Виктор Антоненко - Охота на бога

«Это чего, предъява такая, что ли?.. — насторожился Антоний. — Обломаешься».

— Если бы не я, — убеждённо парировал Антоний, — у Ордена и этого не было бы.

— Это ты мне! Здесь! Можешь туфту втирать! — извергнул Медунов. — Я поверю. А моему хозяину… доказательства нужны. Новую директиву никто не отменял. Млешаков брать живьём! Цену увеличили в разы, — и затаённо подумал: — «Скользкий ужина. Так и выворачивается. Кончать надо душеспасительные беседы. Волчонка только могила исправит».

— И как он стоит сейчас? — загорелся Антоний.

— Пойми, сынок, — ласково процедил сквозь зубы Медунов, — ты здорово облажался. Если я доложу хозяину так, как ты мне тут наплёл, никто даже разбираться не станет. Ты же знаешь. Есть утверждённые списки, богоборы, работающие на нас. Аникий его уже вечером привёл бы к нам целёхонького и невредимого, как телка не верёвочке. Они с каждого по нескольку миллионов долларов имеют. Представляешь, какой ты у них кусок из глотки выхватил. Так что ты и им дорогу перешёл.

— Борис Викторович, — низкий простуженный голос Антония сорвался на сиплый фальцет: по затылку пробежал холодок, словно кто-то остро наточенным топором слегка коснулся голой шеи. — Можно кондиционер выключить? Чего-то знобит.

— Можно, Антошенька, — Медунов отключил кондиционер и умиротворённо заворковал: — Всё. Забудь. Я своих не сдаю. Расскажи-ка мне лучше… как ты его уморил-то?

— С балкона сбросил, — Антоний виновато склонил голову.

— Ну, допустим, не ты его, — педантично поправил Медунов, — а он сам свалился. Случайно.

— Точно, Борис Викторович, — воспрянул духом Антоний, — умоются доказывать. Он же как обколотый был. Я генератор на самый минимум поставил, а он уже поплыл. Там их таблетки остались. Эта великанша ещё та травница…

«Не та ли это баптистка, у которой дочка умишком тронулась? — припомнил Медунов. — Уже неплохо».

— Что за великанша? — зевнув, спросил Медунов.

«Стоп, — начал перебирать в голове Антоний. — Зря я про неё ляпнул. Хотя, если Прохор ведёт двойную игру… А если нет? Есть надежда. Медунов? Бес его знает. Может, и правда я ему как сын родной. Старики с возрастом становятся сентиментальными. Нет. Честность с глупостью на одной грядочке растут…»

— Да… корова одна, — с напускным равнодушием протянул Антоний. — То ли мать этого млешака, то ли тёща его…

«Темнишь разбойник, — не поверил Медунов».

— В общем, Антоша, — вздохнул Медунов, — как говорится, беру огонь на себя. Ты уж не подведи меня!

— Да, он как пьяный был, — приободрился Антоний. — Чего ему там померещилось — не знаю. Прямо рыбкой… сам вниз нырнул.

— Опиши его, — бесстрастным тоном попросил Медунов. — Какой он? Имя, адрес?..

— Парень как парень. Шатен, ушастый, — скупо описал внешность млешника Антоний. — Фамилия… Кашин. Николай Михайлович…

«Да что со мной такое?!. — осёкся Антоний. — Совсем разболтался!..»

Медунов беспощадно вонзил в Антония два раскалённых клинка страшных немигающих глаз:

— Где он сейчас?

«Не так быстро, дедушка, — Антоний напрягся. — Ты меня ещё не усыновил…»

— Я его своему бойцу поручил спрятать, — доверительным тоном сообщил Антоний, — в каком-нибудь надёжном месте. К вечеру свяжется со мной, покажет.

«Продуманный чертёнок, — мстительно затаился Медунов. — Ничего, мы тебя не мытьём так катаньем».

— Смотри у меня, сорвиголова, — на лице Медунова проступила всепрощающая улыбка доброго папаши. — Запиши номер телефона. Свяжешься с моей второй группой.

— Это же… — не сразу нашёлся Антоний.

— Не по правилам, — довершил мысль Медунов. — Знаю. Но другого выхода я не вижу. Они помогут тебе млешака переправить. И не рискуй больше по пустякам, сынок. У меня кроме тебя на свете никого нет.

Медунов продиктовал номер телефона и назвал имя. Антоний прилежно, что называется — «тонким пёрышком в тетрадку», записал информацию в свой затёртый блокнот.

— Местный ветеринар, — пояснил Медунов. — Возглавляет мою вторую группу. Кстати, можешь приезжать за деньгами. Чемодан захвати. Купюры разные.

«А ничего старичок, — в одночасье рассеялись подозрения Антония. — Как всегда, всё конкретно, по-деловому. Ветеринар только этот… зачем?..»

— Если помощь не понадобится, — оговорил Медунов, — звякни. На… — и протянул Антонию зелёную коробочку: копию миниатюрного цифрового плеера, — ветеринару передашь.

— Что это?

Медунов посмотрел на Антония, как на чересчур расшалившегося сорванца, и сунул ему посылочку в боковой карман пиджака:

— Любопытной Варваре на базаре нос оторвали. Во сколько подъедешь?

— Ближе к ночи, — замялся озадаченный непонятным поручением Антоний. — Часикам к двенадцати. Пока упакуем, перевезём…

— Жду в двенадцать, — не дослушал Медунов. — Не опаздывай, — после чего откланялся и уехал, оставив на душе Антония гадливый осадок нехорошего предчувствия.

Уже через минуту Медунов звонил ветеринару — Сергею Константиновичу Карсухину, возглавлявшему кинирийскую группу низшего звена.

— Алё, — сухо отозвался абонент.

— Медунов беспокоит.

— Всё готово — голос в трубке ожил. — Ждём указаний.

— Сейчас тебе один человечек позвонит. Представится от меня. Вещицу передаст. По паспорту… Антон Николаевич Ратников. Кинириец. Антоний. Командир такой же группы, как и твоя. Предложи помощь и выясни… где труп млешака…

— Как труп? Разве…

— Вопросы потом, — грубо оборвал Медунов. — Он выпускник высшей школы КГБ СССР, может использовать старые связи, в совершенстве владеет приёмами рукопашного боя, тонкий психолог и, по-моему, надумал покинуть наше братство. Крайне опасен. Если не пойдёт на контакт, задействуешь второй вариант. Твой боец ещё в системе?

— Да, — односложно подтвердил Карсухин и дополнил: — В следственном комитете при…

— Если заартачится, — перебил Медунов, — задержать под любым предлогом, но в рамках закона, а то спугнёшь. Лучше сразу в камеру, от греха. Меру пресечения в виде заключения под стражей я обеспечу. Теперь спрашивай.

— Он, что, убил его?

— Похоже на то… — Медунов чуть помедлил и добавил: — В общем, действуй по обстоятельствам. И будь осторожен, сынок. У меня кроме тебя на свете никого нет.

— Всё будет в лучшем виде!

Антоний был по природе своей жизнерадостным человеком, так как его мозг работал в том оптимальном режиме, при котором новые неудобства после недолгих раздумий почти всегда гармонично вписывались в общую картину мироощущения и вскоре переставали быть докучливым источником досады и огорчения.

Вот и в этот раз, как только Медунов отъехал, Антоний довольно просто рассудил: — «Дров я, конечно, наломал… А дед ничего. Старая гвардия… Ветеринар? Ну, его мне никто не навязывает. Подарочек всучу — и привет родителям…»