Юрий Фатнев - Ладья Харона

А вообще у каждого ангела своя специализация. Я — Ангел свивающий небо. И там, где я появляюсь, цивилизации крышка.

Собирался рассказать биографию, но опять пустился в рассуждения. Ладно. В другой раз. На очереди Земля. Но прежде о том, что предшествовало ее истории. На Земле можно услышать: «Идея носилась в воздухе». На самом деле идея возникла раньше воздуха. Так вот, когда возникла идея экспериментов с материей и были запущены пробные миллионы вселенных, остро встала проблема создания датчиков, которые бы сигнализировали о состоянии различных миров. В процессе работы датчики усовершенствовались. Они были различны по своей конструкции, составу. В том числе металлические и биологические. Каждый датчик выполнял свою определенную задачу. Первое время контролем им не слишком досаждали. Трудно было уследить за таким количеством непрерывно самовоспроводящих- ся датчиков. Рано осознав свое отличие от прочей природы, они начали борьбу за власть, не понимая и не желая понимать, что все они равно необходимы и важны. А кому? Никто не даст ответа. Но где–то есть неведомый центр ВХИ (а может, их неисчислимое множество), куда сходятся все нити. А датчики не унимались. Последовали взрывы планет, целых звездных систем в результате безграмотных опытов датчиков–ученых. Началось это с невинных взрывов АЭС, замаскированных под аварии. Никто даже не потребовал суда над проектировщиками, над Правительством, главой которого являлся все тот же преступник генсек Порча. Дальше — больше. Ученые–уголовники почувствовали вкус к убийству в глобальных масштабах. Никто им не чинил препятствий. Вот тогда и возросла нужда в ангелах, свивающих небо. Могильщиках планет. Грустная профессия. Безусловно, во многих космических катастрофах виновны датчики. Важно почувствовать их изнутри. Их можно понять. У них так мало возможностей для настоящей жизни. Их проектировщики думали главным образом о своих целях и не очень мудрили над тем, что датчики — все же живые существа. У них могут быть собственные представления о смысле жизни. Миллиарды их не догадываются, что являются осведомителями ВХИ, шефом которого еще в начале времен стал Сатана. Обо всех датчиках рассказать невозможно. Впрочем, никто из них не считал себя таковым. Например, датчики, населяющие Землю, называли себя людьми. Остальных — животными, птицами, насекомыми, рыбами, цветами, деревьями и т. д. Фильмы сохранили первозданные эры планеты. Чем больше я смотрел, тем больше убеждался в собственной ошибке. Дело было вовсе не в отсутствии контроля. Контроль как раз был. Датчики были с самого начала запрограммированы на борьбу. Выживал сильнейший. То есть датчик постоянно совершенствовался. И начали борьбу не люди. Они появились потом и беспощадной яростью превзошли гигантские деревья, динозавров, мамонтов. В этой борьбе победили люди. Но они не успокоились, подмяв природу. Продолжали борьбу внутри вида. Рождалась История. Взмахи наших крыльев осеняли первые страницы Библии.

«И сказал Господь: вопль Содомский и Гоморрский, велик он, и грех их, тяжел он весьма. Сойду и посмотрю, точно ли они поступают так, каков вопль на них, восходящий ко мне, или нет; узнаю».

Он не осуществил своего намерения. Мы отговорили. Тот, кто в Библии назван Г осподом, остался на орбите. Оттуда он мог наблюдать и слышать все.

Пора бы мне привыкнуть к тому, что открывается на чужих мирах, но даже после грандиозных видений, которые я наблюдал в глубинах космоса, эта Земля, впервые увиденная мной с огромной высоты, потрясла своей первозданностью. Эта Земля — миф, которому суждено родиться здесь, — навсегда запечатлелась в моей памяти. Лилово–фиолетовые горы, разломы ущелий, над которыми дрожала радуга. По ней пастух гнал овечью отару. Тень наших крыльев скользнула по его лицу. Он поднял голову — и оступился с семицветной дорожки.

Волнение охватило меня. А может, волнением я называю чувство, которое невозможно определить одним словом. Оно захлестнуло меня. Были в нем радость, горечь, предчувствие разочарования и поэзия первой близости к чужой родине. Сомнение в необходимости нашего вмешательства. Зачем вторгаемся мы в иной мир, живущий так, как живется? Что исправим мы в жизни этих людей, а может, нарушим — и эхо нашего вмешательства аукнется в грядущих тысячелетиях.

Ах, понимаю: такие мысли не украшают ангела. Мое дело — не рассуждать, а действовать. Что ж, я исполню все, что предначертано не мной.

Мощные крылья несли нас к Земле, жадно ощупывая тенями девственную упругость облаков. Я погружался в них и жмурился, чтобы острее ощутить прохладу. И вдруг тело попадало в кипяток — я вырывался из облака, и меня опаляло солнце! Мне доставляло удовольствие узнавать очертания воды и суши, знакомые по фильмам прежних экспедиций. От дубравы Мамре и на расстоянии веяло душистой прохладой. Сквозь разрывы облаков блеснула петлистая ниточка, соединяющая два моря. Иордан… Города были похожи на яичную скорлупу. Я искал среди них Содом и Гоморру. Некоторое время мы свободно парили, как ястребы, высматривающие добычу. Потом ринулись вниз.

Мы опустились на горе близ Сигора, небольшого города неподалеку от Содома. Мой спутник хотел сразу же отправиться в Содом, но я уговорил его дождаться вечера, чтобы незаметней проникнуть в город. Но вышло не так. В сумерки мы двинулись к тому, кто был единственным праведником, по мнению Господа.

Родословная Лота была длинней, чем хвост у ящерицы. Предки его во время потопа спасались на ковчеге Ноя. Строили Вавилонскую башню. Дед его Фара имел трех сыновей: Аврама, Нахора и Арана. Вот последний сын Фары и стал отцом Лота. Родился Лот в Уре Халдейском. Как и Аврам. После смерти Арана Фара взял сына Аврама с невесткой, а также внука своего Лота и отправился в землю Ханаанскую. Но не дойдя до него, застрял в Харране, где и умер. Но если прилегла скитальческая пыль, смежил навряд ли крылья свои ветер. Поднимет снова их — и хватит новых сил судьбу свою искать на белом свете. Как уверяет Библия, внушил Господь Авраму мысль о земле Ханаанской. И двинулся Аврам, а с ним и жена его Сара, и племянник Лот, навстречу новой судьбе. Пришлось ко многому привыкать. Надолго они стали подобно аморреям кочевниками. Жили не в шатрах, а под звездами. Рвали зубами сырое мясо. Не хоронили покойников. Песчаные бури пеленали их. Глаза оставшихся в живых были воспалены. Мерещились всякие видения. Однажды сквозь прорехи песчаной бури им почудилась странная процессия. Ветер уносил ее прочь, но призраки упрямо двигались навстречу каравану Аврама. Пали почти все животные. Захлебнулся в песке последний колокольчик. Черные козы, которых они гнали перед собой, давно разбрелись по бесконечной пустыне. И предстали призраки перед странниками и назывались их именами. Аврам, Сара, Лот… песчаная буря поглотила видение. Но ясно стало Авраму и остальным — голод ждет их в земле Ханаанской. И поманил их Египет.