Cи Джойнер - Немо восставший

«Почему бы не сказать прямо – “войной”?»

Дункан не стал реагировать на его слова: «Несмотря на все препятствия, я постарался позаботиться о Наутилусе».

«Не очень-то, я бы сказал».

«Капитан, то, что корабль вообще еще существует, можно считать просто чудом».

Немо спросил: «Чудом? И кого вы предлагаете мне за это благодарить?»

К ним подошла Сара Дункан, спортивного телосложения девушка лет двадцати, обошедшая боковой вход в док, где ее было не видно из-за подводной лодки. Направляясь прямо к Немо, она приветственно протянула ему руку, с волос ее и с мужского купального костюма с красной полоской, который она подправила, приспособив под себя, еще стекала вода. Она сказала: «Капитан, какой исключительно редкий момент».

Этот человек был не таким, каким она ожидала его увидеть, в разодранной и окровавленной одежде, со всклокоченной бородой и с копной волос в полном беспорядке. Она заметила фиолетовые синяки вокруг его запястий и лодыжек, грязную повязку на руке. Это был совсем не тот великий стойкий и непоколебимый борец, каким его всегда представляла себе Сара, но она не убрала протянутую ему руку, и ее восхищенная улыбка не исчезла с ее лица.

Немо пожал ей руку и на секунду замер от ответной реакции, почувствовав силу ее рукопожатия, а может быть, увидев ее точеную фигурку. Она была молодой и глупой девчонкой, наверняка упрямой и самоуверенной, и поэтому он ее сразу же инстинктивно отверг.

Сара сказала: «Я знаю все о вас, об этом корабле, обо всем, что вы сделали. Знаю все это так же хорошо, как знаю саму себя».

«В столь юном возрасте такие познания редки. И очень сомнительны».

«Я, естественно, не хотела вас обидеть», сказала Сара, разжав руку, а потом чмокнула отца в щеку. Она почувствовала на себе взгляд Немо, словно изучающий ее, как на стеклышке под микроскопом, когда она сняла с себя пояс со специально выкованными латунными инструментами, освободив себя от его веса и отбросив его в сторону. Сара ни на секунду не оставалась неподвижной и молчаливой.

«Вот не знаю, говорил ли вам папа, как это здорово, какая это честь для меня работать на Наутилусе. Он просто чудо, и, пусть это нескромно, но мы отлично поработали, основательно его подремонтировав».

«Неужели?»

«Пытались соответствовать вашему уровню, следовать вашим правилам, что, мне кажется, невозможно», сказала Сара, вытирая руки, длинные обнаженные ноги и копну коричневых волос. «Но я только что заделала огромную пробоину в боку субмарины, у иллюминатора по правому борту, и надеюсь, вы это одобрите».

«Герметично?»

«Как и все остальные, и это была последняя серьезная пробоина».

Сара обвязала полотенце на талии: «Вы знаете, какому артиллерийскому обстрелу подверглась лодка, но эта дама оказалась сильной. И каждый раз, когда я с ней работаю, я нахожу что-то такое новое, что достойно восхищения».

«И вы хотите сказать, что теперь она готова выйти в море, благодаря вашим усилиям? У вас с дочерью в некотором отношении много общего, Дункан».

Лицо Сары сделалось непроницаемым: «Нет, капитан. Моими усилиями удалось ее не угробить окончательно, но вернуть ее из небытия должны вы».

Они двинулись к субмарине, Дункан протянул дочери халат, который она не взяла. У воды Немо заметил небольшую коробку с воздушным компрессором, дыхательный аппарат и несколько трубок, тянувшихся от него. «Один центральный воздухозаборник гораздо эффективней. Хотя, это интересная попытка».

По лестнице ремонтного дока они вышли на верхнюю палубу Наутилуса и подошли к тому, что осталось от антенны на рубке, теперь расплавившейся и согнувшейся пополам, к корпусу. Немо поднял кусок металла, оберегая свое раненое плечо. «Я гордился успехами, которыми мне удалось достичь в создании наших устройств связи».

«Мы спасли все, что смогли», сказал Дункан.

«После того как корабль распотрошили и оставили гнить?»

Сара отвергла это обвинение: «Мой папа следил за тем, чтобы многое здесь было спасено, капитан». Она открыла главный люк. «Не возражаете подняться на борт?»

«Меня еще никогда раньше не приглашали на борт своего собственного корабля».

Дункан сказал: «Хотите знать, где вы сейчас могли бы быть? Взгляните на часы».

«В этом вы талант, как и во многом другом, Дункан. Мне даже послышался сейчас голос генерала Гранта», сказал Немо, посмотрев в кромешную тьму люка. «Я не забыл ни о своих обстоятельствах и условиях, ни о принятых на себя обязательствах».

Сара протянула ему шахтерскую каску с лампой-чайником, прикрепленной к козырьку: «Это вам».

* * *

Вода не издавала ни звука.

Никакого урчания переливающейся или текущей жидкости, ни единого движения. Абсолютно стоячая, мертвая вода; лампа на шахтерской каске Немо высветила склизкую от водорослей поверхность и следы сгнившей соли, обозначившие максимальный уровень океанской воды в затопленном внутри Наутилусе.

Соскочив со средней ступеньки основной лестницы, он погрузился во мрак высотой по пояс, вызвав рябь, плеснувшуюся о стены входного коридора. Немо увидел здесь фрагменты повреждений там, куда падал скользивший луч света: разнесенные в клочья люки, поврежденные огнем стены, стальную опору, вывороченную взрывом снаряда, со следами крови членов экипажа.

Он пробирался сквозь почти полный мрак, двигаясь вслед за светом, к тому, что осталось от его бывшей столовой. Здесь было еще больше обломков. Прекрасный стол со стульями, фарфоровая посуда стопками – все это было разбито и гнило. Он поднял погнутую вилку из чистого золота со знаком N наверху. Подержал ее некоторое время в руке.

Немо бросил в сторону золотую вещь и стал пробираться сквозь мрак к двойным дверям в противоположной стене столовой. У ног его проплыли два ушастых окуня. Он добрался до дверей и, схватившись за края, заставил их открыться. Обрушив ржавчину, Немо исчез внутри, а за ним, со всплесками воды, двинулись и Сара с Дунканом.

Это была библиотека на носу Наутилуса; а ее дальняя стена – самым большим иллюминатором субмарины. Нижняя часть этого помещения была в основном затоплена, и Немо оказался в окружении целых груд книг, фолиантов и карт, некоторые из них были сухими, другие гнили в морской воде, вокруг плавали какие-то отдельные листы.

Его гордость, книжные шкафы из бразильского розового палисандра, теперь были разбиты в щепки, со свисавшими с них клочьями тщательно вытканной из водорослей драпировки, еще сохранявшейся на их обломках. На нижней полке шевелил клешнями каменный краб , защищая уничтоженные произведения Шекспира от света каски Немо.

Он выхватил из воды пригоршню морских карт, которым было сотни лет, на пергаментной бумаге. Теперь они превратились в гадкое месиво. «Вы говорили, что многое тут спасли».