Уилл Макинтош - Фоллер

С Днем рождения.

Пистолет лежал на краю стола, где другой Питер его оставил. В тысячный раз — и первый — он задавался вопросом, был ли пистолет наилучшим способом. Но он прошел через это и знал, что, как бы жестко и кроваво ни было, пуля в мозг была наиболее безболезненным методом, учитывая ситуацию.

Питер заторопился, понимая, что каждый момент жизни настоящего Питера теперь был адом. Время, проведенное в химическом баке в ожидании смерти, было не тем временем, которого стоило желать.

Настоящий Питер сгорбился, его лицо дергалось от ужаса, а рот исказился в жесткой гримасе. Он сидел в цилиндрическом баке на корточках: голова больше не выглядывала над краем, что сводило к минимуму вероятность того, что кровь забрызжет пол. Внутренняя часть бака была покрыта пружинящими плитками, чтобы предотвратить рикошет. Питер продумал все детали.

Кроме той, что он не убийца.

— Я не смогу это сделать. — Пистолет в руке весил как будто килограммов двадцать.

Другой Питер поднял глаза.

— Бог ты мой, просто покончи с этим.

— Я не могу. Нам нужно придумать другой путь. — В голове роились варианты. — Мы однояйцевые близнецы, разделенные при рождении…

— Не заставляй меня делать это самому , — почти закричал Питер в баке. — Это будет намного хуже. Я отдаю тебе свою жизнь. Просто сделай это для меня. Пожалуйста.

Дрожащей рукой Питер направил пистолет в голову настоящего Питера и опустил чуть ниже, в область позвоночника, как они и планировали.

— Черт возьми, Питер, черт возьми! Я не могу вот так хладнокровно в тебя выстрелить.

— Я все равно, мать твою, умираю. Просто…

Он дернул курок. Голову другого Питера разорвало, и тот рухнул в бак.

Питер зажмурился и отвернулся.

— О боже. Боже, — хрипел и причитал он, не в силах остановиться.

Ему нужно было взять себя в руки, чтобы закончить начатое. Потом он сможет упасть на койку в конце офиса и дать волю чувствам. Он сможет плакать или кричать в подушку и скорбеть о себе.

Питер наполнил бак хлорной кислотой. Пока она заливала емкость, шипя, дымя и растворяя тело настоящего Питера, он оделся.

Когда бак опустел, он поковылял к койке, взял две таблетки «Ксанакса», которые оставил на ночном столике, и запил водой из бумажного стаканчика.

Теперь он был единственным Питером. Никто никогда не узнает, что он не настоящий. Даже Мелисса.

На улице уже стало темнеть, когда в магазин Укуса Змеи вошли Эмили и Сюзанна. У одной в руках был трехногий стул, у другой — четвертая ножка. Пока одна женщина советовалась с Укусом, другая положила сломанную ножку на стол, а затем повернулась к Фоллеру и сказала:

— Это я. Буря.

Даже после того, как она произнесла свое имя, ему потребовалось некоторое время, прежде чем что-то сказать. Она и Эмили (или это была Сюзанна?) были одеты в одинаковые домашние платья с пейслийскими узорами. Очевидно, она привязывалась к своим сестрам. Фоллер не мог подавить приступ ревности.

— Если ты подождешь, я могу починить его прямо сейчас, — сказал Укус Змеи второй сестре, глядя на Фоллера и Бурю.

— Мы можем поговорить на кухне? — Фоллер указал на дверь в задней части магазина и последовал за Бурей.

Положив руки на пластиковую столешницу, Буря разглядывала набор тарелок с красными и синими цветочными узорами, висевший на стене.

— Я хочу поблагодарить тебя за то, что привел меня сюда. Я все еще возмущена тем, как ты это сделал, но теперь вижу, что ты спас мне жизнь.

Фоллер не ответил, Буря посмотрела на него, и тот кивнул в ответ, не зная, что она хочет ему сказать.

— Я полночи разговаривала с Эмили и Сюзанной. И объяснила им, откуда я появилась, и они поверили мне и не начали читать нотации о «плохих ощущениях». С ними я чувствую себя как дома. Так, как никогда не чувствовала в своем мире.

Фоллеру потребовалась минута, чтобы понять, о чем она говорит.

— Ты хочешь остаться?

— Да.

— Но мы не можем. Я должен идти дальше. — Он провел рукой по карману, в котором лежала карта.

Буря кивнула.

— Я знаю, что ты должен.

— Но я думал… — Фоллер запнулся.

Он думал, что им суждено быть вместе, что она его вторая половинка. Эти слова прозвучат глупо, если он произнесет их вслух.

— Разве ты не хочешь знать, что там внизу? Тебе не кажется… — Он попытался подобрать слова. — Что большая часть тебя отсутствует, выскальзывает из твоих рук каждый раз, когда ты ее настигаешь и ловишь?

Он вытащил из кармана парашютиста, карту и фотографию и бросил все на кухонный стол:

— Ответы находятся внизу . До Первого Дня я делал все, что мог, чтобы направить самого себя потом по верному пути. А затем я положил с остальными вещами твою фотографию. Может ли сообщение себе быть более понятным и ясным? Мы должны отправиться вниз. Вместе.

Буря подошла к окну и прислонилась к раме.

— Или ты должен отправиться туда с Эмили. Или Сюзанной.

— На снимке ты. Я знаю, что это ты.

Буря закрыла глаза.

— В Первый День у меня в кармане был лишь заряженный пистолет. Ни карт. Ни парашютов.

«Ни фотографии Фоллера». Она оставила это недосказанным.

— Тогда забудь о вещах в моем кармане. Ответы все так же находятся внизу. Ты ведь это чувствуешь?

— О да, чувствую.

— Разве ты не хочешь узнать, что произошло?

— Нет, — наконец сказала Буря.

— Как ты можешь…

Буря, перебивая его, повысила голос:

— Потому что это что-то ужасное.

Ее реакция застала Фоллера врасплох, но он не мог спорить с Бурей.

— Если бы я могла упасть вверх и уйти от этого, я бы это сделала.

Ее слова вызвали образы из его кошмаров: огромные кишки и кровоточащие небеса. И внезапно мрачное небо за окном показалось зловещим, непостижимым.

Буря протянула руку и коснулась его щеки. Ее пальцы были прохладными и мягкими.

— Единственное, что действительно имеет значение в жизни, — это люди. Если у тебя есть люди, которые тебе небезразличны, у тебя есть все, что нужно.

— Не могу не согласиться. — Он взял ее за руку. — Вот почему я хочу, чтобы ты пошла со мной.

Буря не отдернула руку, только улыбнулась.

— Я не могу оставить Эмили и Сюзанну. У меня есть семья. Можешь понять, насколько это для меня важно?

— Тогда я останусь здесь с тобой.

Буря засмеялась.

— Ты будешь ненавидеть себя, если останешься. И меня тоже.

Фоллер открыл рот, чтобы возразить и сказать ей, что предпочел бы быть с ней и ничего не знать. Она сжала его руку и тут же отпустила.

— Пойду посмотрю, как дела со стулом.

Дверь захлопнулась. Фоллер уставился в окно, разглядывая черные дождевые тучи вдалеке.

Когда он наконец открыл дверь кухни и остановился на пороге, Буря и Эмили, наклонившись друг к другу, вполголоса разговаривали у двери.