Олег Аркадьев - Под руку с Одиночеством [СИ]

— Я не надену этот кошмар! — Таня и не думала сдерживать громкость. — Я не виновата ни в чем, за что ты меня так?!

Она, полуодетая, убегала от «папы» по всей квартире. А он, совсем растерянный, ходил за ней со школьной формой в руках и не знал, как убедить «дочку» в нее облачиться.

— Так положено, — тихонько уговаривал он самого себя, — не вчера придумано. Все так одеваются, — но руки уже опускались.

— А если все с крыши прыгнут, мне следом лететь?! Сколько же ненависти к людям в этом мире! — она спряталась за очередной преградой.

— Не надо, — кивнул Волк и замотал головой. — Лететь — не надо. Только форму надо…

— Когда ты успел ее купить-то?! — начала хищно сверкать глазами в ответ.

— Пока ты заколки для волос смотрела, напротив же был отдел. Самую лучшую выбрал, — улыбнулся с гордостью и надеждой.

Переубедить Таньку не удалось.

Для новых впечатлений она оделась по-своему. Простые голубые джинсы стрейч и старые испытанные кроссовки позволяли сохранять подвижность. Слегка завитая нижняя часть волос свободно спадала на теплый серенький свитерок, украшенный надписью «Будь добр» и мелким текстом ниже — «к себе». Вернула колечко на большой палец и последний штрих — кулончик с кусочком необработанного горного хрусталя.

Очки, бейсболку и кукри оставила под охраной Лютика. А хорошее настроение — закопала вместе с топором войны: она дала себе слово, что никого не станет убивать или калечить. В школе. Хотя бы в этот день.

Первый контакт с ровесниками произошел в удивительно неуютном помещении, уставленном множеством одинаковых уродливых столов и именовавшемся, почему-то, «классом». На одной стене висели куски грязного коричневого линолеума, забранные в деревянные рамки. Вокруг этого триптиха сумасшедшего плотника и на других стенах имелись изображения ритуальной пляски букв, процесса размножения цифр, худосочных представителей флоры и фауны. Были и портреты неизвестных, безобразные, словно лица с картин Боттичелли, Рокотова или да Мессины.

— Ты, новенькая, и есть дочь Волка? — с презрением спросил долговязый сутулый парень, нависая над Танькой. Его длинные вьющиеся каштановые волосы оставляли открытым высокий лоб, смуглое лицо совсем не сочеталось с пухлыми губами. Черные глаза смотрели безразлично.

— Судя по твоему запаху, уже и сам догадался, — лениво протянула она в ответ. Сидеть на ужасном фанерном сиденье, прикрученном к металлическому каркасу, было совсем неудобно, а вставать не позволяло мерзкое настроение. Танька готова была уснуть от скуки, но мешал свет ядовито-синих маломощных ламп в страшноватых молочно — белых плафонах, имитирующих комфорт.

— Да я… — попытался возмутиться парень.

— Что? — оборвала его Танька жестко. — Еще и уссышься от страха? Иди памперсы смени, воняет, — сморщилась брезгливо.

По классу прокатился ржач. Немногочисленные сверстники только начали заполнять помещение.

— А в это заведение ей зачем? — техник совсем недоумевал.

— Сравнить, судя по всему. Какими бывают люди, — оператор сам был в замешательстве. — Из астрала, видите ли, не романтично знания получать.

Драки не получилось. Долговязый успел только замахнуться, а Танюша, скользнув, переместилась к нему за спину и отвесила смачный подсрачник. Обидчик попытался атаковать с разворота, но рука налетела на слишком жесткий удар защиты. Вдогонку Таня нанесла прямой удар открытой ладонью по носу этого неудачника.

Вопль парня от боли в сломанной руке, кровь из его расплющенного носа, огромные глаза окружающих и их отвисшие челюсти — совсем не то, чего ожидала Танюша от первого дня в школе.

— Хорошие у вас традиции, мне нравятся! — весело сказала она, усаживаясь на место.

— Ты что выпендриваешься?! — стали обступать ее со всех сторон, а двое все же неумело пытались помочь воющему пострадавшему. — Думаешь, если папаша такой, так тебе все можно?!

От безобидно, но резко, выброшенной вперед Таниной руки, отшатнулись все разом. А рука, тем временем, медленно вернулась обратно и поправила совсем не растрепавшиеся волосы. Вокруг молчали.

— Отведите его к целителю, надоел уже своим скулежом, — откликнулась хрупкая новенькая.

Внезапно вошедшая в помещение женщина не растерялась, а прямо с порога стала орать:

— Вы что творите, сволочи! Совсем распоясались, мрази! Как я вас ненавижу! — она прошла к единственному приличному столу, стоявшему в самом уютном и светлом месте у окна. Со злостью хлопнула по нему огромной амбарной книгой. — Четыре месяца! Просила же, как людей! Еще четыре месяца ведите себя нормально, а потом — хоть головы себе поотрывайте! Потом я ухожу в другую школу, к нормальным детям! Четыре месяца! — ее вопль заставил замолчать даже потерпевшего.

— Это кто такая? — шепотом спросила Танька ближайшую к ней девочку.

— Классная наша… — тоже шепотом ответила та.

— Самая классная или бывают еще лучше?

— Ты смелая? — удивилась в ответ. — Сама спроси у нее.

— Простите, — разрезал короткое затишье Танькин вопрос, — вы у психиатра давно были? — от нее отшатнулись, как от чумной.

— Что?! — взревела в ответ «классная».

— Понятно, — кивнула в ответ, — вы не истеричка, просто плохо слышите, — констатировала спокойно. — А нахрена тогда на нас орете?! — прокричала, что есть мочи, свой вопрос Танька.

Техник покатывался от смеха, оператор тихо трясся от хохота рядом. То, что происходило, принесло долгожданную разрядку:

— Наконец-то! Думал, она совсем спятила! — прозвучало почти хором.

Вызов «папы» на ковер директор школы откладывала, сколько могла. Она уже и орала, наперебой с учителем и завучем, и угрожала, и зловеще нависала над Таней своей потной тушей, смердящей сладкими духами, — ничего не помогало. Девочка сразу послала ее на три буквы заветной мечты и дальше только улыбалась в ответ. Очень нехорошо улыбалась, это почувствовали все собравшиеся на экзекуцию.

Волк и Танюша были похожи, как две капли воды: появившись в школе, папа первым делом посоветовал всем заткнуться. Еще один выставленный в сторону дочери палец пообещал сломать, за любое кривое слово в ее адрес — вырвать голосовые связки. Потом выслушал свое ненаглядное чадо, усмехнулся и спросил:

— Какой самый интересный урок у вас сегодня был?

— Урок вежливости. Только его не все смогли оценить, — скривилась в ответ.

— А что-нибудь из школьной программы? — посмотрел удивленно на собравшихся. — Вы чем здесь занимаетесь вместо преподавания? — поинтересовался совсем тихо. — Еще одна жалоба от моей дочери и…

— Эй! Я не жаловалась! — раздалось возмущенное.