Олег Аркадьев - Под руку с Одиночеством. Брошенные Ангелы [СИ]

Дальше, слева, висело зеркало, явно созданное для тощего великана. За ним следовали красивые стеллажи, заполненные роликовыми коньками, защитной амуницией, разномастными тапочками, игрушками и вовсе непонятными и неуместными предметами.

Справа, за вешалкой, от пола до потолка, во всю длину большущего помещения, стоял шкаф. Был он огромный, наполненный, как увидела Танюша сквозь дверки, хаотично наваленной одеждой и обувью, но все же не до конца заполненный.

Тесно при этом не было. Хоть танцы устраивай. Если бы не напольная сушилка с выстиранным нижним бельем, неизвестно почему стоящая перед стеллажами. Качество этого трикотажа первым рассказало о бедности…

— Ой, сколько у вас места! — озираясь наполненным счастьем взглядом, поддержала игру Мелл.

«Ясно. А что это? У меня искорки по телу…»

«Энергия детства. Здесь ее тратят немерено. Где только берут? — интерес был чисто научный.»

«Так здесь же дети, — вклинилось Второе Я. — Какая же еще может быть энергия?

Например — энергия безысходности. Такой вариант здесь больше уместен.

Ты уже вообще! Нельзя быть такой псисимистичной!

Какой-какой?! Пессимистичной, ты хотела сказать? — запнулась о свои мысли Танька.

Нет! Пси-си-мистичной! Психологически симметричной с мистикой! Вот! — выдало Альтер Эго.

Чудесно. И ни одной таблетки от безумия в доме…»

— Разувайтесь, здесь чисто. Тапочки, надеюсь, есть? — доброты в голосе сопровождающей воспитательницы не наблюдалось. Чрезмерно толстая, закутанная в огромный серый меховой жилет поверх безразмерного коричневого плюшевого спортивного костюма, она дождалась, пока Мелл и Танька стянут кроссовки и, прямо в уличной обуви, прошествовала в темное нутро уходящего вправо большого коридора. Тапочек у девчонок не было.

— А вы почему не переобулись? — дерзнула вслед Танька.

— А мне — можно! — отрезала любопытство толстуха. — За мной идите.

— Нет, ты слышал, а?! — оператор ерзал в кресле от нетерпения.

— Ничего она им не сделает, — уныло прогнозировал техник.

— Но почему! Может же навести порядок!

— А это он и есть. Такая вот норма жизни.

— Хреновая это жизнь, — отозвался унылый комментатор.

— А там другой нет…

— Вот ваша комната, — свернув в первую правую дверь, произнесла воспитатель. — Здесь свой туалет есть и целых две двери, — зачем-то показала рукой, проходя через маленький темный тамбур с приделанной напротив входа в санузел вешалкой. — Умывальник вот с зеркалом. Душевая ваша — первая, в начале коридора, мы проходили мимо. Так, видите, какая чистота? Вот чтоб так и было. Убирать будете по субботам.

Черная двухъярусная деревянная кровать справа от окна могла поместить и взрослых. Покрывала были разного цвета, наверху — красное, внизу — зеленое. Белые высокие шкафчики, придвинутые к торцу кровати, явно не были рассчитаны на ребенка. Белый комод стоял перед большим окном, занавешенным порванной тюлевой занавеской. Серо-бежевые плотные шторы неподшитым краем лежали на полу. У противоположной от кроватей стены, слева от окна, — два белых письменных стола. Если так можно назвать столешницу с двумя ножками, опирающуюся другим, не закрепленным, краем на тумбочку с ящичками. Нижний ящик в одной из этих опор почему-то не задвигался до конца. На полу — черный палас с непонятным рисунком и одним обтрепанным краем.

После слов о чистоте Танька, поджав губки, с сомнением посмотрела на обутые ноги провожатой. Своей жирненькой тушкой женщина забирала слишком много пространства, терпеть такое было нельзя.

— Вы почему такая толстая? Жрете и не можете остановиться? Или про болезнь сейчас начнете впаривать? — детская непосредственность бывает хуже оскорбления от взрослого.

— Так! Во первых, я не толстая! Это такой пояс верности! — побагровела часть над спортивным костюмом.

— Верности чему? С такой жопой на тебя никто не позарится! — у Мелл начало бурлить спокойствие.

— А ну не тыкать! — заорала в ответ и напрасно попыталась толкнуть Мелл. Не сходя с места, девочка, уходя с линии атаки, слегка повернула корпус, чуть присев на одну ножку, и жирная пятерня пролетела мимо, увлекая за собой хозяйку.

«Мелл, поосторожнее. Нам здесь жить, все-таки, — напомнила Танька.»

«А что я? Оно само падало, — проследила за полетевшим на пол телом.»

«Эй, посмотри на себя! Разве мы дети цветов? Мы живем не любя [24] Слова из песни «Дети цветов 1». Написана и исполняется Умкой — Анной Герасимовой. Вошла в альбом «Эх, пипл!», 1986 года. https://z1.fm/artist/122130 , — веселый мотив от Таньки был кстати.»

«Ой, включи эту песенку, пожалуйста, — начала клянчить Мелл.»

«Не теперь. Терпи пока, сейчас начнется, — глядя на упавшую на одно колено, поняла Танечка.»

После учиненного обыска личных вещей и выворачивания карманов, Танька возненавидела взрослых как вид. Причем — подлежащий уничтожению. Разбросанные по полу футболки и трусики не хотелось даже поднимать. Сломанный от злости замок сумки она еще могла терпеть, но растоптанная любовь к чистоте изменила планы.

— Да плюнь ты на эту дуру! — успокаивала Мелл.

— Уже, — зло прищурившись, процедила сквозь зубы Танюша.

— Что — уже? — не поняла подруга.

— Плюнула, — в коридоре раздался истошный крик.

— И куда? В морду или…

— Фасад. На обратную сторону слюны не хватит, — все еще кипел гнев.

— Держись. Мы еще даже не начали. И зачем мы здесь вообще? — Мелл стала собирать вещи.

— Брось! — дематериализовала беспорядок Танечка. — Я новое уже создала, в сумке лежит.

В коридоре зазвучал нарастающий топот босых ног. Слышимость шагов на плохо уложенном ламинате была потрясающая.

— Это вы, паскуды, придумали?! — орала где-то толстуха. — А ну сюда! Быстро, я сказала!

Дверь распахнулась и в комнату влетели два комка девчоночьего страха. Не обращая внимания на новеньких, одетая в широкие зеленые пижамные штаны и розовую футболку скомандовала:

— Вниз! Быстро! — и полезла на шкаф, используя кровать вместо лестницы.

— Эй! Чемоданом меня прикройте своим! — кигуруми, изображающее пингвина, явно было маловато второй девочке, успевшей молнией влететь под двухъярусное ложе.

Пнув ножкой сумку в сторону кровати, Танька встала в первом дверном проеме, скрестив на груди руки и широко расставив ноги. Мелл, нежно обняв плечи подруги руками, оказалась позади. Она не пряталась, а готовилась в любой момент оттолкнуть свою любовь от разжиревшей опасности.

— Она воевать будет! А говорил — не сделает ничего! — оператор жадно потер руки.

— Пальцем не тронет, вот увидишь, — стоял на своем техник.