Дней Долгих - Новые боги: Дважды воскрешенный

— Совершенно верно. Вы живете здесь и делаете то, что приносит вам пользу. А какой-нибудь воин живет в другом городе и зарабатывает на жизнь охраной купеческих караванов. И пусть у него стертый зад о седло и мозолистые ноги, пусть он подставляется опасности и машет мечом, но и его дело нужное. Я же иду по воле Создателя, ведомый мыслью Его. И польза в моем пути тоже есть.

— Какая же?

— Об этом я лучше умолчу. Но путь, указанный Создателем, явно ведет не к славе или богатству, но к процветанию всего мира, не думаешь?

— Вам виднее, — согласился Сай. — Отец Дэм, а почему ты величаешь Венца Создателем? Ведь землю, воду, небо, людей и зверей сотворили давно, задолго до Его пришествия!

— Создателя зовут так не за это, — ответил я ему. — Он создал не нас, а веру в нашей душе. И тем самым Он создал нас такими, какие мы есть.

Смиренно откушав простого угощения, я собрался в дорогу. Деда уважил, отгостил, но долг все подталкивал в спину, не давая долго засиживаться. Я даже ни с кем из жителей деревни не успел познакомиться. Кто бы мне ни встретился, говорили «доброго дня, отче», и спешили дальше по своим делам. А чего им со мной лясы точить, урожай собран, пора обрабатывать да заготовки на зиму делать.

— Легких дорог тебе, отец Дэм, — пожелал мне Сах на прощанье, подкинув в числе прочих даров еще и кухонный ножик в ножнах, который я засунул в сапог. Несколько жителей, видимо, соседей, тоже вышли помахать ручкой и получить благословение.

— Спасибо вам, люди, за приют, — в свою очередь поклонился я. — И да пребудет с вами Венец во всех начинаниях.

После этих нехитрых слов, я взвалил сумку на плечо, поправил кинжал, взял в руки посох… Но не успел я сделать и первого шага в сторону тракта, как с дальней стороны деревни, куда я и направлялся, раздался топот и конское ржание. Удивившись — кому в таких местах нужно так спешить, чтобы загонять лошадей? — я присмотрелся вдаль, приложив ко лбу ладонь.

На улицу к дому старого Саха вылетел десяток всадников, одетых в одинаковую кожаную броню. У каждого за правым плечом торчала рукоять меча, а у предводителя аж две. Кони остановились, роняя пену, в двух шагах от меня.

— Как говорится, не ждали, — пробормотал я.

— Кто здесь старший? — прокричал всадник. — Нужно позаботиться о лошадях, да и в баньку бы неплохо сходить! Заплатим!

— Не серчай, воин, — поклонился дородный мужик из толпы, как я помнил, староста. — Да баня у нас общая, топится по субботам, а сейчас, вишь как, четверг. Овса насыплем, с собой еды дадим — и скачите себе далее.

— Кажется, я сказал: баню, — процедил всадник, горделиво глядя на старосту. — Не осерчает Создатель, кабы не в тот день люди помоются…

Тут я решил вмешаться. В другое время я бы и не стал возражать — ну подумаешь, баню лишний раз истопить, Венец на такое нарушение традиций внимания не обращает, а уж воинам да в походе и вовсе допущены разные послабления. Но то ли кинжал на бедре придал уверенности, то ли прошлая победа над гомлином, который раскидал бы этот десяток за пять ударов сердца, а может, важность моей миссии наполнила меня чувством справедливости…

— Остынь, воин, — посоветовал я ему кротко. — Да лошадей остуди. Не след нарушать обычаев тех, на чьей земле ты находишься. За деревней есть прохладный пруд с песчаной отмелью, там ты сможешь и лошадей выкупать, и сам помыться. Думаю, в мыле и полотенцах здешний люд тебе не откажет…

— А ты, монах, вообще молчи, — окрысился на меня он. — Ты по виду человек перехожий, ну так и иди, куда собирался…

— А не пойти ли тебе самому? — раздался голос старосты. Оказывается, он уже успел показать толпе какие-то знаки, после чего мальчишки шустро брызнули в разные стороны, а через пару мгновений со всех концов деревни спешили люди с вилами и рогатинами. — Мы народ мирный, видишь ли, но обижать нас никто не заповедовал. А потому — либо прими наше гостеприимство, либо ступай, не то вертеться твоей голове на этих вилах…

Всадники молча обнажили сабли. Предводитель аж затрясся.

— Как мало уважения к людям Ночного Вожака, — процедил он сквозь зубы. — И чем дальше от Смута, тем меньше. Мы не вольны вступать в перепалки с пейзанами, на нас возложена некая миссия, к слову, на благо людей, которые почему-то своим спасителям в лица вилами тычут.

— Да ты сам подумай, — сказал я миролюбиво, пытаясь воззвать к его разуму. — Залетел в деревню, с ходу требуешь, оружием угрожаешь… Откуда же им знать, что ты герой? Люди судят других по делам, а ты покамест только дерзишь. Сойди сперва с коня, да воздай дань уважения селянам… И не пейзане они, а жители приграничья, что по-соседству с лесом, где полно разных опасных тварей. И ничего, живут. Смири гордыню, покайся, представься, а после и разговоры чинить будем…

— Отче верно говорит, — поддержал меня староста. — Не по толку ты, воин, начал. Конь под тобой справный, да и люди, что за тобой, дурака не стали бы слушать. А только этого мало нам, ты у нас впервые, и кто ты таков — не ведаем… Тем более, вожака твоего.

Всадник за время разговора порой дергался рукой к сабле, а то просто хмурился, иногда даже кивал. Сложно не согласиться с разумными доводами. Но на последней фразе он вдруг снова взбеленился.

— Никто не может поносить славу Крата на-Вейса или сомневаться в его мудрости, — надменно сказал он. — Мне это оскорбительно. И если я простил дерзость какого-то пейзанина и неприкаянного монаха, то хулу на своего хозяина простить не вправе. Я вызываю на поединок любого из вас! До первой крови, здесь и сейчас. Одолеете — мы уедем молча. Нет — деревня будет слушаться меня, пока мы тут. Откажетесь — силой возьмем то, что захотим.

— Не по правде… — сказал было насупившийся староста, но я жестом остановил его. Райдал прямо таки дрожал от нетерпения пустить наглецу кровь. Монах я или нет, но люди снова были в опасности, да и волю Создателя, который свел наши пути с этим отрядом, я усматривал отчетливо и не собирался идти супротив.

— Раз уж Венцу угодно было, чтобы ты нашел здесь поединщика, то быть по сему, — проговорил я, скидывая наземь сидор с припасами и посох. — Слезай, коли пешего не боишься, да начнем.

— Ты? — сильно удивился предводитель. — С кинжалом против сабель? Ну что ж! Ты сказал, а люди слышали! Меня зовут Халмет, и я принимаю твой вызов!

Он шустро перекинул ногу через седло и вдруг, извернувшись в полете, нанес удар кованым сапогом, метя мне в лицо. Моя рука уже лежала на рукояти райдала, так что тело свело судорогой от резкого рывка, уводившего меня с линии атаки. Я прогнулся назад, отпрыгнул и вытянул клинок из ножен.

Халмет ощерился в улыбке, и его сабли со свистом покинули ножны. Он закрутил какую-то немыслимую круговерть лезвий вокруг себя — люди и лошади пугливо отпрянули от мелькавшей в воздухе стали. Мой кинжал покачнулся влево-вправо и почти без участия пальцев повернулся в обратный хват. Не знаю, кем был тот мастер, чьи приемы легки в основу чар на клинке, но он явно любил сражаться именно таким способом.