Ярослав Веров - Хроники Вторжения

Я обиделся. А Сеня вдруг схватился за сердце:

– Давит что-то.

Расстегнул воротничок, потянул рукой джемпер. По лицу текли струйки пота.

– Викула, нитроглицерин есть? – спросил Эдик.

– У меня все есть.

Я полез в кухонный шкаф, на полку, служившую аптечкой. Сеня схватил таблетки и бросил под язык две штуки. Некоторое время сидел, сосредоточенно массируя грудную клетку. Потом сказал:

– Вроде попустило.

Взял бутылку, хотел было плеснуть себе вермута, но заколебался.

– Ты не молчи, ты говори, – сказал Эдик.

– А что говорить? Чуть богу душу не отдал. Мне Ирка чего звонила? Посыльный из загса. Почему, спрашивает, свидетельство о смерти не забираете? Специально вам носи. Подъезды у всех на замках, не достучишься. Короче...

– Я думаю, вермут тебе можно. Он на травах, спазмы снимает.

– Да? Можно? – Сеня поспешно нацедил себе в стакан грамм пятьдесят, как будто лекарство налил, и торопливо выпил. Прислушался к ощущениям. – Короче, оформили на меня свидетельство о смерти. Главное, дата там какая. Двадцатое декабря. Когда я на Банную ездил. Причина смерти – инфаркт. Черт знает что. Вот скажите, что я этим гадам сделал, вурдалакам этим, шакалам, что? Зачем же так гадить? Ирка в истерике. А что я ей скажу?

Эдик вышел, принес листки с моей «реконструкцией и вслух зачитал: «Да свет оранжевый. И голоса:

– Может, не он? Может, документы не отдавать?..

– Отдавать, все равно его ТАМ оформлять будут...»

Эдик закурил и, прищурясь, уставился на Сеню. Что-то он соображал. Смалил и соображал. Сеня недобро на меня глянул; взял записки.

– Ну, писака, ну, наворочал, – листая, недовольно бормотал он. Видно было – на то, чтобы разозлиться, у него уже нет сил. – А, ну его!

И бросил их на стол.

Эдуард задавил в пепельнице бычок:

– Семен, дай-ка мобилку.

– На.

Эдик сделал два звонка. Я вдруг поплыл и, о чем шла речь, улавливал смутно: какие-то Леха и Серега, «джип» какой-то, «мухобойки» и «хлопушки»...

Через час явились друзья Эдика, эти самые двухметровые Леха и Серега.

– Все, мужики, собирайтесь, поехали, – распорядился Эдик. – Сеня, тебя домой?

– Зачем домой? – обиженно спросил Сеня. – Я себя нормально чувствую. А мы куда?

– Все туда же. Проверим наши творческие способности, – улыбнулся Эдик-авантюрист. – С помощью парочки «мухобоек». Так оно надежней будет. Не возражаешь?

– M-м... – Сеня кивнул и пошел одевать дубленку.

А я бросился в кабинет – хмеля в голове как ни бывало, – схватил чистый лист и быстро набросал записку. Мало ли чем этот поход закончится. «Девятое января две тысячи первого года. Шестнадцать тридцать. Мы, – я перечислил всех, – отправляемся в экспедицию, в институт на Банную. Если не вернемся, значит нас больше нет». Тут я почувствовал, что продолжать записку не могу. Откуда выскочила эта фраза – «нас больше нет»? Выскочила и напугала. Я поставил точку, расписался и поспешил к друзьям.

Мы разместились в просторном салоне «джипа». Уже темнело, тревожные сумерки манили неизвестностью, нас охватило шальное ожидание приключения.

– Эдик, – спросил я, – а что такое «хлопушка»?

С переднего сидения отозвался Серега:

– Армейский гранатомет «Муха».

Мне стало совсем весело. Неужели Эдик решил штурмовать Банную?

– Думаю, до этого не дойдет, – успокоил Эдик.

Никогда раньше я не думал, что доведется вот так, в «джипе», набитом оружием, мчаться по праздной вечерней Москве. Я буквально ощущал, как адреналин добирается аж до корней волос. Но страха не было.

Мы поставили «джип» в переулке, за квартал до института, и выгрузились. Ничего особенного в экипировке друзей Эдика не было – на обоих спортивные куртки; тот, который Леха, нес большую спортивную сумку. Ни дать ни взять – два «качка» идут на тренировку. Перед крыльцом института Эдик сказал:

– Подождите здесь.

Он прошел внутрь, к вахтерше. Дальше я реконструирую их диалог.

– Добрый вечер. Я – журналист.

– Ну, раз журналист, то проходи, – не было ей до него никакого дела.

– Спасибо. У вас тут сегодня нашего брата, наверное, перебывало. Телевидение, милиция...

– Чего вдруг? У нас вроде все спокойно.

– Как же так? Ведь два дня назад к вам сюда приходил известный писатель, Михаил Ефимович Дейншнизель. Вошел, да не вышел. Сегодня по телевизору сообщили, что больше в живых нет.

– Да ты что? Я-то тут при чем? Мало ли кто тут у нас ходит? Учреждений вон сколько – вывески видел?

– Я имею в виду одну лишь лабораторию выявления творческих способностей. Там такие Модест и Матвей работают. Вот я у вас вижу журнал посещений. – Эдуард взял этот самый журнал, листанул, припечатал ладонью: – Вот он, Дейншнизель М. Е., два дня назад записан. А отметки об уходе нет. Что ж вы так?

Нам повезло. Известный своей занудливой аккуратностью Шнизель полез расписываться в журнале, хотя давно уже никто не следил за режимом посещений, и журнал лежал скорее для проформы.

– Записан, не записан. А ну, дай сюда! – Она вырвала журнал из рук Эдика и спрятала в ящик стола.

– Ну что же вы так? – укоризненно покачал головой Эдик. – Не доверяете демократической прессе?..

– Посторонним журнал показывать не положено. Если бы из милиции...

– Поня-ятно. Что ж, не буду больше вас пытать. А вот этот телефон – городской? – Он показал на один из двух стоявших на столе телефонов. – Позвонить по нему можно?

– Городской, – буркнула вахтерша. – По городскому звонить не положено.

– Поня-ятно. Ну что ж, тогда до свидания.

Он пошел к двери. Вахтерша крикнула вслед:

– Ежели журналист – удостоверение показывать надо!

Эдик, не оборачиваясь, развел руками и вышел. На крыльце посмотрел назад – вахтерша звонила по внутреннему телефону. Эдик удовлетворенно улыбнулся и спустился к нам.

– Шнизель здесь точно был. Значит так, мужики, – обратился он к своим друзьям. – Ты, Леха, с артиллерией остаешься здесь. Отойдешь к тем деревьям и внимательно следи за входом. Возможно, выйдут двое. Узнать их легко – у одного седая косичка, под шапкой не спрячешь. Оба упакованы по разряду «люкс». Их надо повязать. А если попробуют уйди на машине – не стесняйся, аккуратно шмаляни из «хлопушки».

– А он их не взорвет? – спросил я.

– Не дрейфь, Викулыч, стрелять обучены. Все будут живые и здоровые, но с полными штанами. А мы – к черному ходу.

Мы обошли здоровенное здание института, обнаружили крылечко и устремились к нему. На дверях висел амбарный замок.

– Давай, Серега, – кивнул Эдик.

Серега расстегнул молнию куртки, извлек из-за пазухи самую обычную фомку. Р-раз, одно аккуратное движение – и замка как не было.

– Ну, предположим, – Эдик шагнул в темноту. И мы шагнули.

Зажглись два фонарика. Эдик произнес: