ФАНТАСТИКА И ФЭНТЕЗИ ПОЛЬСКИХ АВТОРОВ

- Но ведь несколько раз же выступал, - без особой уверенности подсказал слуга.

- И что с того? Делишки мелкие, славы никакой, да и чуть дуба не врезал. Не-ет... Видать, судьбина моя такая - ксамелеон. Так что, оста­ется лишь согласиться, и баста.

Он широко открыл рот, пошевелил губами, чтобы приоткрыть зубы, затем - петля щелкнула - и нижняя челюсть чуть ли не достала груди. Он схватил пальцами за ухо, потянул его вниз, прижал, чуточку свернул. За­тем стал мастерить с бровями - поднял их наверх, натянул, отпустил. На лестнице раздались быстрые шаги. Хонделык глянул на отражение две­рей, но от зеркала не отошел.

Вошел запыхавшийся Ялмус. Левую руку он прижимал к животу, пряча что-то под полой кафтана. Он запер двери и прижал их задом.

- Вот деньги, - сказал он, протянув четыре кошелька и зыркнув на отражение Хонделыка в зеркале. - По сто двадцать пять в каждом. - Во­обще-то он хотел сказать что-то другое, какое-то время непонимающе приглядывался, а потом не выдержал: - Но ведь у тебя, пан, другие глаза были, голубые... А сейчас...

Хонделык безразлично кивнул. Кадрон подошел и забрал кошели, одновременно приглашая гостя к столу. Затем вернулся к сундукаам и вынул оттуда отменно сложенную одежду.

- Тебе нужно переодеться, - сказал рыцарь. Я же возьму твои вещи, оружие у меня свое. Не забудь потом сказать, что вещи выкинул, по­скольку воняли немилосердно. Про коня скажешь, что специально нанял небоязливого и специально обученного. - Хонделык переместился так, чтобы видеть в зеркале отражение юноши. - Прости мои рожи, но... - он открыл рот, как бы подставляя его цирюльнику, чтобы тот вырвал зуб. - ...это я примеряюсь к твоей внешности. - Он прижал уши к черепу, а когда отнял руки, Ялмус мог бы поклясться, что те уже имели другую форму и совершенно иначе держались на голове. Хозяин быстро глянул на Кад­рона. - Угости нас вином, - приказал он.

Всматривающийся в Хонделыка Ялмус и не заметил, что слуга всыпал в его кубок содержимое тайничка, выдолбленного в кости. Хозяин выпил, отдал чарку Кадрону. Ялмус тоже сделал хороший глоток. Хонде­лык кашлянул, вернулся к столу.

- Переоденься, - приказал он. Ялмус поднялся, сбросил кафтан и начал расстегивать пуговицы на сорочке.

Утром меня тут уже не будет, а ты во всем должен слушать Кад­рона. Понял? Во всем!

- Да...

- Тебе нельзя выходить из этой комнаты. Ни на шаг, ни на мгнове­ние. - Хонделык взял из рук слуги кубок и допил остатки вина. Гость сде­лал то же самое. Кадрон долил обоим мужчинам. - И то, что я весь этаж выкупил, это еще ничего не значит; повторяю: ни на шаг. Бордельеро, из­вини, иметь будешь, развлечения, еду, питье... - Хонделык поднял кубок в сторону Ялмуса, выпил и поставил кубок на стол. - И вообще, слушайся, пожалуйста, Кадрона. Это мой приятель и сообщник, мое второе я.

Когда юноша остался в одном только белье, Хонделык указал на приготовленную Кадроном одежду, а сам же осмотрел вещи Ялмуса. Па­рень был на полголовы ниже, посему Хонделык выбрал лишь то, что мог одеть, не опасаясь показаться смешным - кафтан, пояс. Он отложил ра­пиру, а на все остальное указал пальцем. Кадрон свернул все в кучу и от­нес на лавку. Ялмус же спешно надел на себя легкую домашнюю одежку, заранее приготовленную слугой, после этого потер глаза.

- Сейчас у тебя будет приятная компания, но вначале ответишь мне на несколько вопросов...

