Борис Зеленский - Вечный пасьянс

Он сладко зевнул и окончательно проснулся.

За узкими стрельчатыми окнами едва брюзжал бледный рассвет. Город еще спал. Но с улицы доносился шорох метлы, пашущей в автоматическом режиме.

— Ишь ты, опять старина Билл заговорил свой рабочий инструмент № 1,— поделился своей догадкой Том с полумраком спальни, сползая с ложа в домашние шлепанцы, которые, в отличие от хозяина, еще не думали просыпаться. И их можно было понять — кошмары в образе гримасничающего дракона, на все плюющего пламенем, им не снились. Им снились обворожительные дамские туфельки на высоком каблуке, отходящие ко сну и не подозревающие, что этот отход наблюдают заинтересованные чужие глаза, и потому не стесняющиеся своей бархатной, розовой, как кожа младенца, обнаженной стельки.

С трудом всунул распухшие пальцы ног в позевывающие шлепанцы и прошаркал ими по давно не мытому мраморному полу к умывальнику.

— Бррр! — передернулся колдун то ли от студеной воды, то ли от зверской рожи своего бывшего ученика, ополаскивая несвежее лицо с набрякшими мешками под глазами. — Пусть в нашей стране не все ладно с причинно-следственными связями, но я найду способ поставить мальчишку на место!

Том Твенти поднял глаза к засиженному мухами зеркалу над умывальником и снова погрозил пальцем. Наверно, Эрелю…

Потом поскреб под мышками, пробормотал коротенькое заклинание против экссудативного диатеза и попутно ревизовал фанерный ящик для съестных припасов. На дне ящика валялось несколько корок, обросших колонией пенициллиновых грибков.

— Ох-хо-хо! — вздохнул колдун. — Ну как может творческая по большому счету личность на гонорарах протянуть?! Только ноги!..

Он захлопнул крышку, и взгляд его остановился на дощечке с пружиной и крючком, которая затаилась за ящиком. На крючке томился коричневый от длительного содержания на воздухе кусочек сала со сморщенной шкуркой. Это была любимая мышеловка Тома Твенти. В свое время она победила на конкурсе красоты среди пружинных мышеловок подобного типа — компетентное жюри в должной мере оценило ее стройные формы, размер тугой пружины и нежную фактуру древесины.

Глазки колдуна затуманились, ноздри склеротического, в фиолетовых прописях, носа затрепетали, безымянный палец правой руки самопроизвольно оттопырился и полез было под снаряженную для охоты пружину. Но вовремя остановился…

Твенти собрал волю в кулак, очнулся от наведенной порчи, явно исходящей от шпига на крючке этакой квантово-волновой эманацией, и шлепнул левой кистью по правой, ибо левая прекрасно ведала, что собирается натворить ее товарка!

— Нет, жениться пока рановато! — пробурчал себе под нос Том Твенти и перенес правую руку с низу на верх старомодного бюро, на конторке которого отмеряли бег времени песочные часы, в спаренном стеклянном баллоне которых томились ровно 16 миллионов 467 тысяч 592 песчинки.

Мышеловка, обманутая в лучших чувствах, хищно щелкнула пружиной. Добыча, почти клюнувшая на приманку, сорвалась. Но ничего, рано или поздно колдун созреет! Голод не тетка, особенно сексуальный голод…

Том облачился в узкие щеголеватые панталоны цвета весеннего неба перед грозой, камзол с накладными плечами, накладными карманами и накладными в каждом кармане. Шляпа с полуопущенными широкими полями, на которых, несмотря на ранний час, вовсю шла охота на лис, и остроносые башмаки с позолоченными пряжками дополняли колдуновский костюм для пеших прогулок по городским мостовым. Том взглянул в мутный овал зеркала, остался собственной наружностью доволен и вышел вон.

Солнце еще не позолотило черепицу городских крыш, ибо тучи еще не спешили разойтись по своим делам. Ветер дул с севера на запад, три фута в секунду, стало быть, умеренно.

Старина Билл, отставной дворник с большой латунной медалью «За заслуги по выслуге» на впалой груди, уже завершил традиционную уборку мусора в маленьком дворике, зажатом между двумя доходными домами и старинной башней, в полуподвале которой проживал Том Твенти. Теперь дворник предавался любимому занятию, а именно: учил козу стучать на полковом барабане, доставшемся Биллу в наследство от матери, заслуженной маркитантки, которая очень любила сей музыкальный инструмент и много любила непосредственно на нем. Глаза козы смотрели на мир осмысленно и даже несколько нагловато.

— Доброе утро, сэр! — прошамкал ветеран выслуги вставными зубами, гармонирующими с блеском медали. Коза перестала стучать и выразительно прищурила один глаз. Тому почудилось, что она при этом и рогами в сторону повела, дескать, пойдем, дружок!

