Дней Долгих - Новые боги: Дважды воскрешенный

— А тут красиво, — констатировал Гарут, когда мы взобрались на высокий холм. Вокруг были сплошь леса, изредка нарушаемые еле заметными крышами домов. Охотники, бортники, лесорубы, рыбаки, травники. Ну и монахи. Не только монастырские, но и вполне обычные священники. «Лесная братия» — так называли монахи своих братьев, служащих в скромных церквушках мастеровых поселков, и их прихожан. К слову следует сказать, нуждались в таких поселках, в основном, женского внимания, а вовсе не помощи Господа, но полезность высокой колокольни с набатом признавалась всеми единогласно. Как и неизменной винокурни для приготовления ягодного бренди. Показательно, что никто из монахов ни разу не попенял тем, кто не ходит исправно к молитве — только низвергнутые демоны требуют ежедневных камланий, Создатель же видит души насквозь и принимает всех такими, какими и являются простые люди.

Ночь прошла спокойно. К счастью, после гомлина ни один лесной обитатель крупнее зайца, нам не встретился. Но именно заяц и попался, вследствие чего и был наказан торжественным съедением в зажаренном виде. Надо сказать, в дичи мой спутник разбирался как никто — чуть ли не по запаху нашел поляну с заячьей капустой, сиречь кислицею, устроил пару силков из нескольких ивовых прутьев, терпеливо дождался. Когда ушастый обитатель чащи пришел на свой ужин, он был неприятно удивлен, как быстро его ужин перетек в наш. Рыбно-яблочная диета вырабатывала у меня и братьев потребительскую ненависть ко всему бегающему в лесах, так что Гарут даже немного поворчал, глядя, как я с жадностью приговариваю свою порцию. Дескать, не пойми кому эти монахи поклоняются, не стать бы следующей жертвой самому. Также, великий смертоубийца отыскал в лесу большие мясистые листья неизвестного мне растения, скрутил их, выжал солоноватый сок и смазал этим соком тушку зайца перед тем, как насадить на вертел. Воистину, тризна по зайцу удалась.

Глаза слипались сами собой, но я нашел в себе силы помолиться на ночь, испросив у Венца благословения и сил в дороге. Нехотя предложил спутнику дежурить первым, на что тот провел ладонью полукруг и сказал «сун», после чего вокруг нас и костра очертилась мерцающая окружность.

— Сигнальный контур? — спросил я.

— Сигнальный, сигнальный… — буркнул Гарут. — Услышишь мат и крики боли, значит, есть сигнал. Комаров, кстати, тоже сегодня бояться не надо…

— Брат Гарут, но ведь это не честно! — попробовал возмутиться я. — Даже разбойник должен иметь шанс исправиться! А ты его магией…

— Я защищаюсь. Намерений убить не имею. Это молниевый круг первого порядка. При первом контакте шок. При втором — потеря сознания и головная боль, когда очнется. Если очнется.

— Если? — ужаснулся я.

— Да очнется, не переживай… Разбойник сейчас здоровый пошел.

— А при третьем контакте что будет?

— Ну если разбойник такой дурак, что в третий раз полезет… — Гарут вздохнул и повернулся на другой бок. — Тогда таким идиотам и жить на свете незачем.

— Не ценишь ты жизнь человеческую… — в свою очередь вздохнул я.

— Люди сами ее не ценят. Дети по канавам лазят, заразу на себя собирают. Про глупости, творимые влюбленными на почве бешенства гормонов, я вообще молчу. После, по ходу взросления, вместо поиска работы что они делают? Правильно, ищут себе как бы спутника жизни! Ватар жах, ни кола, ни двора, но бабу или мужика себе в постель заполучить просто необходимо!

— Брат Гарут, если Создатель и природа запланировали буйство влечения на этот возраст, значит так и надо! Оспаривать Их мудрость просто глупо!

— Возможно ты и прав. Или наоборот? Ты не думал, со своей монашеской логикой, что это сделано для того, чтобы укрепить младой дух труднейшим испытанием в их жизни?

— Подозреваю, — хитро прищурился я, — что мысли молодежи и мысли кротких братьев сильно разнятся.

— Ты даже не представляешь насколько. Как итог нашей беседы, скажу следующее: человек, попавший в ночном лесу в молниевый защитный контур, явно личность разбойная и глупая, не способная помыслить о пользе для общества, не говоря о том, чтобы ее принести, словит явно поделом.

— Допустим. Лишь бы не убился. Давай спать, завтра еще один день в пути.

— Приятных тебе кошмаров.

— Спи с Богом.

— Мать твою троллиху, да откуда он взялся! — негодовал мой спутник. — На многие лиги вокруг ни души, ночь, монстры голодные бродят! Вот тебе, Дэм, подтверждение нашего вчерашнего разговора — идиот, бродяга, нищий и пьяница!

Амбре от трупа действительно сбивало летающих насекомых и некоторых не особо стойких птиц. Одежда на нем была не то что с чужого плеча, а, скорее всего, с чужого огородного пугала. На голове, в нарушение образа, было надето не дырявое ведро или сушеная тыква, а обычная крестьянская шапка с торчащим из нее куриным пухом.

— Убил, в первый же день третьей жизни — убил… — выл Гарут, меряя поляну широкими шагами. — Гореть мне в утробе Сатановой…

— Эээ… бэээ… — просипел труп, зашевелив конечностями. Мы отпрянули в разные стороны — не каждый день на твоих глазах люди воскресают. То есть, конечно, вчера было реальное воскрешение, а сегодня мнимое, но мне и мнимого хватило бы за глаза. А тут такой шок.

— Поспешил ты с путешествием к Проклятому, — сказал я, наблюдая, как мужичок сперва встал на четыре кости, потом помотал головой.

— Дэм, садись, — засмеялся Гарут. — Видишь, он подставляет тебе спину. Впервые вижу такую самоотверженность и преклонение перед слугами Венца. Садись, он тебя покатает!

— Святые отцы! — вдруг тоненьким голоском взвыл мужичок. — Не губите! В лес зашел, в чаще заплутал, зверя искал, ягоды-грибы, хоть чем-то голод унять, утробу грешную свою от урчания отвлечь!

Я достал из сумки хлеб и сыр, предложил голодающему. Тот взял, не раздумывая, и тут же набил себе рот.

— Успокойся, брат, — вполголоса сказал я Гаруту. — Венец даже убийц может к себе принять, простить и даровать все блага.

— Как я понимаю, для этого надо освободить принцессу от драконова плена, построить храм на свои деньги и сорок ночей стоять на коленях с молитвой?

Я вздохнул. Все-таки, народное понимание религии сильно упрощено, всех тонкостей никто не понимает.

— Нет, брат. За грехи делом и искупление делом.

— Поговорим об этом позже. Смотри, он вроде больше не умирает от голода.

Мужичок и вправду покончил с угощением, бухнулся на колени и принялся горячо благодарить.

— Ты кто? — вклинившись в его тираду, спросил я. — Из какого поселка?

— С Клиньев я, отче, охотник я тамошний, егерь, значитца.

— Как сюда попал? — удивился я. — От Клиньев неделя ходу!

— Дак через болото, отче… заплутал, пошел на огни болотные…