Галина Тер-Микаэлян - На руинах

— Нет, Толик, конечно, нет, Тимур не это хотел сказать! Просто… есть другие люди, мы не можем о них не думать. Дядя Сережа… Если б это был кто-то другой, а не он!

— Я понимаю, мне и самому страшно тяжело, но что ты предлагаешь?

— Нужно… наверное, нужно предупредить их заранее, потому что иначе это будет выглядеть как-то непорядочно.

— Это уголовное дело, я и с вами не имел права этого обсуждать, а с ними — тем более. Когда ты сама станешь юристом, Лиза, ты меня поймешь.

Тимур встретил взгляд Лизы и с несвойственной ему обычно твердостью произнес:

— Тем не менее, мы с Лизой считаем, что ты должен поговорить с дядей Сережей. Сегодня или завтра, раз послезавтра ты сообщишь обо всем следователю.

— Иначе нельзя, Толя, — сказала Лиза, — иначе мне будет очень плохо.

— Хорошо, я это сделаю, но только ради тебя, — угрюмо ответил ей муж и, сложив листок с признанием Жени, встал, — где сейчас Сергей Эрнестович?

— Он у Петра Эрнестовича в гостинице, они вместе уехали, — подойдя к Толе, Лиза обхватила руками его шею, прижалась головой к плечу, шепнула: — Спасибо, любимый.

По приезде в Москву академик Муромцев всегда останавливался в одном и том же номере с ванной, большим кабинетом и маленькой спальней. В кабинете стоял широченный кожаный диван, и Петр Эрнестович, указав на него, сказал брату:

— Видишь, какие удобства у меня в номере, так что домой не торопись, можешь и заночевать.

— Я смотрю, ты настроен на долгий разговор, — усмехнулся Сергей.

Петр Эрнестович достал из настенного бара бутылку французского коньяка и две рюмки, плеснул немного Сергею и себе.

— Давай сначала выпьем за тех, кого с нами больше нет. И пусть они помогут нам с тобой лучше понять друг друга.

Выпив, оба какое-то время молчали, Сергей заговорил первым.

— Итак, Петя, ты хочешь спросить меня о чем-то очень важном, и я догадываюсь, о чем. Я слушаю.

— Я не стану тебя спрашивать, — медленно проговорил старший брат, — почему сейчас, когда твои сыновья больше всего в тебе нуждаются, ты решил оставить их в Москве и уехать. Конечно, Лиза — девочка с характером и справится, но я знаю, как мальчики к тебе тянутся, особенно теперь, после смерти матери. И знаю, как ты их любишь. Поэтому изволь сказать мне правду и не вздумай врать — тебе известно, что я не переношу вранья. Чем ты болен, Сережа?

Откинувшись назад в кресле, Сергей ласково усмехнулся.

— Как ты строго, однако! А ведь я непослушный, Петька, ты знаешь.

— За пять с лишним десятков лет мне пришлось в этом убедиться, — с шутливым огорчением развел руками его брат, — однако до сих пор я справлялся. Сережа, — голос Петра Эрнестовича вновь стал серьезным, — я понимаю ход твоих рассуждений: у Халиды, как и у Златы, диагностирована болезнь Крейтцфельдта…

— Я не согласен с диагнозом, — поспешно перебил его Сергей.

Петр Эрнестович, не любивший, когда его прерывали, поморщился.

— Помолчи, Сережа, пожалуйста, я еще не договорил. Хорошо, пусть это не болезнь Крейтцфельдта, а какая-то другая прионовая энцефалопатия — в любом случае прионовые заболевания считаются инфекционными. Ты считаешь себя инфицированным прионовым белком, я угадал? Есть какие-то признаки?

Брат ответил ему не сразу, академик Муромцев его не торопил.

— Признаки? — Сергей слегка помедлил. — Не знаю, пока только провалы в памяти — они возникают периодически, потом исчезают.

