Юрий Брайдер - Враг за Гималаями

— Думаю, что да.

— Мне на проходной так не показалось.

— На проходной вы видели вахтера. У него свои специфические обязанности. А собственно охраной заняты совсем другие люди, имеющие достаточный опыт и соответствующее оснащение. Хотите познакомиться с ними поближе?

— Нет. Я верю вам на слово. В конце концов, безопасность бюро должна волновать вас в гораздо большей степени, чем меня… Скажите, а сторож по фамилии Лукошников вам знаком?

— Если только в лицо… Сторожа вообще не мой персонал.

Донцову почему-то показалось, что этот безобидный вопрос задел главного инженера куда более чувствительно, чем все остальные, хотя надо признаться, что ответ прозвучал вполне естественно и убедительно.

— Теперь берем крайний случай, — продолжал он. — Допустим, ваш психотрон попадет в руки преступников. Они сумеют им воспользоваться?

— С тем же успехом, с каким дикарь может воспользоваться калькулятором. Без участия наших специалистов это невозможно.

— Число специалистов, надеюсь, ограничено?

— Конечно. Три-четыре человека, не больше. Разработчик, руководитель проекта, его заместитель, ну и я, естественно, как лицо, отвечающее за техническую сторону дела.

— Какова дальнейшая судьба вашего изобретения?

— Сдадим заказчику. Остальное уже зависит от него.

— Наверное, рассчитываете на солидное вознаграждение?

— Не без этого.

— А как перспективы психотрона видятся вам самим?

— Хорошо видятся. Если создать надежный искусственный носитель интеллекта, то человеческое сознание, отъятое от тела, сможет пускаться в самые рискованные предприятия — нырять на дно океана, исследовать недра вулканов, летать на другие планеты. В глобальном смысле это настоящий технический прорыв, сопоставимый с изобретением колеса или созданием компьютера. Но мы с вами вряд ли доживем до этих времен. Психотрон будет востребован не раньше, чем через четверть века.

— В любом случае разрешите пожелать вам удачи.

Поняв, что Донцов собирается уходить, главный инженер встрепенулся.

— Не следует ли нам в ближайшее время усилить охрану? — осведомился он.

— Нет. мы сами обо всем позаботимся. Но расслабляться тоже не следует… Вы, кажется, хотите спросить меня еще о чем-то?

— Я? С чего вы взяли? Хотя… — Поведение главного инженера сейчас можно было охарактеризовать фразой: «И хочется, и колется». — Почему вы спросили про этого Лукошникова? Он как-то связан с предполагаемыми преступниками?

— Ни в коем разе. Я просто собирался передать ему привет от одной нашей общей знакомой. Но, как видно, не судьба.

Цимбаларь покуривал на проходной со сторожем, который при виде Донцова встал по стойке смирно.

Расслабленная поза Цимбаларя могла означать только одно — дела настолько плохи, что уже и спешить некуда.

— А вам это собачье тявканье жить не мешает? — поинтересовался Донцов у сторожа.

— Еще как! Голова просто раскалывается… Только это совсем не собаки. — Он понизил голос до шепота. — Это через громкоговоритель транслируют магнитофонную запись.

— Для острастки преступного элемента?

— Нет, для отвода глаз. Эти бугаи, которые территорию охраняют, все продукты, для собак предназначенные, или пропили, или сами сожрали. Вот собаки с голодухи и разбежались. Те, которых в корейский ресторан не продали. А чтобы начальство ничего не заподозрило, они это тявканье регулярно включают.

— Звучит вполне естественно, — прислушался Донцов. — Наверное, используется стереофонический эффект… А что — идея хорошая. Так ведь и голоса охранников можно записать. Дрыхни себе спокойно, а громкоговоритель будет за тебя орать: «Стой, кто идет?»

— Наука нынче далеко пошла, — глубокомысленно заметил Цимбаларь. — Только вот дураков от этого почему-то не убавилось.

— Ты кого-нибудь конкретно имеешь в виду?

— Кондакова нашего, кого же еще! Совсем выстарился. Ушел от него клиент. Как песок сквозь пальцы ушел.

— Рассказывай. — Донцов, конечно, тут же пожалел о сказанном, но, как известно, слово не воробей…

По версии Цимбаларя, изложенной, кстати говоря, с чужих слов, история очередною кондаковского промаха выглядела следующим образом.

Прибыв к проходной Экспериментального бюро, Кондаков по указке агента «наружки» засек того самого подозрительного типа и стал с дистанции присматриваться к нему, но поскольку орлиным зрением похвастаться не мог, и никаких оптических приборов, кроме очков для чтения, при себе не имел, то вынужден был подойти поближе.

— Это примерно как? — поинтересовался Донцов.

— Ребята говорили, что почти вплотную. — пояснил Цимбаларь, любивший преувеличения.

Впрочем, на поведении объекта слежки, уже получившего от агентов «наружки» условное прозвище Крестьянин, это до поры до времени никак не отражалось. Похоже, что он был в разладе не только с окружающим миром, но и с самим собой.

Если абстрагироваться от некоторых частностей, то Крестьянин всем своим видом напоминал тихого сумасшедшего, к тому же еще и слегка подвыпившего. Стелить за таким вахлаком было одно удовольствие.

Свои рейсы к проходной он вскоре прекратил и занялся кормлением птиц, слетевшихся к нему со всей окрути. Относительно видового состава птиц Цимбаларь ничего определенного сказать не мог, но, скорее всего, это были воробьи и голуби, которых и сейчас в скверике полным-полно.

Потом Крестьянин подхватился с места, словно получив какую-то команду, и направился в сторону ближайшей станции метро. Двигался он вполне уверенно, словно кто-то невидимый вел его за руку.

Кондаков, а также половина «наружки» в количестве одного человека двинулись вслед за Крестьянином. Другая половина, опять же состоявшая из единственного экземпляра, осталась присматривать за проходной, поскольку поведение Крестьянина могло оказаться только обманным маневром, имевшим целью увести милицейский «хвост» подальше от того места, где должны были произойти какие-то важные события.

Пока все делалось по уму.

Крестьянин тем временем вошел в широко распахнутые двери станции метро и тут же затерялся в густой толпе, валившей ему навстречу (у перрона только что разгрузился наполненный под завязку поезд).

На этот случай у наших следопытов имелся заранее разработанный план — пока агент «наружки» спешно пробивался к эскалатору, где каждый человек был виден как на ладони, Кондаков оставался караулить у входа, дабы клиент не ушел, сделав в толпе заячью петлю.

Так он и стоял себе, исполненный внимания и бдительности, пока в лицо ему не плеснули какой-то едкой жидкостью, на поверку оказавшейся обыкновенным апельсиновым соком. Как бы то ни было, но Кодаков на некоторое время утратил ориентацию, что казалось смешным для Цимбаларя, но отнюдь не для Донцова.