Александр Кондратьев - Туристы икс [СИ]

— Был бы жив Алексей, — сквозь слезы, еле слышно прошептала Пелагея Ивановна.

Алексея Аркадьевича Волкова, мужа Пелагеи Ивановны, забрали на фронт в ноябре 1941 года, а весной 1942 года пришло сообщение, что тот пропал без вести. Катерину, единственного ребенка, успевшего родиться у них за год до начала войны, Пелагея Ивановна поднимала и воспитывала одна. Как могла.

Сильно любила мужа Пелагея Иванова, и всю жизнь ждала, ведь похоронка на него не приходила. А случалось и такое, что пропавшие без вести солдаты спустя годы возвращались домой. Кто-то в плен попадал к врагу, а затем в родные исправительные лагеря, и лишь потом домой. Кто-то несколько лет, пролежав без сознания в госпитали, возвращался в сознание, а затем и домой. Пелагея Ивановна сама по радио слышала такую историю, и надеялась, что и ее Алексей не сегодня-завтра вернется. Но время неумолимо шло, и все меньше времени, но не надежды, оставалось у Пелагеи Ивановны дождаться мужа с войны.

— Видать судьбинушка у меня такая, — одними губами, беззвучно, произнесла Пелагея Ивановна, свернув вымокшее письмо, положила на стол под клеенку, чтобы внучка случаем не прочитала. — Катерину подняла, и внученьку подниму, не в сиротский же ей дом идти, при живой то бабке! — Столько силы и уверенности исходило от Пелагеи Ивановны, что доведись кому услышать те негромкие слова, то не осталось бы и капли сомнения, что именно так и будет. Что хватит у пенсионерки, ветерана труда, и сил, и воли, и характера для этого.

Пелагея Ивановна даже в мыслях не осудила дочь, посчитав, что та имела право поступить именно так. У нее самой не сложилась судьба из-за проклятой войны. И в жизни дочери счастья не много-то было. Ее залетный солдатик, работавший по призыву военкома на уборочной в колхозе, два месяца поразвлекся, обрюхатил девку и бросил. И в Барнауле счастья Катерина не нашла, сменив с десяток мест работы, переходя из одного общежития в другое, таская за собой, как хвост, Наташу. И замуж с ребенком в Барнауле никто Катерину не позвал. Там и своих девок хватало.

— Может на этой стройке, на комсомольской, у нее все наладится. Дай бог и замуж еще выйдет. И в нормальной семье ребеночка при живом муже родит. А мы с Наташенькой проживем. Я пенсию получаю. Корова и боров есть. И кур полный двор. Ничего, как-нибудь, не война ж сейчас на дворе, — решила Пелагея Ивановна.

Из раздумий о дальнейшей жизни Пелагею Ивановну вернуло пронзительное мычание коровы Зорьки. Зорька в категоричной форме требовала немедленно бросить все дела и сломя голову бежать к ней. Не привыкшая к нарушениям режима распорядка дня, корова требовала, чтобы ее подоили и напоили. А не поторопиться, то и в стадо можно опоздать. Не стоять же потом весь день под навесом и есть сухую траву, когда на заливных лугах полным полно сочной травы и вкусных цветов. Да и веселей в стаде-то, как не крути.

Пелагея Ивановна, сидя на небольшой табуреточке, умело сцеживая молоко в алюминиевый подойник, дала себе обещание, что выучит внучку в школе до десятого класса, а не до восьмого, как Катерину. Что грамотной Наташеньке значительно легче и проще будет устроить свою жизнь и стать человеком.

Наташа росла умной, послушной и веселой девочкой. И Пелагея Ивановна даже в глубине души благодарила дочь за этот поздний подарок судьбы.

От Катерины в первый год пришло три письма, затем еще одно. Она сообщала, что у нее все замечательно. Вышла замуж и ждет ребенка, но приехать никак не может. За последующие пять лет весточек от нее больше не приходило, а их с Наташей письма возвращались назад с отметкой, что абонент там больше не проживает. Денег за все годы от Катерины так и ни разу не пришло. Сама же Пелагея Ивановна за первые два года, пока был известен адрес жительства Катерины, отправила несколько переводов по пятьдесят и тридцать рублей, так как понимала, что дочери на новом месте нелегко. Все заново начинать надо.

Пенсия у Пелагеи Ивановны была не ахти какая: тридцать с копейками рублей. И это не смотря на то, что сорок лет проработала в колхозе на тяжелых неженских работах. Лишь в 1977 добавили еще пятнадцать рублей. Но все равно пенсия колхозника была значительно меньше совхозника. За одну и ту же работу в одном и том же секторе экономике платили и разные зарплаты, и пенсии. Странностями российское государство отличалось при разных режимах, не исключением был и коммунистический строй.

Пелагею Ивановну и Наташу выручало подсобное хозяйство. Осенью помогал и колхоз, выдавая пай зерноотходами, а то и фуражным зерном. В местную заготконтору Пелагея Ивановна каждый год сдавала по бычку живым весом и тонны по три картофеля. Вырученных денег хватало и на новую одежду Наташе, и на конфеты, и игрушки, а часть откладывалось внучке на учебу, свадьбу и на похороны. Банкам советским Пелагея Ивановна не очень то и доверяла, и деньги откладывала в банку стеклянную, чтоб мыши не добрались, и вода весенняя не попортила. А банку прятала в подполье, зарыв в песок.

В последний год Пелагея Ивановна сильно сдала. И управляться по хозяйству стало ей непросто. От тяжелого труда стали отниматься и руки, и ноги, да и сердце болело с каждым прожитым днем все сильнее и сильнее, а уснуть становилось все сложней.

Наташа всегда старалась помогать бабушке. Лет с двенадцати доила корову Зорьку, полола и поливала в огороде, топила печь в доме и в бане, чистила снег, собирала осенью картофель, занималась заготовками на зиму, всегда помня бабушкины слова, что день год кормит.

К семнадцати годам Наталья Владимировна Волкова умела и делала всю нелегкую деревенскую работу, что не мешало ей учиться на «хорошо» и «отлично». Круглой отличницей она не была, а твердой ударницей всегда. Из всех же занятий больше всего Наташа любила читать. Она читала в каждую свободную минуточку, погружаясь в таинственные и прекрасные миры, представляя себя героиней романов Дюма и Скотта, улетая в мыслях в прекрасный Париж или в загадочный и туманный Лондон на встречу к единственному. Она мечтала о прекрасной и чистой любви, о человеческом счастье, наверное, как и все нормальные люди на этом белом свете.

Сон больше не шел. Наташа продолжала лежать на мягкой и очень удобной перине и размышлять:

«Неужели сегодня выпускной балл? Не верится, что детство закончилось. Завтра надо уже готовиться к вступительным экзаменам в институт. Как же я оставлю бабушку одну? Она последнее время все болеет и болеет. Поступлю в институт, а если бабушке совсем станет плохо, то переведусь на заочное отделение, так можно делать… Интересно, как отнесутся девчонки к моему платью? Я никому не говорила, что сама его сшила. Самое главное, что мне и бабушке нравится. А еще, в нем можно на экзамены в институт пойти, да и по городу пройтись».