Ганнибал - Лиловый (II)

Разбили лагерь на берегу Атойятль, в стороне от разрушенного города, и понемногу начали стекаться люди. Беженцы шли со всех сторон: война охватила Анвин целиком. Рассказывали жуткие истории, леденящие кровь в жилах, о том, что творили закованные в том или другом городе, о том, как перебили всех отшельников в одном из монастырей, как убивали детей, насиловали женщин.

— Господи, — вопили несчастные, потерявшие все люди и падали на колени, поднимая руки к небу. — Господи, за что ты караешь нас?

Марино Фальер молчал: он знал, что там, в этом черном бездушном небе, по-прежнему затаились инопланетяне.

Знал он и то, что в это время толпы закованных, обезумевших от жажды крови, окончательно покинули развалины Тонгвы и устремились следом за беженцами. Необходимо было уходить; обороняться на ровном месте они не смогли бы. Потому он отдал приказы, и люди принялись готовиться: у них был еще один путь к отступлению, последняя надежда, могучая река Атойятль, никогда не замерзающая, катившая свои черные волны на север. Там, далеко на севере, Атойятль впадает в Ледовитый океан; на берегах этого холодного океана высятся горы, быть может, там получится укрыться и выжить.

Хотя это будет задача не из легких, точно.

Между тем начали происходить пугающие события в самом лагере: люди сходили с ума, впадали в бешенство, кто-то покончил с собой, бросившись в реку, кто-то поднял оружие на своих же. Природа будто тоже решила в это время обрушить весь свой гнев на проклятых аристократов Анвина, стояли морозы, каких давно уже не было, и мрак почти не рассеивался.

Леарза, находившийся в это время во всеми покинутом городе, хорошо знал, что это значит. Он уже однажды пережил подобное.

Он устроился в заброшенном доме, разжег огонь в камине, использовав разломанные остатки мебели, и сидел в сумраке, чувствуя легкое содрогание земли под ногами. Нет; второй раз, пожалуй, ему этого не пережить… да он и не заслужил. Слишком много крови запачкало его руки. Он взял на себя эту ответственность… поздно слагать ее.

Ночь была чудовищно холодная, так что даже пламя мало спасало от всепроникающего мороза; Леарза завернулся в плащ с чужого плеча, протянул руки к огню. Он был один в целом городе; казалось, что он один во вселенной.

Но, впрочем, он уже никогда не будет по-настоящему один?..

Они жертвовали жизнями своих товарищей, чтобы спасти чужую планету .

— А я пожертвовал жизнью чужого народа, чтобы спасти другой, не менее чужой, — хрипло рассмеялся Леарза в ответ. — Сколько их погибнет, миллионы, миллиарды?

Они все равно погибли бы. Ты лишь ускорил этот процесс.

— Да что с тобой такое, Асвад? Ты никак пытаешься убедить меня в том, что я белый и пушистый? На тебя не похоже…А, или тебе тоже хочется жить?

Асвад рассмеялся в ответ. Леарза мог бы и не говорить ничего вслух, но он давно уже ни с кем не разговаривал, и звук собственного голоса немного успокаивал его.

Асвад всегда был с ним; Асвад был его частью. Что ж, безумие ничуть не хуже любого другого. По крайней мере, теперь темный бог не опаснее домашнего котенка, потому что со смертью Леарзы он и сам прекратит всякое существование.

Тебе не кажется, что есть еще дела, которые ты обязан был сделать и не сделал?

— Я все сделал, что мог, Асвад. И ты сам знаешь не хуже меня; вероятность спастись для меня близится к нулю, если не ушла в минус. Второго шанса не будет, и кеттерлианцы — не боги.

Все же ты можешь попытаться. Кому, как не тебе, приводить в исполнение события с вероятностью, близкой к нулю?

— Если я попытаюсь и окончательно съеду с катушек? Как другие Одаренные моей расы, а?

Ты же в курсе, что они сходили с ума, если происходило событие с отрицательной степенью вероятности.

— …Да, я в курсе.

И наступила тишина. Леарза смотрел на язычки пламени в камине; тоска снедала его изнутри. Он знал и то, что слова Асвада — всего лишь отражение его собственных чаяний. Человек — глупое существо, человек не перестает надеяться даже тогда, когда весь мир против него.

Потом он уткнулся носом в колени и замер так на какое-то время. Чернота перед глазами странно рассеялась; Леарза потерял дыхание.

Это был сумрак, но совсем не такой , это был сумрак кухни, которую он когда-то давно так любил за яблоневые тени в окнах, за теплый пол, за круглую лампу с тканевым абажуром.

Она сидела за столом, как она часто сидела, с кружкой кофе перед собой, с планшетом в руках, но мысли ее были далеко, и она подняла голову, глядя куда-то наверх, и ее щеки чуть заметно блестели влагой. Будто опомнилась, опустила взгляд; он видел, как экран планшета моргнул и вывел его собственную фотографию, на которую она смотрела бесконечно долго, осторожно касаясь экрана кончиком пальца, и на машинку капали круглые прозрачные капли.

Он резко вскинулся и потряс головой.

— Нет! Не обманывай меня, скотина!

Но Асвад молчал.

Леарза выругался; от холода губы его тряслись, и он опять обхватил себя руками за колени, какое-то время сидел почти неподвижно, потом принялся яростно ерошить себе волосы.

Воля его истончилась в эти моменты, как тающий кусок масла, и ему ничего так не хотелось, как изменить собственное будущее, которое он сам прописал для себя, сдаться, выкинуть из головы все про ответственность и вину…

— Да чтоб тебе, ублюдок! — заорал он. — Это невозможно! Слишком поздно уже, понимаешь ты?! Есть только один способ, и у того слишком маленькая вероятность…

Но она не равна нулю .

Ветер угрожающе завывал в пустых углах зданий, швырялся снежной крошкой, неожиданно пытался сшибить с ног. Никого здесь не было и не могло быть; космонавты, некогда обитавшие тут, были мертвы, их корабли давно сгорели в огне взрыва, устроенного обезумевшим Традонико. Но Леарза знал, что шансы есть, и потому искал.

Холод пронизывал его до костей; все, что у него было с собой, — электронная сигарета, засунутая в карман куртки, и пистолет в кобуре под правым плечом. Он будто бы без особого смысла бродил в руинах, глядя по сторонам, но в самом деле куда более надежная, чем случайность, сила вела его; вот наконец чаяния его сбылись, и он наткнулся на заброшенный открытый полигон, на котором высилась совершенно целая ракета, устремленная носом в небо.

Нетерпение охватывало его; Леарза, позабыв о всякой осторожности, кинулся к этой ракете. Ладони его хлопнули по металлической поверхности, он обжегся о ледяной металл и чуть не вскрикнул, потом уже осторожнее осматривал ее, наконец догадался поискать взглядом лестницу. Корабли анвинитов были допотопными в сравнении с кеттерлианскими красавцами, но это было неважно теперь, он действительно нашел высокую тяжеленную лестницу на колесах, которую, должно быть, пододвигало раньше как минимум два человека, и долго с огромным трудом волочил ее, сопротивляясь ветру и холоду, наконец взобрался по ней наверх и нырнул в наполовину открытый люк.