Сергей Булыга - Ведьмино отродье

- Хозяин!

Рыжий обернулся.

- Хозяин! Вас ждут!

Это приказчик Рон стоял внизу и звал его. Значит, к нему опять кто-то пожаловал. Хр-р-ра! Как это ему все надоело! Рыжий поморщился, спустился со скалы и медленно побрел к трактиру.

В трактире, у окна, за игровым столом сидел поджарый незнакомец в шейном платке и новенькой кольчужке. Завидев Рыжего, он встал, важно кивнул, приветствуя хозяина, и снова сел. Рыжий прошел через зал и сел напротив незнакомца. Спросил:

- Есть? Пить?

- Играть, - отрывисто ответил незнакомец.

Рыжий откашлялся и приказал через плечо:

- Жена! Поднос!

Ику внесла поднос, на нем лежали кубики. Гость долго выбирал, какой ему больше по лапе, и наконец сказал:

- Вот этим.

Рыжий кивнул, спросил:

- Во что?

- В хромого бегуна.

- Извольте.

Они принялись играть. Кубик метался по столу: считали. Вначале Рыжий выиграл три кона, затем отдал игру и увеличил ставки, потом опять для вида проиграл, удвоил банк, метнул...

Гость посмотрел на кубик и сказал:

- Ваша взяла.

- Как водится.

- Сколько с меня?

- Четыреста двенадцать.

- А если золотом?

- Буду не против.

Гость развязал кошель и расплатился. Платил он с форсом, по-ганьбэйски: сыпал навалом, почти не считая, после сдвинул все это лапой через стол, встал, попрощался и вышел. И вот его шаги уже давно затихли вдалеке...

А Рыжий все сидел, смотрел на груду золота и думал. Монеты были разные - далеких, близких стран, на всех на них были знакомые, привычные гербы. А эта, интересно, чья? И вообще, какая странная монета! Буквы на ней... Ого! Он никогда таких не видел! Все пишут одинаково - здесь и в Далянии, Фурляндии, Тернтерце. А тут... Рыжий, боясь пошевелиться, сидел, смотрел на странную монету... и чувствовал, что нечто очень важное вот-вот проснется в нем - и тогда сразу рухнет, опрокинется все то, что стало для него уже таким своим, привычным! Он счастлив, он доволен всем. Зачем ему... Нет, глупости! Он взял монету, повернул...

И вздрогнул - глаз! Такой вот странный герб - обычный глаз: большой, внимательный, печальный... И очень знакомый! Он уже где-то видел этот глаз. Но где? Рыжий задумался. И вдруг...

Монета в его лапе как была, так и осталась неподвижной, а глаз зато...

А глаз на ней вдруг повернулся и словно посмотрел в окно, на Океан. Рыжий прищурился и, задержав дыхание, повел монетой вправо, влево...

А глаз по-прежнему смотрел на Океан. Он звал, манил. Он... разбудил тебя! Когда-то на реке, зимой, на льду...

Нет-нет! Бред это, наваждение! Ты - староста, трактирщик. А это колдовство; не знал ты никакой реки и дикарей не знал! В огонь ее, пусть плавится! Рыжий стремительно вскочил...

И грузно сел обратно. Дрожащей лапой затолкал монету в пояс. В глазах у него рябило. И сыпало искры. Снег чудился. Сугробы - вот такие, в рост! А за сугробами - громоздкий двухэтажный сруб, там на крыльце два стражника в шейных ремнях, налапниках. Кто-то кричит: "Двор-р! Двор-р!". Рыжий вскочил!..

И снова сел. Видение исчезло. Он подождал немного, отдышался и, подозвав жену, хрипло спросил:

- Кто это к нам приходил?

- Ганьбэец. Капитан.

Рыжий кивнул: он так и думал. Ганьбэй - это всегда обман и колдовство, злодейство. И этот капитан, он как все они... Вот почему он спрашивал: "А золотом?" Значит, заранее готовился. Подсунул. А ты схватил, не посмотрев! И как теперь избавиться? Никак. Играл - и проиграл все сразу. А Быр ведь сколько раз предупреждал тебя. Быр... А кто это такой? Ты Быра никогда не видел! А, это Частик говорил о нем... А Частик - это кто, Частик откуда взялся? А сам ты кто?! Ты никакой не ветеран! Ты и присяги даже не принимал! Сэнтей еще смеялся, говорил...

