Виктор Антоненко - Охота на бога

— Нет, — сломился Краузе. — Но я требую, чтобы для валгайских семей…

— Герман Абрамович, — перебил Бугерман, — у кого и что именно вы требуете? У меня? У Лозовского? У нас пока ничего нет…

— Я… в том смысле,… — Краузе замялся.

— Я тоже за, — немногословно высказался генерал Бутов. — И тоже прошу учесть, что для обеспечения безопасности космодромов…

— Господа, господа, — Бугерман расплылся в благодушной улыбке. — Ну что мы сейчас шкуру неубитого медведя делить будем?..

Но Бугермана уже никто не слушал. В кабинете Бардаяра стало опять шумно: все заговорили о финансовых трудностях и каждый о своих.

Бугерман встал и поправил на груди цепь с медальоном.

Все затихли. Бугерман громко объявил:

— Решение принято. Теперь наша главная цель — Кашин. Руководство Ордена Тамплиеров ещё вчера предложило объединить усилия по его поиску…

Эльвира Ивановна Пострюг, полная женщина средних лет, торопливо перелистывала страницы толстого обвинительного заключения. Её пухленькие ухоженные пальчики были нескромно украшены изящными золотыми перстнями с вызывающе крупными бриллиантами; помощник прокурора блистала в модном брючном костюме из дорогой ткани и пребывала в благодушном настроении.

На скамье подсудимых за решёткой понуро сидел небритый черноглазый паренёк в мятой синей футболке. По другую сторону заграждения на стульях томились два «снулых» конвоира.

В зал грациозно вошла молоденькая секретарь суда в белых бриджах и коротенькой оранжевой кофточке с глубоким декольте:

— Встать. Суд идёт.

Присутствующие поднялись.

Вошёл Медунов в судейской мантии:

— Садитесь.

Все сели.

— Давайте, что у вас там? — Медунов занял судейское кресло с высокой спинкой. Над головой председательствующего к стене, обитой неказистым коричневым пластиком, был прикреплён слегка покоробленный пенопластовый барельеф с изображением герба Российской Федерации.

— Адвоката найти не можем, — пожаловалась государственный обвинитель.

Медунов небрежно полистал том уголовного дела и, запинаясь, прочитал:

— Аловит… Аловиддин Мухамд…Мухаммадиевич…

Обвиняемый (худенький смуглолицый юноша) встал.

Медунов отодвинул увесистый том на край стола и с нескрываемой агрессией обратился к подсудимому:

— Тебе что, адвокат нужен?

— Да, — робко заявил о своих правах предполагаемый преступник.

— Чего же ты его сразу с собой не захватил, когда в квартиру полез? — Медунов раздраженно забарабанил пальцами по столу. — В России, поди, не первый год подъедаешься нелегально. Мог бы уже и собственным обзавестись. Тебя сюда звали? Плохо тебе у себя в кишлаке сиделось? Будешь у нас в тюрьме хорошо сидеть…

— Я не грабил, — как мог, защищался от нападок подслеповатой фемиды незадачливый нелегал.

— Не грабил, — Медунов выдержал недобрую паузу. — Все вы здесь белые и пушистые.

Дверь в зал суда приоткрылась, и в проёме показалась подобострастная мордочка гладко выбритого мужчины:

— Можно?

— Нужно, Андрей Юрьевич, — уточнил Медунов. — Ордер взяли?

— Я потом занесу, — Андрей Юрьевич на цыпочках прошёл в зал и сел напротив обвинителя: — Здрасьте. Какая статья?

— Грабёж, — лениво обронила Пострюг.

— Ну, вот тебе и бесплатный адвокат, — Медунов придвинул к себе том уголовного дела. — Теперь ты у меня точно лет десять огребёшь. Права и обязанности объяснять не буду. Не маленькие. Отводов не принимаю. Перейдём к делу. Вы не против, Андрей Юрьевич?

