Ганнибал - Лиловый (II)

— Господин Леарза, — окликнул его Фальер; выражение его лица неуловимо изменилось, на тонких губах мелькнула вежливая улыбка. — Вы хотели поговорить?…С вами нет переводчика.

— Я справлюсь без него, — отозвался Леарза, с облегчением обнаруживший, что действительно может понимать анвинитскую речь. — Только, пожалуйста, говорите медленно. И мне придется использовать словарь, — он рассеянно взмахнул планшетом, который держал в руке. Черный взгляд второго анвинита настороженно проследил за его движением.

— Верно, господам с Кеттерле еще многое предстоит открыть нам, — заметил Наследник, — например, то, каким образом все они столь быстро изучили наш язык. Вам, я вижу, он дается хорошо, но все же не настолько.

— Это их технологии, — осторожно сказал Леарза, подсмотрев краем глаза в планшет. — Я действительно родом с другой планеты.

— Это чрезвычайно интересует меня. Правда ли то, что рассказывал сегодня господин Квинн?

Леарза скривился.

— Квинн был одним из тех, кто создал эту теорию. На моей планете она подтвердилась. Они десять лет наблюдали за нами. За тем, как все медленно разрушается. Они знали, что происходит, и молча смотрели. Наши люди сходили с ума, — ему пришлось опять заглядывать в словарь, — убивали друг друга. Планета замедляла вращение. Гравитация становилась все слабее. Солнце перестало всходить. Атмосфера начала улетучиваться в космос… они все наблюдали, и только когда стало уже очевидно, что вот-вот все закончится, они покинули нашу планету. Они не планировали спасать меня. Я выжил только благодаря жалости одного из них. И то его хотели наказать за мое спасение.

Фальер молчал, но выражение его лица было очень серьезным в те моменты; Леарза стоял, не замечая и сам того, насколько нервничает, вертел в руках планшет и смотрел в лицо Наследнику.

— Очевидно, — наконец медленно произнес Фальер, — наблюдать они собирались и за нами.

— Да.

— Ясно. — Наследник нахмурился, потом будто вспомнил о чем-то. — А, да; это Мераз. Он — из закованных, господин Леарза. Я полагаю, вам уже рассказали о них?

— …Да, я знаю, — немного растерялся тот и перевел взгляд на смуглого мужчину. Мераз смотрел в ответ с прежней угрюмостью.

— Что же, вижу, между нами… установилось некое соглашение, — сказал Фальер. — Это не может не радовать меня. Сперва, признаться, я счел, что ваша точка зрения полностью зависит от мнения господина Квинна и других его спутников.

— Это не так, — вскинулся Леарза. — Я стремлюсь составить собственное мнение, эти люди мне не указ.

Дураки учатся на собственных ошибках .

«Заткнись!»

— Это хорошо, — не заметив секундного замешательства руосца, произнес Наследник. — В таком случае, я хотел бы этому… поспособствовать. Между мною и господином Квинном существует договор, по которому они остаются в пределах этого здания и не покидают его; однако вы… вам я предлагаю взглянуть на нашу планету своими глазами. Господин Тегаллиано будет сопровождать вас, господин Леарза. Вы можете завтра же вечером совершить… экскурсию по городу.

Богато обставленная большая комната была погружена в сумрак; за окном хлестал дождь. В воздухе медленно поднимались, свиваясь, нити сигаретного дыма, и куривший Таггарт развалился на стуле, который для чего-то вытащил в середину, поставив на пушистый ковер, позади него, скрестив ноги, прямо на полу уселся Каин, а Бел Морвейн стоял у окна и смотрел на мутные быстро изменяющиеся разводы.

Совещание у профессора в этот раз было коротким, и никто и словом не обмолвился об отсутствовавшем руосце, как будто до него им не было дела. Профессора действительно беспокоили другие вещи; капитан Касвелин сообщил, что со станции пришла весть: внезапно вышел из строя один из линейных двигателей, который сейчас как раз чинят. К тому же, всем им было очевидно то, что ни Фальер, ни большинство присутствовавших анвинитов не поверили им. С другой стороны, теперь загадка труда Контарини может быть раскрыта, а это, скорее всего, разозлит их: ведь кеттерлианцы таким образом пытались вмешаться в их дела без их на то согласия.

Трое разведчиков, покинув комнату профессора, молчали и все выглядели угрюмыми. В комнате царила тишина, нарушаемая лишь звуками дождя; лицо Таггарта напоминало гипсовую маску, Каин нахохлился и опустил голову, а Морвейн отвернулся к окну.

Совершенно неожиданно младший длинно витиевато выругался; ни Таггарт, ни Морвейн даже не оглянулись на него при этом.

— Тебе не обидно, Бел? — потом спросил Каин, скривясь. — Ты ему жизнь спас.

— Мне все равно, — призрачным тоном отозвался Морвейн. — Он меня не просил и потому ничем мне не обязан.

Таггарт выпустил ровное кольцо дыма, уронил руку с электронной сигаретой на колено.

— Сдается мне, Лекс серьезно ошибся, включив его в состав миссии. Хотя, может быть, Лекс просто пытался получить от него хоть какую-то пользу.

— Больше вреда от него! — почти рявкнул Каин. — Если этот ублюдок попытается все изгадить, я своими руками башку ему сверну!

— Должно быть, Лекс счел, что вред от него будет все же меньший, нежели польза, — возразил Таггарт. Они опять замолчали; только андроид беззвучно шевелил губами, продолжая ругаться.

— Еще и Дандоло ведет себя, как идиот, — мрачно добавил Морвейн, — слишком уж он беспечен. Любой дурак может понять, глядя на него, что он хочет о чем-то с нами поговорить.

— Конечно, мы так и не ответили ни на один из его вопросов, — хмыкнул Таггарт, — и никто не даст ему даже в руках подержать планшет, не говоря уж о более сложной технике.

— Тем очевиднее, что мы должны избегать контакта. Черт бы его побрал, — неожиданно выругался Беленос, — вы только посмотрите на него.

— А?..

Таггарт соскользнул со стула и подошел; ливень делал все расплывчатым и размытым, но все-таки видно было, что с другой стороны площади, неловко прижимаясь к стене одного из зданий, стоит промокший насквозь человек. Узнать в нем молодого вычислителя не составляло труда; Дандоло с отчаянной надеждой продолжал всматриваться в окна дворца.

— Отойдем, — буркнул Таггарт. — Он казался мне смышленее.

Тегаллиано был молчаливый человек и, как ни крути, ему не нравился; что-то было отталкивающее в этом обрюзгшем лице, несмотря на его вежливое выражение. На вид Леарза дал бы ему что-то между сорока и пятьюдесятью годами. Жесткие короткие волосы его курчавились и были неразборчивого пепельно-серого оттенка, как будто бы наполовину уже поседевшие; под изборожденным морщинами лбом внимательно смотрели умные глаза. Глаза выдавали его, пожалуй; не видя его взгляда, можно было бы решить, что это уставший и отупевший от рутины человек.