Анна Субботина - На пороге зимы

— Яйца отморозите, отвалятся! — орали со стены, пытаясь уязвить не стрелой, так словом.

— Вот я бы по такой мишени залепил!

— Мы, дураки, в корзинах храним стрелы, а надо было северные задницы приспособить!

Элеонора едва подавила усмешку. Ей захотелось взглянуть на Олларда — как-то чопорный маркграф смотрит на такое непотребство? Но стоило шагнуть вперёд, как за рукав её кто-то тронул. Мальчишка-конюх согнулся в поклоне:

— Простите, госпожа баронесса. Господин барон говорит, что здесь опасно, и просит вас уйти.

Элеонора раздражённо дёрнула плечом. Несмолкающий звон колокола показался особенно громким и надоедливым. Кажется, Тенрик забыл, что представление перед северными соседями окончено и впредь никто не посмеет приказывать хозяйке замка, где находиться. Радеть же о добродетели замужней женщины было и вовсе смешно. Если где и было сейчас опасно, то в замке и во дворе, под которым наверняка шло по извилистым коридорам настоящее войско.

— Господин барон ждёт вас внизу, — повторил мальчишка, — и очень просит спуститься.

Внутри поднялось глухое раздражение. Пожалуй, стоило подойти, чтобы донести до Тенрика глупость его показной заботы. Элеонора мельком глянула на пустошь, на воинов, державших арбалеты наизготовку, на Олларда и его мальчишку, застывших у метательной машины. Едва ли в ближайшие четверть часа здесь что-то изменится. Она подобрала накидку и быстро спустилась во двор.

Едкие слова так и просились на язык. Но Тенрик не дал и рта раскрыть — сразу потянул за рукав:

— Идём. Ты нужна лекарю.

— Кто-то ранен? — удивилась Элеонора.

— Да. Не здесь, в лесу.

— В лесу? — сердце Элеоноры ухнуло вниз. — Кто, во имя рассвета?

Перед глазами вихрем пронеслись образы: отчаянная вылазка, засада… Рик давно мечтал найти выходы тайных коридоров… Тенрик молча повернулся, и Элеонора торопливо пошла за ним, разом ощутив тяжесть кольчуги и мехового плаща. Только сейчас она заметила, что пояс съехал, кинжал и связка ключей больно давили на бёдра, но поправлять было некогда.

— Куда мы идём? — спросила Элеонора, когда они свернули от лестницы, ведущей к лекарской.

— Его отнесли в твои покои, — бросил Тенрик.

— Кого? Кто ранен? Что случилось в лесу?

Тенрик молчал, и Элеонора с трудом удерживалась, чтобы не воткнуть кинжал в широкий просвет между половинками его доспеха. В этом весь Тенрик — молчать в самый неподходящий миг. Элеонора стиснула зубы и вскинула голову. Тенрик не увидит её тревоги. Никто не увидит.

Путаным коридорам Эслинге не было конца. Наконец Тенрик остановился перед покоями Элеоноры и распахнул дверь, пропуская вперёд. Элеонора торопливо прошла через переднюю и остановилась в недоумении.

В гостиной не было ни следа чужого присутствия. Прикрытые ставни создавали полумрак, камин остыл, тишину нарушали лишь звуки с улицы. В следующий миг Тенрик притянул её к себе, больно выкрутив руку, и сорвал пояс с кинжалом и ключами. Элеонора бросилась на затворившуюся за ним дверь, налегла всем весом, но тяжелое полотно не шелохнулось. С той стороны послышался щелчок ключа и удаляющиеся шаги.

— Ещё чуть влево, — выговорил Такко, ловя выстроившиеся в ряд задницы в прорезь прицела. Вдвоём с одним из имперцев они налегли на машину, поворачивая на цель. — Вот, так хорошо.

Он потерял из вида Шейна, а теперь узнать его среди остальных было вовсе невозможно. Такко крутанул от себя ворот машины, пока щелчок не подсказал, что тетива поймана, и взглянул на Олларда в ожидании команды. Но тот не спешил. Стоял, устремив взгляд на горы, как подобает благовоспитанному господину, увидевшему что-то неподходящее. Такко же места себе не находил. За триста шагов дротик мог не пробить кожаный доспех и плотные меховые одежды, но по такой-то цели, незащищённой, манящей — как удержаться и не выстрелить?!

— Ждём, — почти беззвучно сказал Оллард.

— Но почему?! — не выдержал Такко.

— Потому что иначе они отступят в горы, и всё начнётся сначала.

Такко хотел спросить, что изменится, если они будут ждать. Ясно же, что враг не пойдёт на замок, и надо хотя бы проредить его ряды!

— Сейчас, — снова проронил Оллард, почти не разжимая губ. Такко завертел головой, чтобы понять, что он увидел на пустоши, и ахнул от неожиданности: с западных гор широкой цепью спускалось войско. На сей раз это точно были друзья — Такко издали узнал знамёна и серые рысьи плащи. Лиамцы вернулись, услышав звон колокола, отбивавшего тревогу.

— Давай!

Такко крутанул ворот на себя, выпуская дротик, и обратно, снова натягивая тетиву. Цепь бежала по зубчатым колёсам, держатель подхватывал дротики, тетива щёлкала, и они вылетали быстрее, чем Такко успевал дышать. Он сам высчитывал вес наконечников, сам проверил каждый, сам клеил перья, чтобы дротики летели как можно дальше. Северяне рассыпались по пустоши, спешно натягивая штаны, пятная кровью снег, и Такко усмехнулся, услышав яростные, негодующие вопли.

Затем враги увидели лиамцев и притихли.

Элеонора окликнула служанок, но тщетно — в покоях никого не было. Комнату окутывал полумрак, свет едва проникал сквозь закрытые ставни. Элеонора в ярости распахнула их и дёрнула на себя оконные рамы. Заколоченные на зиму, они отозвались жалобным скрипом. Элеонора дёргала, пока не заныли кисти, в отчаянии понимая, что даже если сможет позвать на помощь — её не сразу услышат, а без ключа ещё и не сразу освободят. После дурацкой попытки отравить Тенрика разбитый Риком засов сразу заменили на замок, и Элеонора была уверена, что теперь-то никто не запрёт её снаружи. Даже у служанок не было запасного ключа.

Но Тенрик, увалень Тенрик её переиграл.

На столе стоял тяжёлый подсвечник. Прежде чем разбить стекло, Элеонора остановилась и медленно выдохнула. От ярости заволакивало глаза. Нужно было успокоиться, чтобы не сделать хуже.

«Иди осторожно», — советовал родовой девиз в резной вязи над зеркалом. Тенрик не просто так увёл её со стены. Быть может, прежде чем звать на помощь, она должна что-то заметить и предупредить остальных? Элеонора опустила подсвечник и медленно обошла комнату. Вошла в спальню, присела на постель. Злость ещё кипела внутри — уже не на барона, а собственную глупость. Она повела себя, как дура, поддалась страху, словно влюблённая девчонка! Нельзя было верить Тенрику. Но что же он задумал?..

Мысли путались, зато подсвечник приятно оттягивал руку. Элеонора решительно поднялась, накинула на локоть полу накидки, чтобы не пораниться осколками стекла, и размахнулась было, когда совсем рядом раздались звуки смутной возни. Двух ударов сердца хватило, чтобы понять — звук шёл не из передней. Взгляд приковал к себе гобелен в углу комнаты.