес он, устраиваясь удобнее, – в свое время одному побережью нормальным языком было сказано, насколько кощунственно – беспокоить цикад в момент их вечернего пения. Так мало того, они еще и воск пчел взялись топить. Ну мы, естественно, приняли меры. Часть побережья смыли, часть поставили в известность. Несколько национальных заповедников-островов со всей их экзотикой и популяцией, застрявшей где-то в палеолите, вообще целиком смыли к черту вместе с их посудой, так что даже собирать ничего было не нужно. Шуму было…

– То есть, говоря другими словами, вы за воздействие с далеко идущими последствиями, – заключил Ой.

– Я за то, чтобы они были, – уточнил Демон муссона.

Ой покивал в задумчивости, как бы принимая к сведению.

– Мы все за то, чтобы они были.

Потом поднялся бог Летнего Утра.

Крепко загорелый, мускулистый, не в меру улыбчивый и тоже голый до пояса, как тут все из представительства гуронов, он босиком взбежал к центру огромной жертвенной чаши, и настроение присутствующих изменилось. Демоны, усаживаясь удобнее и откашливаясь, провожали его ироничными взглядами, огромный Гейррёд, согнувшись чуть не до пола и смягчившись лицом, что-то бегло и вкратце обрисовывал на ухо Скрюмиру, обозначая ладонью некие рубежи и этапы; Скрюмир, тоже склонив голову, внимательно слушал, кивая и не отрывая взгляда от жертвенного кратера. Дьявол делал то же самое, кусая спичку, уже явно примерно зная, что будет дальше.

Бог Летнего Утра потрогал себя двумя пальцами за нос, как бы собираясь с первой фразой, затем негромко сказал:

– Любезные боги. Стоящий на последнем краю у самого темного времени суток и Видящий все, тоже хотел бы поделиться сомнениями с братьями.

Он опустил лицо, соприкасая кончики растопыренных пальцев вместе, затем в жесте раздумья развел их в стороны.

– Согласно одной известной легенде мое появление на свет связано с ночью. Будто бы было темно и посреди тьмы случилась вспышка огня, положившая основу всему, что есть, и тому, что быть может. Огонь изменяет. Ночь не ждет теней. Говорят даже, что было все не просто так, но с умыслом изгонять из сердец холод, держать за загривки демонов энтропии и вселенского зла и препровождать мир к истине. И, на мой взгляд, в том есть известная доля истины. Но что есть истина? Я хочу сказать, что даже если бы все это было весьма далеко от нее, то кому-то нужно было бы это сделать. Даже если бы этого не было вовсе, то это нужно было придумать.

Собравшиеся одобрительно улыбнулись. Где-то тихо, но отчетливо зазвенело в знак поддержки остро отточенное железо.

Бог Летнего Утра в задумчивости приложил пальцы к губам, затем отвел ладонь, как бы под давлением целого ряда доводов вынужденный прийти к единственно возможному решению.

– Все, что живет, живет в радости. Все, что не живет, существует. Все живое любит меня – и как мне не любить его? Все, что оно делает, оно делает радуясь – и если оно в радости и полно желания жить, то надо дать ему эту возможность делать. Так говорил я раньше и так говорю я здесь. Но вот, говорят, кто-то живой и меня любящий злоумышляет против Становления Всего, и взгляд мой темнеет. Воистину, если для этого мира еще осталось что-то святое, то оно стоит многого.

Бог Летнего Утра вновь подумал.

– Говорят, что на самом деле никакой истины нет и нигде не было. То, что есть, становится. Но вот вопрос: если то, что есть, уже не становится, то есть ли оно? У меня большие сомнения на этот счет.