Дней Долгих - Новые боги: Дважды воскрешенный

— Гом! — кричал я, показывая монету.

Зверь всмотрелся в подношение, глухо рыкнул и с разворота махнул лапой в мою сторону. От удара гомлинского кулака в грудь я улетел не очень далеко, шагов на десять, где и был остановлен стволом растущего дерева. На удивление, боли не было, только ощущение прикосновения. О, Создатель, благодарю тебя за новое тело!

После осанны пришел черед урезонить себя за потерю посоха — длинной палкой можно было потыкать в чудовище, дабы он разозлился и отвлекся от детей.

Гомлин, видимо, решил, что с меня достаточно и вернулся к прежнему занятию.

— Брыда дах ватар, — неуклюже выругался я. А что, мне можно, я не монах. А посох жаль. И кинуть нечем, ни желудей, ни шишек. Кинжал!

Грустно посмеиваясь, я завел руку назад, сжал рукоять… Таким коротким клинком да на гомлина? Впрочем, древний герой Цветарус убил Темного властелина канделябром, а драколича упокоил переломив хребет сапогом с набойками. А я…

— А я служитель Его, — тихо и решительно пробормотал я, пуская силу через ладонь. Вышло неуклюже и даже пафосно, но ценителей ораторского искусства здесь не наблюдалось.

Рука с прежде невиданной скоростью выхватила кинжал и подбросила его в воздух, через полтора оборота ухватив четко за рукоять. Лезвие тускло засветилось. Я быстрым шагом стал приближаться к отвернувшемуся гомлину, намереваясь ударить в ногу, но тот услышал меня и, не оборачиваясь, отмахнулся длинной когтистой лапой. Я попытался парировать, может даже подрубить ему конечность, но оружие вдруг проявило самостоятельность: остановив мою руку, оно вывернулось, увлекая меня за собой. Проклиная несговорчивые и явно противочеловеческие чары, я шлепнулся на спину и перекатился, вставая. Над моей головой промелькнули грязные когти, разминувшись всего на пару волосков. Кинжал немилосердно поднял меня на ноги и сам собой нанес удар по задней конечности чудовища. Тот обиженно взревел и, наконец, обратил на меня внимание.

Кинжал, подрагивая, опустился острием к земле и слегка отвелся в сторону. Я прямо-таки чувствовал его наслаждение схваткой.

Решив не давать ему слишком много воли, я влил еще силы и направил клинок в грудь гомлина. Как и в прошлый раз, из него вылетела сверкающая дуга, но растворилась, не долетев. Зато кинжал вновь дернулся вправо в некоем подобии хлесткого удара — и вдруг из земли у гомлинских лап брызнули вверх фонтаны пыли вперемешку с листьями, ветками и прочим мусором.

— У-у-у? — удивился гомлин, осев на задницу. Потом яростно взрыкнул и ударил меня с налета кулаком сверху.

Вернее, попытался. Кинжал увел мою руку вправо и за спину, вынуждая закрутиться на месте, уходя влево. Лапа гомлина карающей наковальней рухнула туда, где я только что стоял, получив еще один порез чуть ниже локтя. Монстр завыл, поднял руку и принялся слизывать с нее кровь, а в это время мой кинжал решил меня окончательно доканать — дернувшись вверх, приподнял меня над землей на добрый локоть и вонзился гомлину в подмышку.

— А-а-ррр! — взревел тот, махнул лапищей, но я снова был на земле, даже отбежал от греха подальше. Кровь обильно хлынула из раны, вязкая, бурая, вонючая… Никогда доселе не видел кровь гомлина.

Чудище медленно опустилось на землю, скорчилось и засопело. Я не спешил его добивать, больше интересуясь судьбой попавших в западню детишек. Но когда гомлин, как подмытая скала, рухнул, то мой клинок вновь дернулся в его сторону. Я был в растерянности от ударов о дерево и гомлинские кулаки, поэтому не успел даже попытаться его задержать. А кинжал взлетел на уровень моего плеча, явно замахиваясь… Добить? В какое место такую тушу добивать, в голову? У него же кости крепче камня…

В это время моя левая рука самопроизвольно взялась за шерсть, растущую на щеке чудовища, приподняла, обнажая заскорузлую бородавчатую шею, и правая рука с кинжалом резко упала вниз, перерубив шею, позвоночник и, кажется, еще и руку, оказавшуюся под головой. Вот тебе и гомлин, неуязвимый лесной монстр.

— Надо было тебе монетку все же взять, — укорил я остывающую тушу. — Дети! Выходите, где вы там. Опасность миновала.

Из развороченной ямы вылез мальчик лет двенадцати, волоча за собой девчонку немногим младше себя. Оба были щедро измазаны землей, но, к моему облегчению, не кровью. С опаской глядя на гомлина, огибая его по краю полянки, мальчик подошел ко мне, волоча за руку, как я понял, сестру.

— Доброго дня вам, сударь, — по-взрослому сказал он и поклонился, принуждая к тому же девочку. — Благодарствуем за спасение. Меня звать Сай, а это Сайка.

— Я… — Не говорить же им, что я монах? О легенде не позаботился, соображай теперь на ходу… — Я Дэм, дикий монах.

— Дикий? Ого! — У Сая от изумления отвисла челюсть. — Я думал, что они старые все и по скитам сидят. И драться не умеют.

— Не умеют, — согласился я. — Остальное — в длани Создателя.

При упоминании имени Его, детишки неловко сотворили знаки. Добрая примета. Значит, в их селе есть церковь и благонадежные прихожане. Если, конечно, дети не приблудные.

— В путь позвала меня воля Его, — продолжил я. — Не окажете ли любезность проводить меня до вашего селения? Дело к ночи, а в лесу, как я погляжу, звери.

— Их раньше не было, — возразил мальчуган. — Этот откуда-то пришел. Так бы и размазал нас…

— Он съесть нас хотел! — пискнула Сайка.

— Не говори ерунды, — важно одернул ее брат. — На котелок он позарился. Святой отец, на рыбалку мы шли, на Острогонье. С котелком. А та зверюга увидала и давай к нему лапы тянуть.

— А и отдали бы. Жизнь-то дороже.

— Ваша правда. А только батя мой обещал мне голову скрутить, ежели потеряю.

— Ну и как, не потерял? — хитро прищурился я. Парнишка спохватился и рванул к норе.

— Здесь! — донесся его радостный крик. Вылез и показал мне сверкающий котелок. В самом деле, он был больше монеты, да и сверкал не хуже. Для гомлина более чем привлекательная цель. Хотя, на серебрушку можно было бы два таких купить.

— Пойдемте, святой отец! — воскликнул парнишка, беря сестру за руку. — Время и впрямь к вечеру, а до Соляники еще шагать и шагать. Сайка! — Он дернул девочку, но та стояла, заворожено глядя на труп чудовища.

— А ведь права она, как есть, — засмеялся я. — Не нужен ли тебе трофей охотничий на стену?

— А… можно? — робко спросил он, опуская на землю котелок.

— Отчего нет. Мне его голова в карман не влезет. Показывай дорогу, а я, так и быть, дотащу… — Подобрав посох и вложив в ножны кинжал, я намотал на кулак длинное гомлинское ухо и потащил на удивление легкую башку.

— Вот все обзавидуются! — радовался Сай, улыбаясь сестре. — Над кроватью повешу!

— Вонять будет, — деловито возразила она.

— Ну к дядьке Сару отнесем, он чучело сделает. И в глаза стекла красные вставит!