— Да, полагаю, нет никаких препятствий приступить к рассмотрению дела по существу, — бойко протараторил адвокат.

— Так, — начал Медунов. — Защитник не против. Прокурор, вижу, тоже в бой рвётся. За десять минут должны уложиться. А то не грабил он, видишь ли.

Дверь в зал суда чуть-чуть отворилась, и из коридора донёсся громкий женский шёпот:

— Борис Викторович, вас к телефону. Грумов.

— Я сейчас, — бросив на прокурора строгий взгляд, Медунов объявил: — Совещаясь на месте, суд определил. Возвратить уголовное дело для устранения существенных нарушений уголовно-процессуального закона, препятствующих рассмотрению.

— Каких? — удивилась Эльвира Ивановна, уже приготовившаяся к оглашению обвинительного заключения.

— Вы что думаете? — Медунов встал. — Я у вас там нарушений не наскребу? Да если бы следователи не фальсифицировали доказательства, они бы ни одного дела в суд не передали. Завтра всё прочитаете в постановлении. Хватит попустительствовать!

Эльвира Ивановна заметно скисла.

В коридоре Медунов встретил свою секретаршу:

— Наташенька, меня не беспокоить. Я в совещательной комнате, а ты пока возьми дело этого… Алавиди… Махади… чёрт, язык вывихнешь.

— Масманбек Аловиддин Мухаммадиевич, — помогла Наташа.

— Ишь ты, — на мрачном лице Медунова промелькнуло подобие улыбки. — Покопай чего-нибудь в деле. У него бесплатный адвокат по назначению был. Наверняка нарушений мешок. Сама знаешь, как следаки с этими верхоглядами работают. На живую нитку. Тяп-ляп — и в суд, а мы потом разгребай за них. Подготовь постановление о возврате дела. Попрактикуйся. Я подпишу. И не забудь — с компьютера распечатаешь, обязательно перечитай с листа. Так описки заметней.

— Сделаю, Борис Викторович, — приняла к сведению Наташа.

— Только, — Медунов перешёл на шёпот, — ни-ко-му.

— Обижаете, Борис Викторович, — кокетливо надула губки Наташа. — Могила.

— Умница, — похвалил Медунов. — Скоро будешь такую же мантию носить, как у меня. Ну, беги, красавица.

Медунов заперся у себя в кабинете и, достав сотовый телефон, набрал номер генерала Грумова:

— Медунов.

— Борь, поговорить надо. Срочно! — вырвался из трубки натужный голос Грумова.

— Ты где?

— У Орловой.

— Что опять?

— Девка эта… заболела…

— Ну и радуйся, дурень. Не сбежит.

— Беременная она. Какие-то осложнения у неё по женской линии. Психует. В больницу просится.

— Ты ей растолковал, что и как?

— Да я ей чего только не плёл! И про террористов, и спецоперацию… Говорю, психует. Баба она и есть баба. Как детей заведут, всё… мужики на второе место.

— Ты чего, девок никогда не охмурял? Уласть как-нито. Они же ушами думают. Скажи… доктор из Москвы едет… и всё такое.

— Понял.

— Ещё новости есть?

— Пока нет.

— Плохо, — Медунов отключил телефон.

«Ну вот, кажется и всё, — взгрустнул про себя Медунов. — Интересно, сколько мне деньков осталось? — Он с тоской посмотрел в окно на могучий клён: вспомнилась прошлая осень, октябрь, когда в торжественной кроне царственного древа, объятой золотым пожаром увядающей листвы, тихо догорали последние утлые островки летней зелени; впервые за четыреста лет вдруг остро захотелось снова полюбоваться этим великолепием. — Какое странное ощущение. Наверное, именно близость смерти и придает людям остроту чувств. Докатился! А ведь он прав. Муавгары бояться нас. Мы сила! Мы? Ну, вот, и я созрел. Надо бы тебя навестить, смутьяна».