Юрий Брайдер - Особый отдел и око дьявола

— И много таких? — не устраняясь от рукопожатия, поинтересовался Ваня.

— Если не считать батю, ты первым будешь... У вас все так в Москве дерутся?

— По-всякому бывает, — ответил Ваня. — Народ там разный. Сколько в вашей Чарусе людей живёт? Наверное, человек двести. Это, представь себе, средненький московский дом. И таких домов десятки тысяч.

Пацаны столичному хвастуну, конечно же, не поверили, но спорить не собирались. Они с детства знали закон стаи — тот, кто победил вожака, должен занять его место.

Знал этот закон и Хмырёв, но очень надеялся на неведение москвича, даже и не нюхавшего взаправдашней жизни. Дабы заморочить ему голову, он панибратским тоном попросил:

— Научи нас по-московскому драться.

— Научу, если есть желание, но с одним условием, — сказал Ваня. — Друг друга до крови не бить и на слабых не нападать... Как тут у вас клянутся?

— Летом землю едим, а зимой железо лижем, — ответил самый маленький мальчишка.

— Ладно, поверю на слово. Принимаете моё условие?

— А то как же! — хором ответили пацаны.

— Тогда даю первый урок. Кулак следует держать вот таким образом и бить без замаха, используя силу плеча и корпуса, а не только руки. Вот так! Вот так! — Он провёл короткий, но энергичный бой с тенью. — Найдите дома старый валенок, набейте его тряпьём и отрабатывайте удары хотя бы по полчаса в день. Какoe-то время руки будут болеть, но скоро всё пройдёт. Когда кулаки окрепнут, мы возьмём большие рукавицы, набьём их сеном, завяжем на запястьях тесёмками и будем боксировать между собой. Не драться, а именно боксировать, соблюдая все правила.

С этого дня Ваня стал полноправным членом детского коллектива, более того, одним из его лидеров. Никаких странностей в нём деревенские пацаны не замечали. В их понимании москвич мог иметь и рога на голове, и третий глаз во лбу.

О сыроварне можно было сказать следующее: всё смешалось в доме «Чеддеров» и «Рокфоров». Рабочие бегали как ошпаренные и, несмотря на стужу, которой тянуло от дверей, обливались потом. Мастер Страшков был похож на колдуна, священнодействующего над чудесным зельем. Цимбаларю пришлось дожидаться минут сорок, пока он не закончил закладывать закваску в очередную партию исходного сырья.

Когда они наконец встретились, Цимбаларь напыщенно произнёс:

— Выполняю данное мной обещание вновь посетить вас.

— Ну да, ну да... — Страшков по привычке закивал головой. — А я-то, дурачок, надеялся, что про меня забыли.

Пропустив эту лёгкую подковырку мимо ушей, Цимбаларь глянул на пирамиды жёлтых сыров, громоздившихся повсюду, словно золотые слитки в подвалах форта Нокс, и озабоченно произнёс:

— Когда же вы всё это добро вывезете?

— Как только весенняя распутица окончится, сразу и вывезем, — сообщил Страшков. — Хороший сыр, как и хорошее вино, должен вызреть. Пребывание здесь ему только на пользу. Замечу, кстати, что для большинства продуктов плесень гибельна, а для некоторых сортов сыра её выращивают специально.

— Видел вас на пожаре, — от тем производственных Цимбаларь перешёл к более широким вопросам. — Геройски себя вели, ничего не скажешь!

— Это мой долг как командира добровольной пожарной дружины, — заскромничал Страшков. — К сожалению, допотопная техника не позволяет успешно противостоять стихии. Ещё хорошо, что мы не позволили огню распространиться на соседние дома.

— Это, безусловно, ваша заслуга, — согласился Цимбаларь. — Но был один момент, когда вы словно бы погрузились в транс, утратив связь с действительностью. На пожаре это небезопасно.

Некоторое время Страшков молчал, видимо, пытаясь понять, что имеет в виду участковый, а потом вновь закивал головой:

— Ну да, ну да... Какое-то время я был во власти наваждения. Но подобные происшествия бывают довольно редко, и я не придаю им особого значения. Наваждение — такая же неотъемлемая часть облика Чарусы, как, скажем, дремучие леса, непролазные снега, топкие болота... Люди с завидным постоянством селятся на склонах вулканов только потому, что там плодородная почва. Каждое сотое или двухсотое поколение гибнет от извержения, но это считается вполне приемлемой платой за процветание.

— По-вашему, Чаруса процветает? — поинтересовался Цимбаларь.

— Конечно. Чтобы убедиться в этом, достаточно посетить другие деревни нашей области. Повсюду нищета, запустение, одичалость. У нас же дела идут совсем неплохо. Люди живут в достатке, все трудятся, а каждой семье подрастают дети. И что с того, что обитателей Чарусы время от времени посещают странные видения, которые они тут же благополучно забывают?

— Но видения тянут за собой шлейф убийств, самоубийств и несчастных случаев, — возразил Цимбаларь. — По этим показателям вы лидируете не только в области, но, наверное, во всём регионе.

— Ещё неизвестно, связаны ли эти явления между собой... Но с другой стороны, любой здоровый организм отторгает от себя вредоносные клетки. Я не специалист в медицине, но знаю, что в нашей крови существуют особые антитела, убивающие чужеродные бактерии. Или взять, к примеру, пчелиный улей. Пчёлы изгоняют из него не только жуков-вредителей, но и молодых маток, чьё присутствие может нарушить раз и навсегда заведённый порядок.

— Следовательно, вы считаете Чарусу неким живым организмом, действующим по своим особым законам?

— Почему бы и нет?

— Но любой организм имеет перед собой какую-либо цель. В чём состоит цель Чарусы?

— Целью организма есть только жизнь, а главное, её преемственность. У моей бабушки тоже были видения, которые она называла марой. Наверное, всё это тянется ещё с тех времён, когда здесь возникло первое поселение.

— Но организм, кроме того, стремится расширить сферу своего обитания.

— Так ведь население Чарусы растёт, пусть и медленно... И не забывайте ещё об одном термине — «экологическая ниша». Мышка и рада бы всё время бегать по тучным пашням, но её там стерегут лисицы и совы. Вот и приходится прятаться в норку.

— Но при удачном стечении обстоятельств мышка со временем может превратиться в мишку, и тогда туго придётся уже лисам и совам.

— На это понадобится тысячи и тысячи лет эволюции.

— Ваше утверждение верно лишь при условии, что в эволюции не замешаны никакие иные факторы кроме слепого случая. Но стоит в дело вмешаться разуму, и все процессы стократ ускорятся. Ведь, как я понимаю, Чаруса — организм разумный.

— Не вижу ничего плохого в том, что вся земля когда-нибудь станет одной большой Чарусой. Лично я могу это только приветствовать.

— И все люди будут регулярно созерцать загадочные видения, а потом доводить до смерти тех, кто не соответствует нормам этой сверх-Чарусы. Тут мракобесием попахивает. По всем понятиям человечество движется совсем в другую сторону. Не к всесильному организму, где каждый отдельный человек всего лишь бесправная клетка или, допустим, винтик, а к полному раскрепощению личности.