Через полчаса дорога к пещере франчи, окружающая местносчть, боевой клич рода Ялмуса и их любимые проклятия, умения пользования самострелом, топором, бесардийским шнуром - ничто не было тайной для Хонделыка. Когда же омороченный зельями Ялмус стал засыпать, Хонде­лык сам перетащил парня в спальню и уложил на кровать. Через мгнове­ние в комнату вскользнула красивая девица, вежливо присела в книксене перед не обращающим на нее внимания Хонделыком и убежала в спальню. Кадрон фыркнул.

- Мне всегда кажется, что ты уж слишком заботишься об удобствах этих...

- Не надо жалеть, Кадрон, - ответил Хонделык, вынимая из сундука оружие и осматривая его при свете свечи. - Если хочешь...

- Нет, спасибо. Предпочитаю обычных девах.

- Мне кажется, что ты говоришь это исключительно из чувства про­тиворечия. - Хонделык потянулся, разминая кости. - Разбудишь меня за час до рассвета.

Он подошел к лавке, смел с нее одежду Ялмуса, уселся, крепко зевнул. Кадрон подал ему громадную медвежью шкуру. Рыцарь улегся, зевнул еще раз и накрылся шкурой.

- Не-ет... уж считай, что меня ничего не удивляет... Когда я, как Хонделык, оттеснил с малым отрядом орду боцванов, меня только по плечу похлопали и все. Когда же под личиной Прахера я расправился с несчастной сотней тех же, Прахер получил титул менаскула и две телеги богатств. И так всегда, то ли когда даму сердца стихами и песнями завое­вываю, то ли врага прогоняю, то ли медведя-людоеда убиваю... А пом­нишь... Я ж почти добил под своей личиной Блеберду, а Луциенис ее до­бил, так его так хвалили, будто он чудо какое совершил. А вскоре после того наоборот все случилось - взамен Лохная я почти что забил Гамбаса, но тут время мое закончилось, и пришлось завершать работу уже как Хонделык. И что? Меня чуть ли не в смоле и перьях не вымазали, потому как, якобы, я бесчестно поступил... Нет, не дано мне быть героем. Про­клятие на мне, или черт его знает чего. Так оно получается, что людской любви мне познать не дадено, как будто бы лишь ради других мне жить предстоит, а не для себя.

- Как же это, ничего? - шепнул Кадрон. - Ведь ты сам знаешь, и я, и те, вместо которых ты на бой идешь...

- Ну да, оно так... Только, это уже не оно...

Кадрон вздохнул, сплюнул на пальцы и погасил все свечи. После чего сунул два полена в огонь, уселся в кресло и приготовился бодрство­вать.

- Ялмус объяснил мне, что там нет места для коня, так что оста­нешься в роще.

Жеребец ступал ровным шагом и совершенно не отреагировал на слова Хонделыка. Идущая сзади вьючная кобыла тихо заржала, но тут же и замолкла, как будто чего-то испугалась.

- А вонь ужасная, - продолжил Хонделык, совершенно не спешен­ный молчанием жеребца. - Если это и вправду Пирруг, то ты должен ра­доваться, что я не беру тебя с собой. - Он подтянул вожжи кобылы. - Ты тоже должна радоваться. - Оробевшая от вони лошадь уже не ржала, а только громко втягивала воздух и фыркала. Хонделык-Ялмус коснулся родинки под правым глазом. - Н-да, к таким вещам привыкнуть труднее всего... Зато уже никто не сомневается, с кем имеет дело.

Рыцарь тихонько рассмеялся, вспоминая изумление селянина, ко­торого вчера он, под видом Ялмуса, силой заставил предоставить ему ночлег и пристанище. Мужичок запинался и все извинялся за условия, не достойные сына одного из местных нотаблей. Он все предлагал еду и требовательно позыркивал на дочек. Хонделык-Ялмус поблагодарил и за одно, и за другое, и оставил кобылу со всеми припасами в хлеве мужичка, чтобы весь остаток дня провести в разведке. Теперь он уже, более-менее, знал, куда податься, и как исполнить работу.