Вот именно: Сэнтей! Подвал! Стол, сорок пять свечей! А свет от них...

Он отшатнулся и зажмурился...

Вскочил...

Не помогло! Огромный серый шар влетел в окно, ударил его в голову, свалил, подмял - и давит, давит, давит! Кричать? Нет сил! Он... Он...

- Кронс! Что с тобой?

Очнулся. Лежал на полу. Жена трясла его за плечи: в ее глазах - испуг. Его жена? Гм, странно! А это что? Трактир? На окнах шторы с якорями. Глупо...

- Кронс! Отвечай! - звала его жена. - Кронс! Кронс!

Рыжий молчал. Язык его распух. Глаза его слезились; было очень больно. Но вот он все же встал, сам подошел к скамье, сам сел на нее. Сглотнул слюну.

- Ты болен? - спросила жена.

- Я? - через силу усмехнулся Рыжий. - Нисколько. Я просто устал. И... что-то душно здесь мне. Выйду, пройдусь.

- Нет, лучше здесь сиди, - строго сказала жена. - Куда тебе ходить такому?! Здесь будь. Я принесу тебе подушку. И дверь запру. Чтоб эти не толкались, не шумели.

Он не спорил. Закрыл глаза - и так и просидел до вечера. Вначале он еще надеялся изгнать чужие, непонятно как попавшие к нему видения и, думая, что его собственное прошлое ему в этом поможет лучше всего остального, стал вспоминать сперва отца, а после школьную казарму, день выпуска, свой первый бой, друзей по Легиону и маркитантку... как ее... ах, да! - Крошку Ланти... Но его память, как секретные чернила, очень быстро высыхала - и оставался чистый белый лист, лист превращался в снег, а по снегу, по насту, след в след - на четырех, как звери, - дикие воины шли к Оленьему Ручью. Юрпайс кричал. Зурр говорил - но вот что именно, Рыжий не слышал. Рыжий пытался вспомнить дом, в котором он родился, цветник под окнами... А видел только Выселки. Хват - тощий, изможденный - лежал в траве: он умирал. Лед трещал под стопами, Дымск спал. Лягаш остановился, оглянулся и спросил:

- Ну а меня хоть ты еще помнишь?

- Помню, - ответил ты. - А как же! И ты прости меня, Лягаш.

- Так не за что. Кто я? Простой дикий дикарь. А ты... - И тут Лягаш насмешливо прищурился...

И вдруг исчез. А Рыжий все сидел в трактире. Чад, полумрак. Ику возилась у плиты. Было слышно, как ревел прибой. Там, совсем рядом за стеной, Океан. И там же, рядом с ним, поселок. Ты в том поселке староста, тебя все уважают. Жена у тебя внимательная, работящая, добрая, чего еще желать для счастья?! А эту фальшивую монету надо как можно скорее выбросить. И дальше жить как жил. А там... Там видно будет! И Рыжий, словно ничего и не случилось, легко вскочил и подошел к столу. Спросил:

- Ну как, готово?

- Сейчас, сейчас, - сказала Ику.

Засуетилась, принесла кувшин.

- Ого! - воскликнул Рыжий. - А это в честь чего?

- Так ведь какой день сегодня удачный! Ты взял с него, как никогда!

- И то! Так за удачу?

- Да. И за тебя!

Вино было отменное. И ужин - праздничный, обильный. А разговор был... Да, он тогда как будто говорил, что купит ей музыкальную шкатулку. И еще новых бус... Насвистывал, шутил. А после все рассказывал, рассказывал... А вот о чем рассказывал, теперь он совсем уже не помнит. Лишь помнит, что смотрел в окно и слушал Океан. Шторм наконец унялся. Вот, значит, и весна уже пришла, скоро будет путина, все рыбаки уйдут на промысел, в трактире опять станет пусто. И он тогда по целым дням будет сидеть за игровым столом, скучать, а вечерами наблюдать, как солнце прячется за горизонтом. Что там? В Лесу все верили - Луна скрывается в Убежище. А Солнце где?