Cи Джойнер - Немо восставший

«Сэр, и у всех этих донесений есть общее––»

Грант прервал его: «Хочешь, этим займется военно-морской министр?»

«Думаю, нет».

«Видишь ли, в чем тут твоя загвоздка», сказал Грант. «Даже в самые худшие дни и моменты, когда я был страшно пьян, мне, может, и чудились ползущие по мне пауки, но мне никогда не могло привидеться никакого чертова Циклопа».

Дункан выпрямился, чуть подавшись вперед в своем кресле: «Я верю, что эти люди видели что-то воистину ужасное и перед смертью дали правдивые показания».

Грант сказал: «Я повидал немало умиравших людей на своем веку, слышал, как они перед смертью прощались с женами, исповедовались в совершенных грехах, некоторые верили, что во славе отправятся на райские небеса, а другим было уже абсолютно все равно».

Дункан возразил: «Но они же не тратили эти последние секунды на то, чтобы поведать какую-то чудовищную бредовую ложь». Он взял со стола красную телеграмму. «Судно “Брумгильда”, вся его команда погибла, от лап гигантского летающего ската. Морского дьявола».

«И кто же это утверждает?»

«Вестовой, выловленный траулером, он умер от шока через полчаса после спасения. И это девять судов с экипажами из пяти разных стран, и все это на наших морских путях. Что бы они ни утверждали, нам приходится вытаскивать кучу трупов из наших вод».

Грант сказал: «Весь мир считает, что мы нашинковали их для акул, как приманку – и не надо меня цитировать».

«Я этого никогда не сделаю». Дункан встал. «Это не какие-нибудь бредовые истории необузданной фантазии, сочиненные для газет. И это не военные корабли».

«Знаю, куда ты клонишь», раздался голос Гранта, с оттенком предупреждающего рычания, «все это происходило в глубоководных районах».

«До сих пор нам пока что удавалось утаивать от прессы наиболее ужасные подробности, но надолго ли? Когда-нибудь одна из этих жертв перед смертью расскажет обо всем какому-нибудь репортеру. Вы понимаете, что это повлечет за собой».

«И все эти страны ждут и следят за нами, как мы поступим, а у нас ничего нет, мы с пустыми руками! Если в Конгрессе что-нибудь пронюхают про весь этот бред и ту пургу, которую мы тут несем об этих морских монстрах, они скрутят меня и наденут на меня смирительную рубашку, которую, впрочем, половина из них хочет нацепить на меня и без этого», сказал Грант, размахивая сигарой. «Караул! Спившийся деспот!»

Дункан рассмеялся, чтобы разрядить напряжение: «Я представляю, некоторым депутатам это доставит удовольствие».

«Карл Шурц от радости будет отплясывать миссурийскую джигу».

Грант вернулся к небольшому письменному столу, стоявшему в нише, и положил ладони на его кожаную отделку, покрытую чернильными пятнами. «Линкольн называл его «Конторкой», потому что он мог сидеть за ним, а сенаторы вокруг него пороть всю ту чушь, которая занимала им мозги, а затем, выслушав их, он мог отыскать во всем этом конечную истину. Решить, казалось бы, самые неразрешимые в мире проблемы, и всё это здесь, за этим стареньким столиком».

«С вашей компетентной помощью».

«Черт меня подери, не только с моей». Грант задумался, прежде чем произнести следующие слова: «Но честное слово, что же там происходит, в море?»

«Хотите новых версий и теорий, которые вы с презрением отвергнете? Этим я вдоволь могу вас обеспечить, равно как и каждый, наверное, инженер и биолог, работающий у нас по контракту на наш военный флот».

Грант поднял графин с виски над стаканом, но передумал и не стал наливать: «Я должен принять какое-то решение и выступить с неким заявлением по этому вопросу».

Дункан сказал: «Есть один человек, которому больше всех других знакомы тайны океана».

«Могу предположить, что это ты, но ты же утверждаешь иное?»

«Черт, я салага в сравнении с ним».

Грант достал из кармана сюртука половину сигары и зажег ее длинной спичкой, чиркнув ею по камину. Огонь в нем теперь представлял собой лишь тлеющие угли и никак не согревал при такой сырой погоде. Грант глубоко затянулся, а затем выпустил клубы дыма. Не глядя на Дункана.

«И слышать не хочу это имя».

Дункан возразил: «Вспомните, пять лет назад, первые страницы газет только и были заполнены одними рассказами о морских чудовищах, топящих военные корабли по всему миру. И люди гораздо больше знали и читали именно об этом, чем об Аппоматтоксе*, и именно он несет ответственность за то безумие и панику, которые эти события вызвали».

- - - - - - - - - - - - - - - -

* Последнее крупное сражение, положившее конец Гражданской войне, 9 апреля 1865 года, в ходе которого после длинного ряда упорных сражений Грант принудил генерала Ли сдаться со всей армией при Аппоматтоксе. – Прим. переводчика.

- - - - - - - - - - - - - - - -

Грант ответил: «Да, черт, смятение было блядским».

«Все флоты мира стали его жертвами. Сколько фрегатов мы потеряли, сколько людей?»

Грант взглянул на Дункана, задумавшись, сжав и прикусив губы. Он словно замер на месте.

А Дункан продолжал: «Кто же лучше него сможет разобраться в этих нынешних событиях, господин Президент? И, возможно, их прекратить?»

«Подстрекаешь меня, черт подери?!»

Дункан согласился с ним, кивнув, и все же сказал: «Он, именно он вам и нужен».

Грант схватил графин с бурбоном, налил себе на два пальца, осушил стакан и сказал: «Будьте вы все прокляты!»

_______________________________________________

_______________________________________

________________________________

_________________________

__________________

_____________

БЕЗУМЕЦ МОРЕЙ

В бумажной гильзе лежало два тонких металлических стержня. На ней имелся штамп «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО: СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ. ЗАКЛЮЧЕННЫЙ № 3579», и ее президент Грант дал Дункану час назад, со словами: «Может, что-нибудь узнаешь отсюда полезного для себя».

И когда Дункан вернулся в свой небольшой кабинет в Белом доме, его уже ждал ящик – мини-сейф из вороненой стали, с таким же серийным номером.

Он приблизился к этому ящичку, словно к бомбе, которую нужно было обезвредить, взяв эти тонкие иглы и отыскав отверстия на полированных стальных его боках, а затем одновременно вставил их внутрь. Все стороны ящика упали, и он раскрылся, словно механический цветок.

Внутри находились поврежденный морем журнал профессора Пьера Аронакса, завернутый в прочную защитную бумагу для консервации; большой, высшего качества, с золоченым обрезом конверт; и гильза от патрона .52-го калибра.

Дункан выдвинул полку своего чертежного стола и поставил в специальное углубление, предназначенное для светильника, керосиновую лампу. Из ящика с ложным двойным дном появились объектив и подставка «Волшебного Фонаря», завершавшие проектор.

Он взял в руки патрон и осмотрел через сильную лупу эту латунную гильзу, после чего вставил ее в проектор с помощью специального зажима. Дункан бросил в дымоход лампы пару гранул йодистого кальция. Она загорелась, и он стал поправлять объектив, настраивая резкость микро-слайдов, скрытых внутри переделанного патрона. Первым появилось изображение первой страницы газеты «Пионер и демократ» от 12 марта 1865 года, спроецированное на стену его кабинета: