Ганнибал - Лиловый (II)

Сделав вид, что прибрался, Каин достал бутылку для себя и прислонился к столешнице. Его светлые глаза скользнули по фигуре Морвейна. Они знали друг друга с Венкатеша, хотя тогда состояли в разных группах. Морвейн вообще недолюбливал младших, редко сходился с ними по-настоящему, но Каин был исключением, пусть по первости несколько раз едва не схлопотал клинком в живот: нетрудно догадаться, что причиной был не в меру острый язычок.

— Ну что тебе наш руосец? Неплохо держится, а? — поинтересовался он. Бел пожал плечами.

— Не без проблем. По крайней мере, в последние дни он хоть и грустит будто, но больше истерик у него не было.

— Все еще будет, — нахмурился Каин, хоть в его глазах все еще была тень усмешки. — Я почти уверен. Он же неуравновешенный, даже хуже нас. В прошлый раз ему очень понравилась Тильда, он с нее весь вечер глаз не сводил. А теперь, когда он узнал, что она андроид, небось возненавидит ее.

Бел пожал плечами.

— По крайней мере, он заявляет, что не боится вас.

— Да как тебе сказать. Не уверен, что ненависть лучше страха.

Они помолчали. Бел смотрел в окно; квартира находилась не на самом высоком этаже, и отсюда зеркальные небоскребы казались просто гигантскими, закрывая собой половину неба.

— А ты, значит, свалил из времянки, — хмыкнул Каин. Беленос дернул бровью, но ничего не ответил на это. — Семейной жизнью решил пожить, а? Сам знаешь, ничего не выйдет.

— Я не хотел, — каким-то будто прозрачным голосом сказал Бел. — Но… может, ты и поймешь. Она была такая потерянная и беспомощная. Она плакала, ты представляешь? Я не хотел, но я не мог оставить ее одну.

— Понимаю, но, как мне помнится, в прошлый раз все очень плохо закончилось.

Бел пожал плечами. Очевидно желая сменить тему, снова вернулся к молодому руосцу:

— Ты обещал свозить Леарзу в Гвин-ап-Нуд?

— Ну-у, э, мы договаривались туда поехать… он помнит? Я думал, он уже не в состоянии был соображать.

— Помнит, помнит. Свози его, что ли. И Тильду захвати.

— Э, может, не стоит.

— Ничего, все равно.

Когда раздался звук открывающейся двери, Бел поднял брови:

— Ты еще кого-то звал?

— Нет, — нахмурившись, ответил Каин. — Это Эохад. Только эта сволочь всегда ломает любые коды на моих дверях, что бы я ни делал.

И действительно в этот самый момент в коридоре показалась фигура Таггарта; его они, в общем-то, не ожидали увидеть никоим образом, но на их лицах не отразилось никакого удивления, будто так и должно было быть. Таггарт, кажется, был слегка пьян и зол, едва не споткнулся о чугунную глыбу, лежавшую на полу, и долго красиво ругался.

— …Каин, какого ты разбрасываешь эту дрянь по всему дому? — завершил он свое построение. Андроид лишь пожал плечами. Бел спросил:

— Ты что здесь забыл, Таггарт? Мы были уверены, ты на Эйреане.

— Надоело, — досадливо отмахнулся тот. Полез за пивом. Затем уселся на ту самую чугунную глыбу, прислонился спиной к закрывшейся двери. — Никаких новостей?

— Нет, — осторожно ответил Каин. — Ничего не сообщали. Разведчики проверяют вероятные локации, но пока положительных результатов нет…

— Я думаю, все будет плохо, — с жаром сказал Таггарт. Каин и Бел переглянулись: это означало, что он, вообще говоря, уже изрядно набрался по пути сюда. — Эта летающая консервная банка наверняка принадлежит очередной сумасшедшей цивилизации типа Катар. И если они действительно умеют перемещаться в космосе, то, может статься, нам грозит опасность.

— Да ладно, — протянул Беленос. — Вряд ли эта консервная банка способна летать с такой скоростью, чтоб добраться до нашей системы быстрее, чем за сто лет.

— Вам что, не сообщили? — раздраженно спросил Эохад, поднимая на него выразительные черные глаза. — По последним данным, их лохань скрылась с места встречи либо со сверхсветовой, что само по себе практически невозможно, либо они действительно умеют создавать деформационное поле.

— Да ну? — недоверчиво хмыкнул Каин.

— Вот тебе и ну. По всем расчетам, если они передвигались на урановом реакторе, они не могли уйти оттуда дальше, чем на десятые доли парсека, но все окрестности прошарены: их там нет.

— Хочешь сказать, в качестве линейного они используют двигатель на уране, а помимо того у них есть деформационный? Бред, — фыркнул Каин, — ты же сам видел эту жестянку, Эохад! Я скорее поверю, что наши прохлопали ее.

— Сам Лекс уделяет значительное внимание этому кораблю. И он считает, что с большой вероятностью это раса типа Катар, — сообщил Бел, в это время рывшийся в своем коммуникаторе.

— Я бы еще поверил, если б они относились к техногенному типу, — воскликнул андроид. — Они же тогда, получается, должны ненавидеть и бояться всего, что связано с машинами!

— Или с искусственным интеллектом, — хмуро возразил Таггарт, со звяканьем поставив пустую бутылку на пол. — Только что же вернулись с планеты, на которой был этот несчастный Суайда, или как его, с его реактором, который взорвался к чертям собачьим.

— Тогда, возможно, их психическое развитие не зашло слишком далеко, — пожал плечами Морвейн. — Насколько мы можем судить по уже открытым цивилизациям, техника будто мешает им.

— Не факт, — отсек Эохад. — Каин, гони еще бутылку.

— Ты опять налижешься и устроишь мне тут карнавал, — пробурчал андроид, тем не менее бутылку достал. — Надо бы, пожалуй, припрятать все тяжелые и острые предметы.

С этими словами он начал перекладывать металлические бруски. Какое-то время только их звяканье нарушало тишину; Беленос с рассеянным видом смотрел в окно, вертя в руках коммуникатор, Таггарт тоже будто задумался с бутылкой в обеих ладонях, между которыми он катал ее.

Потом раздался звук, который они все хорошо знали; Морвейн от неожиданности едва не выронил коммуникатор, Каин резко обернулся. Таггарт полез за собственным.

— Нашли, — хором сказали они, прочитав пришедшее извещение.

Ослепительное солнце заливает своим беспощадным светом двор крепости. Песчаного цвета плиты ровно пригнаны одна к другой, выщербленные тысячами ног и копыт, они видели не один год. Крепость полна воинов, но здесь царит тишина. Каменные ступеньки ведут в сень Бурдж-эль-Шарафи. Высокий угрюмый человек стоит на этих ступеньках… он знает этого человека, но будто годы прошли незаметно, украденные богом времени, и хотя перед его внутренним взглядом этот воин по-прежнему молод и улыбчив, на ступеньках стоит повидавший всякое боец, с морщинами, избороздившими его узкое длинное лицо с треугольным подбородком, и его зеленоватые глаза смотрят мрачно и недоверчиво.

Хуже: они смотрят с укоризной.

И он, хотя рад видеть старого друга живым и невредимым, отчего-то медлит и молчит, не знает, что сказать.