— Согласись, что в твоем возрасте и при твоей напряженной умственной работе это можно считать вполне естественным. У медицины нет подтверждения инфицирования иным путем, кроме непосредственного контакта с зараженным мозгом. Ты знаешь, врачи предполагают, что когда Халида проводила посмертное исследование мозгового вещества Златы, она случайно могла… Однако тебе в любом случае, нужно сдать анализы и сделать магнитно-резонансную томографию — ведь именно МРТ позволила еще прижизненно диагностировать заболевание у Халиды и Златы. Зачем сразу паниковать?

Поднявшись, Сергей прошелся по кабинету и остановился перед братом, заложив руки за спину.

— Я не паникую, — возразил он, — кстати, могу сообщить, что анализы мои в норме, результаты МРТ и компьютерной томографии тоже не выявили отклонений.

Петр Эрнестович с облегчением вздохнул.

— Вот видишь! Но почему ты сразу не сказал мне, что прошел обследование? Если честно, я тревожился — ты ведь работал вместе с Халидой. Что ж, слава богу, все в порядке.

— Подожди, Петя, речь сейчас не обо мне. Я проанализировал факты: у Сабины Гаджиевой клиника была та же, что у Халиды и Златы. Рустэм не дал нам произвести вскрытие, но…

— Чепуха! — однако, вспомнив, что прерывать собеседника нехорошо, Петр Эрнестович тут же извинился: — Прости, Сережа, что, перебил, но ты говоришь ерунду, причем тут Гаджиева? Я тоже интересовался этим случаем и даже попросил ее лечащего врача Гургенишвили переслать мне результаты обследования. Полностью согласен с диагнозом — типичный случай болезни Альцгеймера.

— Болезнь Альцгеймера не развивается столь молниеносно. К тому же, подобные случаи наблюдались и у нескольких других ее односельчан.

Лицо академика Муромцева выразило досаду.

— Перестань, Сережа! Это все были люди преклонного возраста, возможно, они начали болеть давно, но ведь у них в совхозе даже врача нет. И неизвестно, что послужило причиной их смерти — скорей всего, инсульт на фоне хронического заболевания. Вскрытия-то не проводили, родственники не позволили.

— Вскрытия не проводили, это раз, — Сергей загнул мизинец на правой руке, — МРТ, компьютерную томографию и специальные анализы тоже не делали — даже Сабине, хотя ее и возили в Тбилиси. МРТ ведь пока доступно только для столичной элиты. А уж в районных поликлиниках у них, кажется, даже электроэнцефалограмму не снимают.

— Я не понимаю, что ты хочешь доказать, Сережа, — устало возразил брат, — какое все это имеет отношение к твоему здоровью?

Сергей еще раз прошелся по кабинету и сел на свое место.

— Ты помнишь Сашу Беленького, твоего бывшего аспиранта? — спросил он.

— А как же! — Петр Эрнестович слегка оживился. — Умный мальчик, он, кажется, сейчас где-то в Воронеже, я недавно рецензировал одну его статью.

— Помнишь, я интересовался судьбой одной супружеской пары, которая вместе со мной в шестьдесят пятом попала в аварию — Тихомировы?

Так вот, я узнал, что два с лишним года назад они погибли — несчастный случай при взрыве газа. Позже я выяснил, что Прокоп перед смертью страдал каким-то мозговым заболеванием и обращался к Беленькому. Я написал Сашке, он выслал мне копию анамнеза и результаты обследования. Так вот, клиника заболевания сходна с той, что наблюдалась у Сабины. УЗИ ничего специфического не выявило, на ЭЭГ очень слабо выражены периодические вспышки до двух секунд. У Гаджиевой наблюдалось то же самое, но Гургенишвили не придал этому значения — слишком уж незначительное отклонение. Сашка тоже предварительно выставил диагноз «болезнь Альцгеймера», но его смущало, что Прокоп больно уж молод для Альцгеймера. Поэтому он сумел пристроить его сделать МРТ и компьютерную томографию в клинике госбезопасности. Я просмотрел результаты — аномальное снижение активности межполушарных взаимодействий. Как у Златы и Халиды. Тихомировы были носителями bacteria sapiens.