Энди Вейр - Проект Радуйся, Мария [ЛП]

Я смотрю на рычаг в шлюзе. Я бросаю взгляд на дверь шлюза в мое купе и замок на вращающемся колесе. Я снова смотрю на рычаг, потом снова на дверь.

Я напрягаю мышцы и мысленно считаю до трех.

Я дергаю рычаг и прыгаю к своему купе.

Раскаленный аммиак заливает шлюз и спальню. Я захлопываю за собой дверь шлюза и поворачиваю замок колеса. Я слышу шипение с другой стороны, но ничего не вижу. Возможно, я никогда больше ничего не увижу.

Мои глаза горят, как в огне. Мои легкие чувствуют себя так, словно сотня ножей танцуют. Моя кожа онемела по всему левому боку. А мой нос—забудь об этом. Запах настолько подавляющий, что мое обоняние просто сдается.

Мое горло полностью перекрывается. Мое тело не хочет иметь ничего общего с аммиаком.

“Ком…” Я хриплю. “Ком...пу...тер…”

Я хочу умереть. Боль повсюду. Я забираюсь на свою койку.

“Помогите!” Я хриплю.

“Множественные травмы", - говорит компьютер. “Чрезмерное выделение слизи из глаз. Кровь вокруг рта, ожоги второй степени. Затрудненное дыхание. Результат сортировки: интубация.”

Механические руки, которые, к счастью, не имеют никаких проблем с тем, чтобы быть вверх ногами, хватают меня, и что-то с силой засовывается мне в горло. Я чувствую укол в здоровую руку.

“Внутривенное вливание и успокоительное,” сообщает компьютер.

А потом я вырубаюсь, как огонек.

—

Я просыпаюсь весь в медицинском оборудовании и боли.

На моем лице кислородная маска. В моей правой руке капельница, а левая рука забинтована от запястья до плеча. Это чертовски больно.

Все остальное тоже болит. Особенно мои глаза.

Но, по крайней мере, я вижу. Это хорошо.

“Компьютер,” говорю я хриплым голосом. - Как долго я спал?”

“Бессознательное состояние длилось шесть часов семнадцать минут.”

Я делаю глубокий вдох. Мои легкие словно покрыты смолой. Вероятно, мокрота или какая-то другая гадость. Я смотрю в сторону Роки. Он там, где я его оставил, в шлюзе.

Как я могу сказать, мертв ли эридианин? Когда Рокки спит, все движения прекращаются. Но это также, по-видимому, то, что происходит, когда эридианин умирает.

Я замечаю пульсометр на указательном пальце правой руки.

— Компу ... ” Я кашляю. “Компьютер: Каково содержание кислорода в моей крови?”

“Девяносто один процент.”

Я снимаю маску и сажусь в постели. Моя забинтованная рука болит при каждом движении. Я снимаю различные вещи со своего тела.

Я открываю и закрываю левую руку. Это работает. Мышцы только немного болят.

В меня ударила быстрая струя очень горячего аммиака под очень высоким давлением. Скорее всего, у меня химические ожоги в легких и на глазах. И, вероятно, физический ожог на руке. Мой левый бок принял на себя основной удар взрыва.

Двадцать девять атмосфер давления при 210 градусах Цельсия (более 400 градусов по Фаренгейту!). Должно быть, так чувствует себя граната. Примечание: Поскольку никто не сидел за штурвалом, нам просто повезло, что мы не врезались в планету.

Корабль либо находится на стабильной орбите, либо мы полностью избежали гравитации Адриана. Я качаю головой. Это действительно смешно, сколько энергии у меня есть, сидя в топливном отсеке. Даже не знать, нахожусь ли я все еще рядом с планетой...Вау.

Мне повезло, что я жив. По-другому и не скажешь. Все, что я делаю после этого момента, - это дар вселенной мне. Я встаю с кровати и встаю перед воздушным шлюзом. Гравитация по-прежнему составляет половину g, и все по-прежнему перевернуто вверх дном.

Что я могу сделать для Рокки?

Я сажусь на пол напротив его тела. Я положил руку на стену шлюза. Это звучит слишком мелодраматично, поэтому я беру себя в руки. Ладно, я знаю самые основы эридианской биологии. Это не делает меня врачом.

Я беру планшет и просматриваю различные документы, которые я сделал. Я не помню всего, что он мне рассказал, но, по крайней мере, я сделал обильные записи.

При тяжелом ранении эридианское тело отключается, чтобы попытаться работать со всем сразу. Я надеюсь, что маленькие клетки Рокки делают там свое дело. И я надеюсь, что они знают, как исправить ущерб, нанесенный: (1) снижением давления воздуха до одной двадцать девятой того, в чем он эволюционировал, чтобы жить, (2) внезапным воздействием большого количества кислорода и (3) почти на 200 градусов холоднее, чем ожидает его тело.

Я стряхиваю с себя беспокойство и возвращаюсь к своим записям.

- А, вот и я!” Я говорю.

Вот информация, которая мне нужна: капилляры в радиаторе его панциря сделаны из раскисленных металлических сплавов. Окружающая система кровообращения прокачивает его кровь на основе ртути через эти сосуды, и воздух проходит по ним. В бескислородной атмосфере Эрида это имеет смысл. В нашем случае это идеальный трут.

Сгусток кислорода только что прошел по очень горячим металлическим трубам толщиной не более человеческого волоса. Они горели. Это дым, который я видел, выходил из вентиляционных отверстий Рокки. Его радиатор буквально горел.

Иисус.

Весь орган должен быть полностью заполнен сажей и другими продуктами сгорания. А капилляры будут покрыты оксидами, которые разрушают теплопроводность. Черт возьми, оксиды-это изоляторы. Худший из возможных исходов.

Хорошо. Если он мертв, значит, он мертв. Я больше не могу причинить вреда. Но если он жив, я должен помочь. Нет причин не попробовать.

Но что мне делать?

—

Так много давления. Так много температур. Так много воздушных смесей. Я должен следить за ними всеми. Мое собственное окружение, окружение Рокки, а теперь и среда размножения астрофагов Адриана.

Но сначала: гравитация. Мне надоело жить в Приключениях Посейдона. Пора привести корабль в порядок.

Я возвращаюсь “вниз” в диспетчерскую. Центральная панель разрушена, но остальные работают нормально. И в любом случае они взаимозаменяемы. Я смонтирую замену в середине, когда у меня будет время.

Я поднимаю экран Центрифуги и немного ковыряюсь в управлении. Наконец я нахожу ручное управление вращением отсека экипажа. Они были похоронены довольно глубоко в вариантах; я рад, что не пытался найти их во время кризиса.

Я приказываю вращать отсек экипажа. Очень, очень медленно. Я установил скорость на 1 градус в секунду. На то, чтобы развернуться, уходит три минуты. И я слышу много грохота, грохота и грохота из лаборатории. Меня все это не волнует. Я просто хочу убедиться, что Рокки больше не получит травм. Эта медленная скорость должна заставить его тело скользить по потолку шлюза, затем по стене и, наконец, на пол. Во всяком случае, таков план.

Как только вращение завершено, все возвращается к нормальному состоянию, хотя и на пол-g. Я возвращаюсь в общежитие, чтобы проверить Рокки. Сейчас он на полу шлюза, и все еще правым боком вверх. Хорошо. Он скорее поскользнулся, чем упал.