Александр Кондратьев - Туристы икс [СИ]

Неожиданно в голове раздался хлопок, весьма похожий на выстрел дуплетом из дробовика. От внезапного и ощутимого выстрела чуть не лопнули ушные перепонки. Но имелся и положительный момент: сознание вернулось на место, если его голову в тот момент можно было назвать местом для сознания. Голова, измазанная запекшейся кровью, больше походила на место для бессознания. С возвращением сознания вернулись и физические ощущения. Он почувствовал лавинообразно нарастающую, нестерпимую тошноту. Мощный рвотный спазм, подступивший к горлу, вырвался наружу желчной массой.

«Блин, лежу в крови, в рыготине, хорошо хоть не ел сегодня. Так, начинаю шутить — уже хорошо, значит, жить буду», — сумел поставить себе обнадеживающий диагноз хозяин дома — Орлов Иван Сергеевич. У него болела голова, но терпеть было можно, иначе бы подсознание «отключило» сознание без его согласия. Иван это знал, судебную медицину в далекие студенческие годы изучал исправно, и даже зачет в свое время сдал с первого раза, что удавалась сделать далеко не каждому.

Иван еще раз попытался ответить на интересующие его вопросы: «Дети! Где дети?.. Дети в лагере — есть позитив. Не увидят меня в таком состоянии. Где Маша? Что с ней? Что случилось? Сколько я здесь уже лежу, точней пролежал? Сколько сейчас времени?..» — Иван медленно поднял руку, приблизил к глазам часы. Кварцевые часы с треснувшим ровно по середине стеклом, с неподвижно замершими стрелками показывали только время его падения, равнявшееся времени остановки часового механизма. В 13–06 с ним произошло нечто неприятное. Нечто такое, что даже не выдержали противоударные часы. Большой материальной ценности часы не имели: не были золотыми или серебряными, но представляли некую память о прошлом. Вручал именные часы Ивану три года назад генерал за победу в офицерском многоборье на первенстве края среди сотрудников уголовного розыска.

«Да, всего три года назад. А, кажется, что это было в прошлой жизни. В другой жизни. Погони, засады, допросы, обыски, задержания. Вспоминаешь об этом как о просмотренном в кинотеатре кино. Кино, в котором странным образом одну из главных ролей играешь ты сам. Только там ты моложе, глупей, наивней и с огромной верой в свою нужность обществу, государству, с верой в справедливость, с верой в некий город Солнца». — Иван не любил вспоминать свое увольнение по собственному желанию, да и место, и время сейчас явно были не для ностальгических воспоминаний.

Подумав, он достал из кармана джинсов мобильный телефон, на дисплее высветилось: 16:06.

«Получается, что я ровно три часа, минута в минуту, пролежал здесь в отключке. Заметь, славненько так полежал, — вступил в мысленный разговор с самим собой Иван, — отдохнул называется. А то времени выспаться все не хватало. Считай, что получил с неприятным хоть какую-то пользу. Еще один позитив. Что ж, неплохо. Давай включай мозги! Что здесь произошло, что случилось?.. Пока не получается ничего включить, — через непродолжительное время вынужден был признать Иван. — Жалко, что голова отказывается вспоминать. Но да ладно, пойдем иначе, пойдем куриными шажками. Тише едешь — ширше морда, как говорит Петрович…

… я получил по голове тупым, вернее всего металлическим предметом. Но не деревянным же? Без сомнения металлическим. Удар нанесли по жизненно важному органу. Думаю, что да. Голову мою с некоторой поправкой, наверное, стоит отнести к жизненно важному органу. По крайней мере, для меня. Что у нас получается? А получается, что на меня совершено покушение. Вернее всего меня хотели убить. Это факт. Но, почему тогда не убили? Вопрос! Я пролежал столько времени без защиты, добить могли сто раз. Не вяжется, нет никакой логики. А если спугнули? Тоже вряд ли. Тот, кто спугнул убийцу, нашел бы меня, и три часа я не лежал бы здесь…

…предположим, меня хотели напугать. Но ударом по голове не пугают. Пугают иначе. Есть сотни способов, но не так. Пугать так — себе дороже, легче убить сразу, чтоб затем не мучиться самим. Ведь «напуганный» я могу еще тех дров наломать. Логики нет? Почему нет. Есть. Крути не крути, но надо признать, что все же меня хотели убить, нанеся удар по важному органу. Что последовало дальше? Я упал. По моей голове приложились еще пару-тройку раз, типа сделали контрольный выстрел, чтоб наверняка. После чего я мог не подавать признаков жизни и меня сочли трупом. Могли меня перепутать с трупом? Могли! Дыхание и сердцебиение я замедлять на тренировках научился. Но, то волевым усилием. Хотя. В принципе, теоретически, организм мог самостоятельно включить защитную функцию, так называемый бережный режим энергозатрат. А вот если сердце работает с частотой два-три удара в минуту, в спешке можно с трупом и перепутать. Любой, даже самый хладнокровный убийца задерживаться на месте совершенного им преступления не станет. Да, наверное, так и было. Но встает другой вопрос: почему преступник не раскрошил мне голову, как куриную скорлупу на яйце? Конечно, я могу сказать, что у меня голова особенная. Крепкая, как сталь. Да, нет. Любая голова слабее куска железа, моя не исключение. Что получается? А получается, что преступник не обладает достаточной физической силой, коль не смог придать куску железа соответствующее ускорение, так как сила удара зависит всего от двух составляющих: от массы предмета и ускорения. Физика шестой класс, закон Ньютона. Сомнений в массе железяки у меня нет. Остается только второе — ускорение. Получается, что меня хотел убить убийца, не обладающий большой физической силой. Убийца в юбке, женщина, одним словом. Предположим, что да, меня хотела убить женщина. И что дальше? А дальше надо пока оставить женщин в покое и думать, ведь я не знаю ни одну женщину, имеющую мотив это сделать. А мотив должен быть серьезным. Ой, каким серьезным. Удар, скорее всего, нанесли со спины. Значит тот, кто ударил, ждал меня в моем доме. Ничего не понимаю?» — Иван схватился за голову. Внезапно обострившаяся пронизывающая голову боль мешала думать.

Просидев неподвижно минуту-другую, Иван ощутил некоторое улучшение состояния. Убрав руки с головы, он приступил к дальнейшему мозговому штурму — единственному, на что он был способен в той ситуации, в которой оказался. Вот только штурмом сложно было назвать его не вполне связные размышления.

«Где Маша? Маша, Ма-ша, ты где? — вдруг закричал Иван, точнее хотел закричать, вместо крика получился едва различимый хрип. — Во дворе у меня бегает черный терьер, любимая и преданная собака Зинка. Она чужого в дом не запустит. Это не кабель тебе. Намажь ноги сукой, тот пропустит как миленький. Зинка постороннего не пустила бы. Значит, в дом мог зайти только тот, кого Зинка знала, как своего. В противном случае Зинки в живых уже нет. Зинка! Зинка! — прохрипел Иван, услышав в ответ за входной металлической дверью ласковое повизгивание преданной собаки, довольной тем, что о ней, наконец-то, вспомнили. — Так, Зинка жива. Еще один позитив. Ничего не понимаю! Убийца, ну не совсем убийца, — Иван поправил себя, ощущая себя вполне живым, — мой знакомый. Как минимум хоть раз побывавший у нас дома. — Внимание Ивана упало на сотовый телефон, который продолжал держать в руке. — Ну, дурак, совсем мозги отшибли. Надо срочно звонить Маше», — мысленно отругав себя за невнимательность, он нажал на цифру «6» — быстрый дозвон. Цифра «6» была любимой цифрой Маши. Вместо Маши Ивану ответил робот сотовой связи, сообщив, что абонент временно не доступен и порекомендовал перезвонить позже, продублировав сообщение на непонятном для него английском языке.