Ганнибал - Лиловый (II)

— Я думал, вы уничтожили их?..

— Зачем? Наоборот, мы изучали их, подробно анализировали. Это такая же часть нашей истории, как судьба той первой машины.

— А что с ней стало?

— Она была уничтожена одним из последователей Тирнан Огга, — пожал плечами профессор Квинн. — Вместе со своим создателем: тот пытался защитить свое изобретение.

Леарза промолчал.

— Впоследствии, уже после войны, мы вернулись к разработке машинного интеллекта, — продолжал профессор. — Ведь первые шаги уже были сделаны, и тогда это был даже принципиальный вопрос. Несколько столетий спустя был сконструирован искусственный мозг, способный испытывать примитивные эмоции, затем диапазон испытываемых эмоций увеличивался, наконец мы научили наших младших собратьев по разуму творить. Теперешние андроиды ничем не отличаются от живых людей по уровню интеллекта, они даже часто избирают себе творческие занятия, нередко становятся врачами и потом лечат наши болезни.

— Вы никогда не боялись, что они вытеснят вас и уничтожат?

Квинн коротко рассмеялся.

— О да, как раз во времена Тирнан Огга была прямо-таки популярна фантастическая литература, в которой описывались восстания машин и прочие пугающие вещи. Многие тогда предвещали исход, подобный тому, что ты сейчас предположил. Но, я думаю, тебе стоит спросить об этом Каина… если ты не боишься его.

— Не боюсь, — Леарза сердито нахмурился.

Вдох!..

Тишина. Настолько полная, какой не бывает взаправду. За окном сверкают огни; без конца движутся, плывут по потолку…

Он лежал навзничь, раскинувшись, и чувствовал, как нервно подрагивают кончики пальцев.

Опять приснился какой-то сон, содержания которого он не помнил, но сон неприятный, заставивший его проснуться в тревожном состоянии, с ощущением, будто нужно куда-то бежать и что-то делать.

Леарза остался лежать неподвижно вопреки этому желанию.

Ему говорили, что, когда они прибыли на Кэрнан, здесь заканчивалась зима, во всяком случае, в Ритире (профессор только вчера долго рассказывал о смене времен года и о том, что на «противовесном континенте», как его в шутку иногда называли, Сиде, царит лето, когда на Тойнгире и Эмайне зима). Теперь, он знал, уже наступила весна, но совершенно не чувствовал ничего подобного. Ритир никак не менялся, все те же зеркальные здания, все те же вереницы аэро, и даже если шел снег (или дождь: совершенно было не понять), с высоты корпуса ксенологического института, в котором располагалась комната Леарзы, невозможно было и разглядеть снежинок, казалось, просто стоит туман.

Он теперь довольно много уже знал об этой планете, но эти знания не трогали его: Кэрнан для него был чужой, и он сам оставался чужаком здесь, не ощущая по отношению к окружающему его миру ничего, кроме сухого удивления.

Леарзу мучили одни и те же вопросы.

Еще и эти дурацкие сны. Кажется, ночные огни мешали ему спать, и он часто просыпался вот так посреди ночи, с тяжелым ощущением безысходности, подолгу лежал с открытыми глазами, глядя в потолок. Во сне он часто видел Саид, золотистые барханы, пики гор Халла, родной сабаин; мать, отца, деда, брата и сестру. Иногда Острона и остальных. Просыпаясь, обнаруживал, что все это безвозвратно осталось в прошлом, а он лежит в пустой темной комнате, на чужой холодной планете, окруженный бесчувственными людьми, которые молча наблюдали за тем, как целый мир гибнет, и ничего не сделали для того, чтобы спасти его.

Он действительно взял у профессора Квинна один из трудов Тирнан Огга: это была небольшая совсем книжица, кажется, в ней философ лишь изложил самые основы своего мировоззрения, но Леарзе это и было нужно.

Тирнан Огг писал о том, что человечество, создавая все более изощренные машины, этим губит себя. Наука в ее современном виде губительна; расчленяя свое собственное сознание на физиологические процессы, человечество лишает себя таких вещей, как интуиция, просветление, вдохновение, в конце концов. Но хуже и опаснее всего машины, которые умеют думать. Эти машины в скором будущем, если не контролировать их, начнут думать вместо людей, и что тогда станет с человеком? Полная деградация, разрушение ждет его. Люди превратятся в потребителей, в безвольные овощи, машины будут все делать вместо них, подносить ложку ко рту, принимать решения вместо своих хозяев…

Все это казалось Леарзе вполне логичным. Человек должен оставаться человеком; самостоятельно думать, чувствовать. Эти люди вокруг него… может быть, думать они и не перестали, а вот от чувств, кажется, отказываются вполне сознательно.

Пусть они не боги; но если бы они испытывали эмоции по-настоящему, разве они не спасли бы Руос?

Каин занимал точно такую же временную квартиру, как и остальные разведчики, но с первых же шагов было совершенно очевидно, что постоялец — личность, м-м, более чем творческая. Во всяком случае, для Морвейна всегда оставалось сущей загадкой, как можно ухитриться создать такой беспорядок за столь малый промежуток времени. Создавалось впечатление, что жилец попросту тащил в свое обиталище все, что попадалось ему под руку, и там разбрасывал для пущей красоты. У самого входа только многолетняя выучка и ловкость позволили Беленосу не споткнуться о канистру с непонятным содержимым, потом надо было не поскользнуться в полузасохшей луже неизвестного происхождения, в узеньком коридорчике стояли прислоненные к стене весла (для чего ему весла?.. Бел даже гадать не стал), а на кухне весь стол был завален металлическими брусками самых разных форм и размеров. На стуле, кажется, лежала самая настоящая чугунная глыба.

— Пиво сам доставай, — радостно крикнул андроид из другой комнаты. Бел пожал плечами и выудил бутылку с полки, открыл об один из брусков и лишь потом вспомнил, что крышечка и так откручивается. Чертыхнулся.

— У тебя и тут уже лаборатория? — спросил он в пустоту. Слух у Каина, впрочем, как и у всей их братии, был чрезвычайно тонкий, и тут же донесся ответ:

— Нет, просто склад ненужного барахла! Ничего интересного там нет.

— Тогда какого черта у тебя вся кухня завалена? Ты их ешь, что ли?

— Ты идиот, что ли? — эхом откликнулся Каин и наконец показался в коридоре. — На самом деле, половину тут нужно выкинуть, да у меня руки никак не дойдут. Так… — он без малейших усилий поднял со стула глыбу чугуна и швырнул ее на пол. Пол дрогнул. — А эту ерунду я завтра отнесу в лабораторию, кое на что сгодится…

Бел вздохнул и уселся на освободившееся место. Каин специализировался на металлургии; со всех планет, на каких они только бывали, он обязательно привозил целую груду металлического хлама, сам же при этом ругался, что ничего интересного там нет, но все-таки пропадал потом в лаборатории научного института, и иногда даже выходил оттуда довольный. Руос сплавами его явно не порадовал: иначе тут было бы шагу не шагнуть. Впрочем, то была бедная на ресурсы планета, и неудивительно, что из всех животных, некогда привезенных еще учеными Кеттерле на научную базу, прижились только самые неприхотливые.