— Доброе-то доброе, — ответил колдун дворнику и прошмыгнул мимо домашнего животного. День начался не слишком удачно. Сперва Мисс Мышеловка чуть не лишила холостяцкого звания, затем это… парнокопытное! — Да каким будет вечер, никому не ведомо!

— Ваша правда, сэр! — Билл в знак солидарности качнул негнущимся туловом так энергично, что медаль отозвалась колокольным звоном, малиново поплывшим над чисто выметенной территорией. Коза проводила колдуна выразительным взглядом типа «Смотри, пожалеешь!» и недвусмысленно облизнулась.

Том вышел непосредственно на улицу и тут перед его носом пронеслась по булыжной мостовой рессорная карета, запряженная шестеркой взмыленных коней. На резной с выкрутасами дверце кареты значилось «Кооперативная скорая помощь». На крыше крутилась бело-синяя мигалка, бросая по сторонам мертвецкие блики. Рядом с кучером восседал специальный человек на манер королевского глашатая, но трубил он не в фанфары, а в гнусавый рожок, то ли предупреждая, то ли пугая редких прохожих. Оба, кучер и дудец, были в белоснежных халатах с кровавым крестом на рукаве.

— Что это они с утра разъездились, вроде не эпидемия? — обернулся назад колдун.

— Опять прынц развлекаются, — пояснил сведущий в светской хронике Билл, поглаживая распутную козу по гибкой спине. — Не иначе, как опять в народ ходили. По кабакам. Тоже мне, Гарун-аль-Рашидов выискались, тьфу! Напьются, нажрутся инкогнитом, и давай девок улещивать на предмет наличия милосердия к незнакомцам подшофе, а вернутся под утро во дворец — докторов требуют: поди проверь будущую королевскую кровь на СПИД после контакта особого рода с очередной смиренной самаритянкой!

— Зачем же скорую помощь беспокоить, ежели придворных лекарей да гомеопатов в королевских покоях целый табун?

— Прынц своим не доверяют. Боятся, что ненароком отравы в микстуру капнут, а кооператоры собственное реноме блюсти должны, чтобы их снова не прикрыли, как при покойном монархе!

— Допрыгается когда-нибудь, кузнечик! — сплюнул Том. Он недолюбливал принца. Принц не уделял должного, по мнению Тома, внимания одиноким колдунам на договоре. Все вакансии на должность придворных служителей нетрадиционного культа были захвачены магической дипломатической мафией, то есть неформальным объединением магов с дипломами. Твенти колледжей не кончал, а из всех документов обладал только справкой с прежнего места работы в сельской местности, где он почти сезон обучал деревенских лоботрясов курсу простейших аграрных заклинаний от тривиальных флуктуаций погоды и болезней крупного рогатого скота. А без высшего образования во дворце делать нечего, посему, переехав после известного печального инцидента с ежом в город, Том содержал себя мелким колдовством на договоре с легковерными клиентами, которых мадам Фортуна изредка, но все же регулярно посылала ему в сети. Тем не менее Том не являлся мошенником — он и в самом деле старался пособить, например, пылкому юноше, сгорающему от неразделенной страсти. Для подобных целей у колдуна было заготовлено древнеегипетское приворотное заклинание длиной в шесть с половиной иероглифов. И если юноша без запинки произносил в полнолуние это эротическое послание Изиды к дочерям рода человеческого, дело было в шляпе, но если страдал косноязычием или не ведал коптского языка, тут уж ничем нельзя было помочь! Так же Том мог порадеть доверчивому селянину, который загляделся на кукольное представление в ярмарочном балагане и пропустил щемящий момент выноса из-под собственного носа последнего мешка с зерновыми, предназначенного вышеупомянутым селянином на продажу. С заговорщицким видом частного детектива Том Твенти, у которого на простофиль был просто дьявольский нюх, предъявлял пострадавшему так называемые «магические» карты, фигурами в которых были портреты в фас и в профиль всех рыночных плутов. В случае указания на кого-нибудь из них колдун объявлял узнанную фигуру злым демоном, от чар коего можно откупиться одним или двумя золотыми. Миссию откупления Том Твенти скромно возлагал на собственную персону. Затем он находил подозреваемого и туманно намекал, что для оного вскоре наступит гранд шухер. Что это такое, плут не знал, но догадывался, что селяне при случае могут отмолотить не только злополучные зерновые. За тот же золотой или два плут избавлялся от компромата и от мешка и все оставались довольны: крестьянин возвращал себе овеществленный труд, плут — спокойствие, а Том Твенти получал золотые с обеих сторон и растущую с каждым разом репутацию.